Ларри Бейнхарт - Американский герой

После ланча Мэгги отвозит меня к Ямато и оставляет меня с высоким стройным японцем Иго — истинным художником в своей профессии. Его кисти принадлежат несколько картин, украшающих стены, он также автор дизайна некоторых пиджаков. Философия Ямато такова: «Мы являемся произведениями искусства, все и каждый. И для меня одевать человека — акт творчества, не менее глубинный и значимый, чем наложение краски на холст», поэтому все продавцы Ямато владеют психологией цвета и ткани и создают произведения искусства, достойные всеобщего обозрения. Цены нигде не указаны.

Ито подводит меня к целой коллекции пиджаков. Многие из них сделаны из таких материалов, о которых я даже никогда не слышал. Затем он вручает мне набор цветных карточек и просит, чтобы я расположил их в порядке предпочтения.

Я оборачиваюсь и вижу Джека Кашинга. Он стоит с Томом Беренжером и тоже рассматривает пиджаки. Рядом с ними два других продавца — Хиро и Никио. Хиро занимается керамикой, Никио — пластической скульптурой.

Мы с Джеком замечаем друг друга одновременно.

Прошло около шестидесяти часов с тех пор, как я вынес его из дома и усадил на асфальт рядом с машиной. Мы смотрим друг на друга одну секунду, две, и он улыбается. Широко и искренне. А потом направляется ко мне и протягивает руку. Я пожимаю ее.

— Прости, старик, — говорит он. — Я не знал. О вас с Мэгги.

— Все нормально, — вежливо отвечаю я. — Мы сами не знали. До того самого часа.

— Так иногда бывает. Иногда это лучше всего.

— Да, все происходит мгновенно, — соглашаюсь я. — И очень сильно бьет по мозгам.

— Точно так же, как это делаешь ты, — добавляет он, и мы оба улыбаемся. Самое поразительное, что он делает это абсолютно искренне. — Ты знаком с Томом?

Естественно, нет. Он окликает Тома и знаками подзывает его к нам.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — говорит он Беренжеру. — Это Джо Броз. Я правильно произношу имя?

— Да.

— Джо и Магдалина Лазло… — он пытается подыскать верное слово.

— Влюблены друг в друга, — помогаю ему я.

— Так я по крайней мере слышал, — продолжает Джек. — Но я терпеть не могу сплетен. Джо занимается охранным бизнесом, — говорит он Беренжеру.

— Рад познакомиться, — говорит Беренжер, делая вид, что ему это очень интересно.

— Я также, — отвечаю я и с видом провинциала добавляю: — Вы мне очень понравились во «Взводе». [45]— Это действительно одна из его лучших картин. По крайней мере на мой взгляд. Нравится вам Оливер Стоун или не нравится, но он умеет добиваться настоящей игры от своих актеров.

— Спасибо, — с отсутствующим видом отвечает он и смотрит на меня, пытаясь определить мой возраст. Или оценивая мою стрижку. — Вы ведь воевали?

— Да, — отвечаю я. — Воевал.

— И имеете награды?

Поразительно. Для меня этот мир в новинку, и я еще не привык к нему. Не прошло и двух дней с тех пор, как у нас все началось с Мэгги, а они уже знают, кто я такой, чем занимаюсь, знают, что я ветеран и при желании могу нацепить на грудь медали. В моем мире человек может развестись, а ты узнаешь об этом только через пару лет.

— Ты знаком со Стоуном? Вам надо познакомиться, — говорит Беренжер. — Он до сих пор занимается вьетнамскими делами. Так, значит, я действительно понравился тебе во «Взводе»?

— Ты был просто великолепен.

— Ты считаешь, мы все сделали правильно? Ты ведь был там. Как я старался, чтобы все было точно. Но, естественно, я все получал из вторых рук и полностью зависел от того, что мне рассказывали другие люди.

— Да, думаю, все довольно точно. Но каждый воспринимал Вьетнам по-своему.

— Мне нравится играть персонажей, которые находятся на пределе, — говорит он. — У них более сильный и ярко выраженный характер, есть какая-то необычность.

— Лично я ничего необычного в нем не нахожу, — приступаю я к созданию собственной легенды.

— Нет?

— Нет. Просто я отождествил себя с твоим героем.

— Вот! — восклицает Ито. — Я нашел, — он держит в руках пиджак. — Шестьдесят процентов шелка, тридцать три процента вискозы и семь процентов шерсти.

Когда мы возвращаемся домой, машина битком набита коробками. В основном все это для меня — носки, боксерские шорты и бикини, галстуки, носовые платки, шесть пар туфель, шляпы, ремни, халаты, футболки, свитера. А остальное должно поступить еще позже, после подгонки. Несколько компакт-дисков с Рэем Чарльзом и Бобом Диланом — кантри для тех, кто не любит сельскую местность. Мэгги принимается сдирать упаковки с таким счастливым видом, словно она пятилетняя девочка, разбирающая подарки на собственном дне рождения. Через пять минут вся гостиная завалена паркетами, коробками, упаковочной бумагой, этикетками и горами одежды стоимостью в несколько тысяч долларов.

— Покажись-ка мне в этом, Джо… А теперь примерь этот галстук с этой рубашкой. А теперь галстук с этим ремнем и той рубашкой. Просто подержи галстук, не затягивая его, а ремень можешь не продевать в брюки… Какой у тебя мужественный и серьезный вид! Ну давай улыбнись. Это же так весело! Я хочу посмотреть, как на тебе сидит это бикини. Вот это шелковое. И перестань заливаться краской. И избавь меня от своих мизантропических заявлений. Множество гетеросексуалов носит шелковое белье… Ну хорошо же, раз ты отказываешься их надевать, я сама их надену, — и она начинает стаскивать с себя рубашку. — Закрой глаза. Я знаю, что ты подсматриваешь, — А я и вправду подсматриваю. Она выскальзывает из джинсов. — Отвернись. — Я послушно отворачиваюсь. Она что-то напевает себе под нос. — Ну вот, — говорит она. — Можешь повернуться. — Я поворачиваюсь. Она похожа на маленькую девочку, которая натянула на себя папину одежду. Боксеры, халат, галстук и ремень, волосы убраны под шляпу, на ногах — мужские туфли. Конечно, она не ребенок, но все это выглядит смешно и забавно, а главное — невероятно сексуально.

Она подходит к зеркалу и подрисовывает себе усы. Тоненькую полоску.

— Ну и как, на твой взгляд, что подумают люди?

— Если ты и дальше будешь покупать мне шмотки, они решат, что я использую тебя. Немедленно это прекрати.

Если бы у тебя были деньги, ты бы тоже постоянно мне что-нибудь покупал. Разве не так? Ты бы окутывал меня бриллиантами и одевал в меха, одевал в бриллианты и окутывал в меха. [46]

— Это совсем другое дело, и ты прекрасно это понимаешь.

— Серьезно? А что такое деньги, Джо? Признак добродетели? Ума? Или мужского начала?

— Там, откуда я родом…

— Того места, откуда ты родом, уже не существует. Деньги приходят случайно. Точно так же как происходят столкновения на скоростных шоссе. Почему, ты думаешь, мы все такие безумные? Потому что мы знаем, что это — чистая случайность. Лицо, тело, то, как меня снимает камера, — все случайность. Нет, конечно же я тружусь не покладая рук. Занятия по актерскому мастерству, педагоги, упражнения, уход за кожей, парикмахер, визажист — я изо всех сил стараюсь стать лучше и сохранить свою внешность. Но даже пятнадцать пластических хирургов не смогут создать одну Магдалину Лазло. Можно взять губы Барбары Херши, один из носов Ли Гранта, грудь Мелани и попку Шер, и все равно ты ничего не будешь из себя представлять. Можно из шкуры лезть вон, но так и не научиться тому, чем, с точки зрения тех, кто платит мне миллион долларов за картину, владею я. Все это случайность. Это все равно что выиграть в лотерею или быть сбитой автобусом. Поэтому, если я хочу потратить свои шальные деньги на то, чтобы одеть тебя, потому что мне это доставляет удовольствие, я все равно это буду делать.