Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2007)

Яна пошла на моих глазах. В очередной раз шлепнувшись, отпустив обманчиво скользящую бахрому дивана, она поднялась и стала, покачиваясь, ходить по ковру. Мы с Асей замолчали и переглянулись. Яна ходила неправдоподобно долго, потом остановилась посередине комнаты. Затылок перевешивал ее, и она балансировала, слегка запрокидывая голову, как цветок на ветру, потом выправилась и снова пошла, внимательно оглядывая все вокруг в новом ракурсе.

“Это будет очень умная девочка, она поймет свою мать и все ей простит”.

Иногда у Аси бывали приступы злости. Однажды она возилась на кровати с Яной. Это была игра на равных, Ася не пыталась ничему научить Яну, она не покровительствовала дочери, увлеченная игровой схваткой, она пыталась победить ее, и фора состояла только в том, что Ася неудобно лежала на боку и сражалась одной рукой. Я наблюдала за ними, затаившись, как естествоиспытатель, случайно заставший за игрой чутких животных.

Яна ударила Асю головой в скулу. Ася зло оттолкнула ее, лицом вниз. Яна заплакала отчаянно, как человек, оскорбленный в лучших чувствах. Это действительно было так. Я взяла ее. “Не лезь ко мне! Как больно, теперь синяк останется! Я не переношу боли! Я очень боюсь боли!” — кричала Ася. Это была реакция сучки, которая играла с щенком и щенок прикусил ее.

Сама ребенок, Ася не делала скидки на младенчество дочери. Когда Яна была совсем маленькой, Ася забавно жаловалась: “Иногда она такая хорошая, такая лапотулечка, а иногда назло мне орет, такая вредная, злая!” — “Ася, ребенок кричит не назло, а когда его что-то беспокоит!” — “Меня тоже беспокоит, я же не ору!” — парировала Ася.

Я заманивала Асю к себе. Расписывала ей свою квартиру, соблазняя новым жилищем, золотой вольерой. Ася оставила Яну у матери и отправилась в гости, соорудив невообразимую прическу из множества шершавых косичек и злоупотребив румянами.

В гостях все ей очень понравилось. “Какой дом у тебя! Как… здание! Какая кошка у тебя хитрая! Моя Яна такая же”.

Я открыла перед ней все закрома своей квартиры: распахнула шкафы, отперла ящики, оголила верхние полки. Я позволила ей осмотреть помещение и назвать все, что она хотела бы получить в подарок. Ася выгребла игрушки, бижутерию, косметику. И — “заверни мне печенье”.

Ни одежда, ни телевизор, ни кухонные чудеса, ни компьютер — ни одна из приманок Асю не привлекла.

“Хочешь пожить у меня?” — “Не. — Ася опять словно испугалась. — Я скоро домой поеду. Арсений звонил, соскучился, требует нас назад”. В ее глазах заблестело счастье, хотя, возможно, она только что выдумала этот звонок. Так собака виляет хвостом, вспомнив хозяина.

Я пошла провожать ее с нетающим, как обломок старого льда, чувством крушения собственной жизни. Ася не замечала. Высунутым языком она стала ловить снежинки. “В Москве снег кислый — экономика плохая. Как я по Арсению соскучилась! Поеду домой в новогоднюю ночь. А что! Новый год — такой же день, как и все”, — пугала меня Ася риском не успеть вручить ей подарок.

Заманить Асю в силки не удалось, — Арсений действительно звонил и требовал ее возвращения.

Снова я сажала Асю с Яной на поезд.

Подавая билет проводнику, она спросила его: “А вы боговерующий?” Дядька невозмутимо подтвердил, смахнув мутную каплю с уса.

Ася писала мне письма. Все они были однотипные: на рваных клочках, с умильной орфографией, с резкими переходами между скверными и добрыми вестями. Была у нее привычка заполнять оставшееся на листе место какими-то штрихами и разводами, чтобы письмо выглядело подлиннее.

“Здравствуй Таня!

Как делишки как здоровье. У меня не очень хорошо. У нас тепло хорошо все цветет. Янечка уже говорит мама, папа, деда, баба и бля бля. Кур зовет тып тып сабачку гав гав любит гулять. Мы в огороде все посадили, а картошку в поле. Я уже все посадила помидоры, огурцы, репу, редиску, укроп, капусту, боглажаны, перец. Так что приежай. Картошку сажали на поле. Вова Кавырялов по клички балван вышал из тюрьмы. Он кстати тебя знает. И мне сказал чтоб я тебе передала привет. Я тебе передаю тебе Вова Балван передал привет. Ну болше нечего писать Досвиданье целую. 28.05.99 г 10 часов”.

Ниже — поздравление, присланное за месяц до дня рождения.

И — порочные отпечатки полуотворенных карминных губ.

6

Так и шло время, распадаясь на полугодия: летний отпуск — Ася, рождественские каникулы — Ася. Письма Аси. Сюрпризы Аси — внезапные приезды к матери.

Звонок в пять утра: “Отгадай, где я?” — “Ася, у меня определитель”. — “Приезжай, я не выхожу, болею”. У Аси — заячья губа, укусила пчела.

Тетя Света купила дом в Шовском и поселила там мужа. Асин отец развел кур.

Арсений поступил в лесотехнический на заочку.

Ася приезжала обычно после домашней ссоры: “Не могу я так больше, каждый день, Тань, деремся. Мой отец ему сказал — если со мной что случится, ему не жить, авось мой папа сидел, у него такие друзья есть”. Собиралась уезжать всегда неожиданно, будто бежала, не каждый раз прощаясь. Звонок: “У нас была ночь любви!”

И — поезда. Часто Ася поджидала меня, чтобы вместе ехать в деревню или в Москву.

Я любила наблюдать, как Ася общается с посторонними. Случайные попутчики, прохожие, встречные не сразу замечали ее странность. Самым интересным был тот момент, когда собеседник после микроскопической паузы поддерживал разговор на грани бреда, полагая, что это он чего-то недопонял. Только когда Ася начинала матерную перебранку с Яной или играла с ней, ласково напевая под Янин заливистый смех: “ Ах ты, гадость моя, гадость!”, публика с вопросом, содержащим в себе, впрочем, и догадку, смотрела на меня. Я предательски улыбалась и кивала — дескать, да, такой вот прискорбный случай. И Ася снова оставалась наедине со мной, ибо публика обращалась в стену. Лучшая Ася была моя.

Как ни странно, с годами их с Арсением дом становился все менее обжитым.

В какое-то очередное лето я испугалась с порога: мне показалось, что хозяева бежали, оставив свидетельствовать о себе только следы погрома. Тряпок в углу набросано выше окна, от скомканных нечистых постелей едва уловимо тянет мочой — как везде, где подолгу жила Ася, на полу — обрывки отсыревших книг. Библия, гороскоп, травник, рваный фотоальбом, обломки игрушек, посуда и одежда.

Но я увидела Яну, — она, как тесто, месила терпеливого кота. Тем же звуком, который я приняла за скрип качелей за окном, оказался скрежет медогонки. Ася помогала Арсению, и все они были в медовом клее. Ася обняла меня, не отпуская рукояти, подбежала сладкая Яна, и мы вчетвером слиплись в непрочное изваяние. Яна макнула ладошки в мед, и пальчики пустили янтарные корни.