Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

— Еще надо бы сообщить, что он пытался заставить шейха Талбу отдать ему в прислуги Тафиду… — вставил свое слово Салем.

— И обязательно упомянуть про Ризка, — предложил еще кто-то.

— Ну, на него не годится жаловаться. Он же секретарь нашего комитета Арабского социалистического союза и председатель кооператива. Лучше давайте пожалуемся на уполномоченного по делам реформы.

— Что вы? Ни в коем случае! — возразили другие. — На него уже жаловалась Инсаф самому министру, и ей сказали, что разберутся и дадут ответ. Надо обождать…

— А что, если нам пожаловаться министру внутренних дел? — предложил еще кто-то.

— Почему внутренних дел? Уж тогда лучше министру по делам аграрной реформы…

— А может, пожаловаться тому и другому?

— К чему попусту болтать? — возмутился Хиляль. — Уж если писать, так сразу всем министрам.

— Ну нет, чем писать всем министрам, лучше написать одну обстоятельную телеграмму президенту Насеру, — возразили ему несколько человек.

— Это, конечно, хорошо написать сразу обо всем — и о том, и о другом, и о третьем. Но не очень ли длинная телеграмма у нас получится? Где мы денег столько возьмем? — резонно заметил кто-то.

— По-моему, президенту достаточно написать только одну фразу: «С нами обращаются несправедливо».

— Нет, этого мало! Надо написать так: «Нас преследуют, притесняют, угнетают — помогите!» — предложил молодой парень.

— Ну разве так составляют телеграммы: преследуют, угнетают, помогите, спасите! А кто преследует, где? Эх, чему только вас учили на курсах? Достаточно просто написать: «Реакционеры наступают там-то». А президент сам догадается, что нужно сделать, — будьте уверены! Он быстро примет нужные меры.

— Все это так, но не кажется ли вам, что лучше было бы поехать кому-то из нас прямо в Каир, в центральный комитет АСС, и там на месте подробно изложить наши жалобы?

— Мы же решили, что подробности изложим в письме президенту Насеру. Ведь он и председатель Арабского социалистического союза.

— Правильно! Давайте лучше подумаем, как писать телеграмму! — подытожил спор Хиляль.

Сколько ни спорили, как ни старались феллахи изложить свои жалобы в нескольких словах, телеграмма все равно получилась длинной. Когда на почте они подали ее начальнику, тот, убрав лишние слова, сократил ее вдвое. Прежде чем выписать квитанцию, он попросил предъявить чей-нибудь документ, удостоверяющий личность отправителя телеграммы. Но документа, как назло, ни у кого не оказалось. Тогда выступил вперед Хиляль и, как официальное лицо, облеченное властью — о чем свидетельствовало висевшее за его спиной ружье, — удостоверил личности запоздалых посетителей, поручившись за них. Начальнику почты пришлось поверить. Он подсчитал количество слов в телеграмме и назвал сумму. Все принялись рыться в карманах. Выложили на стол имевшиеся деньги. Но их оказалось недостаточно.

— Чего мудрить? — закричал Салем. — Я предлагаю написать только три слова — «Реакционеры нас притесняют», а в конце поставить одну подпись от имени всех феллахов нашей деревни. На большую телеграмму у нас все равно денег не хватает…

— Конечно, петицию направлять телеграфом не надо, — поддержал его начальник почты, подсчитывая их наличные. — Ваших денег хватит на пятнадцать слов и еще на адрес.

— Ну что ж, давайте напишем пятнадцать, может, сумеем уложиться и в десять слов, чтобы не затруднять нашего президента. А завтра, как договорились, пошлем подробные письма: президенту, в центральный комитет АСС, и еще я предлагаю написать в газеты.

— Да что толку от этих газет? Им не до нашего брата! Они больше пишут о футболе, о модах, о киноактрисах, о приезде всяких делегаций, о том, что кто-то выступил, похвалил одного и поругал другого. Ну, опять же фотографии печатают всяких там государственных деятелей, спортсменов, танцовщиц, полуголых красавиц, а для феллахов места в газетах не остается. Правда, о социализме они тоже пишут, но такими мудреными словами, что понять почти ничего невозможно. Газеты ведь печатают в городах, вот они и пишут то, что интересует горожан, а не феллахов…

— Ну, ты не прав, — возразил Салем. — Есть газеты, которые принадлежат Арабскому социалистическому союзу, и в них печатают хорошие, правильные статьи. Правда, не так уж часто, но печатают…

— Каирские газеты даже не всегда доходят до нас, — перебил его Хиляль. — Они думают прежде всего о самих каирцах, о нас иногда только вспоминают. А почему бы не издавать газеты специально для нас, для феллахов?

— Не обязательно феллахам иметь свою газету, — возразил Салем. — Просто нужно, чтобы в каждой газете были наши люди, выходцы из феллахов, которые знают деревню, понимают ее нужды. Ведь феллахи составляют большинство населения. И дел, и забот у них хоть отбавляй. И вопросов у них тоже много, Они хотели бы получить на все толковые и вразумительные ответы. А разве может феллах разобраться в том море красивых, но непонятных слов, которые печатают газеты? Там и утонуть недолго. Я все собираюсь написать в газету письмо и изложить свои мысли, так сказать, мнение феллахов о том, какими должны быть газеты. Пусть они пишут больше о социализме, о деревне, о думах и заботах простого феллаха. Газета должна писать о вещах, которые нас интересуют, которые нам полезно знать, а не о том, что забавляет бывших беев и развлекает городских бездельников. Мы хотим черпать из газет знания, следить, как продвигается революция, как идет строительство социализма, чего мы добились и что еще предстоит нам сделать. Надо, чтобы они писали правду, только одну правду, и простыми, понятными для нас словами. Чтобы помогали нам раскрыть смысл всего, что происходит в стране и во всем мире. Вот тогда никто не будет говорить, что в газете одни только слова…

— Э-э, куда тебя, брат, занесло! — остановил его Хиляль. — Это ты уже затянул новую песню. А нам нужно пока, чтобы наши слова не остались только одними словами. Другими делами мы займемся после того, как вернутся домой Абдель-Азим и Абдель-Максуд… Иншалла, а вдруг они уже вернулись?

Такой надеждой тешили себя феллахи на обратном пути. Но эта надежда не оправдалась. Учитель и Абдель-Азим так и не вернулись. И все-таки деревня засыпала в эту ночь с верой, что утро развеет страхи и опасения за судьбу пропавших без вести односельчан. Недаром говорят, утро вечера мудренее. И люди в тревожном полусне дожидались нового утра.

И это утро наступило. В томительном ожидании прошел весь день, а за ним — еще одна ночь, сменившаяся новым, еще более безрадостным утром. Теперь ни у кого уже не оставалось сомнений — Абдель-Максуда и Абдель-Азима посадили в тюрьму. Но беда, говорят, не приходит одна. Вслед за ними через два дня арестовали Салема и сторожа Хиляля. Салема взяли потому, что этого потребовал приезжий бей. А Хиляля — за то, что он отказался выполнить приказ об аресте Салема. Теперь их посадили обоих.