Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

Этот мой вопрос Тауфик оставил без ответа, промычав что-то неопределенное.

— Говорят, он непосредственно связан с правительством. И ты якобы имеешь прямую связь с Каиром. Это правда? С кем же ты связан?

На лбу Тауфика выступили капельки пота. Своим вопросом я явно поставил его в затруднительное положение. После длительной паузы он наконец пробормотал:

— Мало ли что болтают в деревне… Бей, конечно, связан с Каиром. А я… я только подчиняюсь бею.

— Ну, а бей с кем все-таки связан в Каире? С каким министерством? — повторил я еще более настойчиво свой вопрос.

Тауфик побледнел, закусил нижнюю губу. Капли пота на его лбу стали словно бы крупнее. Он отвел взгляд в сторону и снова ничего не ответил.

Я не унимался.

— Это что, допрос? — наконец взорвался он. — Я не обязан тебе отвечать. Если тебя это так интересует, спроси об этом у него самого. А мне известно только то, что он связан с Каиром. С кем именно, он не говорит. Может, это государственная тайна. Поинтересуйся сам, когда он вернется.

И Тауфик, обретя прежнюю уверенность, неторопливо зашагал к деревне с видом победителя, вступающего в поверженную им крепость.

Добравшись до развилки, я поставил чемоданчик на землю и нетерпеливо стал вглядываться вдаль, за поворот, откуда должен был появиться автобус. Хотя солнце давно взошло, воздух оставался еще влажным и прохладным. Легкий ветерок шевелил зеленые волны пшеницы. Но мне было не до любования природой. Я смотрел только на дорогу. И вдруг вместо шума мотора ожидаемого автобуса до моего слуха донеслись непонятные, как будто даже радостные женские голоса. Эти голоса становились все громче, приближались и словно бы разрывали ту гнетущую, тяжелую атмосферу, в которой жила все эти последние дни наша деревня. Может, поэтому они отозвались болью у меня в душе, вселив в нее новую смутную тревогу.

«Что бы еще могло случиться? Уж не сошел ли кто с ума?» — промелькнула у меня мысль.

Тем временем голоса становились все более явственными. Скоро я уже смог разобрать отдельные слова:

— Победа!.. Ура! Радуйся, Умм Салем!

Наконец из-за поворота показалась бегущая девушка, размахивая руками, она радостно кричала:

— Наша взяла! Радуйся, тетя Инсаф! Ура! Ура! Правда победила! Слава тете Инсаф! Есть на свете справедливость!

Присмотревшись, я узнал Тафиду. За ней с криками бежало еще несколько женщин.

— Правда победила! Правда победила! Есть на свете справедливость!

«Чему они радуются? — подумал я. — Может быть, выпустили наших? Тогда мне и ехать не надо…»

Когда Тафида поравнялась со мной, я спросил ее:

— Объясни мне, что у вас там случилось?

Но она даже не остановилась.

— Ура! Победа! Ура! Победа!

Уже от других женщин и феллахов, бежавших за ней, я узнал причину их радости. Работавшие поблизости в поле феллахи выбрались на дорогу и, взявшись за руки и пританцовывая, выкрикивали:

— Победа, победа! Начальника прогнали! Начальника прогнали!

Оказывается, сняли уполномоченного по делам реформы. Эту радостную весть принесла Тафида, которая каждое утро ходила в соседнюю деревню убирать в бывшем дворце эмира — теперь его занимал уполномоченный по делам реформы.

Я последовал за феллахами в деревню. У крайнего дома Тафида замедлила шаг и вместе с остальными женщинами, хлопая в ладоши, принялась громко скандировать:

— Начальника прогнали — начальника мы сняли! Начальника мы сняли!

На углу главной улицы женщины столкнулись с Тауфиком. Услышав их радостные крики, он недоуменно заморгал. Лицо его перекосилось от испуга. Он преградил путь Тафиде. Девушка, пританцовывая, попыталась его обойти.

— Вот и не стало одного начальника! Аллах знает, кого карать! Аллах знает, кому помогать!.. Теперь вернутся и наши!

— Да заткнись ты! — Тауфик грубо схватил ее за руку. — Чего разоралась?

Он явно намеревался дать ей пощечину, но она опередила его, сильно ударив по руке, и, оглядев с нескрываемой ненавистью и отвращением, произнесла:

— А ну, укороти свои руки! Попробуй только прикоснуться, останешься без руки. Топором отрублю — вот увидишь!

Она сказала это с такой решительностью, что Тауфик даже вобрал голову в плечи, будто над ним в самом деле уже навис топор. Он еще не успел опомниться, как очутился в центре хоровода пританцовывающих феллахов; потрясая в воздухе мотыгами, они громко выкрикивали лозунги, прославляющие справедливость и революцию.

— Да объясните вы наконец толком, ребята, что произошло? — заискивающим тоном спрашивал Тауфик.

Тафида, расталкивая всех, попыталась выйти вперед. Ей хотелось самой ошарашить этого холуя новостью, которая наверняка ему не придется по душе. Но ее слова потонули в шуме голосов, феллахи, перебивая друг друга, старались сразу выложить все, что знали. При этом каждый пытался доказать, что именно он первый узнал эту новость и был чуть ли не свидетелем событий, разыгравшихся в бывшем дворце эмира. На шум сбегались жители деревни. Вокруг Тауфика уже собралась большая толпа. Опоздавшие перебивали свидетелей, требуя, чтобы они повторили свой рассказ сначала.

— Да вы не спешите! Расскажите все по порядку, как было.

— Слушайте! Я все видела. — Тафида снова пробилась вперед. — Слушай и ты, Тауфик! Тебе особенно полезно знать, кого аллах карает, а кого награждает. Так вот, дня два назад приехали из Каира трое и явились рано утром прямо к уполномоченному…

— И вовсе не утром, — перебил ее кто-то, — а ночью. Ночью они приехали…

— Может, и ночью, но во дворец они пришли рано утром. Я сама видела. Подходят ко мне и спрашивают, где уполномоченный. Я показала комнату. Они прямо к нему. А через некоторое время выходят вместе с ним и направляются в его кабинет. Закрылись там и сидят час, другой — все бумаги какие-то листают. Ну, мы думаем: полистают да и отправятся на охоту, как делали все важные гости, приезжавшие к нашему начальнику из Кайра. А они сидят там и не выходят. Так весь день и просидели в кабинете…

— Эти, может быть, и сидели в кабинете, — опять кто-то перебил Тафиду, — а вот перед ними в соседнюю деревню приезжал один из Каира. Кувшинами на улице торговал. Я к нему подошел, приценился, а он как бы между прочим спрашивает меня, кто у нас тут уполномоченный по реформе. Ну, я ему сказал. Слово за слово — и давай он меня выпытывать, что это за человек да как он живет, как обращается с феллахами. Потом поговорил с другим, с третьим. А к вечеру исчез. Больше не появлялся. В ту же ночь и приехали те трое из Каира, о которых Тафида рассказывала:

— Я и говорю, — попыталась снова возобновить свой рассказ Тафида. — Закрылись они в кабинете и все просматривали разные бумаги. Чего-то читают, считают, потом пересчитывают. Принесут им кофе и воды — они попьют и снова принимаются считать. И все это молчком. С уполномоченным почти не разговаривают. Редко когда спросят его о чем — и опять за бумаги. Так и просидели в его кабинете целых два дня. Только вчера вечером уехали. А сегодня утром смотрим — наш уполномоченный собирает свои пожитки. Уложил свои вещицы и быстренько так убрался. А скоро приехал новый какой-то начальник. От него-то мы и узнали, что прежнего уполномоченного сняли за самоуправство. А за все свои проделки он еще ответит перед судом. Это наша Умм Салем постаралась, да благословит ее дела аллах! Это она пожаловалась тогда министру — вот и сняли уполномоченного!..