Борис Виан - Осень в Пекине

— Мы будем вынуждены частично снести вашу гостиницу: дорога пройдет прямо по центру здания, — сказал Амадис. — Я должен сообщить вам об этом.

— Чего? — воскликнул Пиппо. — Снести знаменитый отель Барридзоне? «Мои спагетти по-болонски в душе проносишь ты всю жизнь»?

— Сожалею, — сказал Амадис. — Но постановление подписано. Считайте, что гостиница конфискована в пользу государства.

— А как же я? — удивился Пиппо. — Меня-то кто-нибудь спросил? Мне что теперь, опять на кухню старшим нарезчиком?

— Убытки вам возместят, — сказал Амадис. — Правда, не сразу.

— Сссссвиньи! — пробормотал Пиппо. И, повернувшись к Амадису спиной, вышел, не закрыв за собой дверь.

— Закройте свою дверь!

— Это уже не моя дверь, — в бешенстве выпалил Пиппо. — Закрывайте сами! — И он удалился, бормоча себе под нос ругательства сочного южного звучания.

Амадис подумал, что хорошо бы не только конфисковать гостиницу, но и направить ее владельца на принудительные работы, однако с административной точки зрения оформить это было бы достаточно сложно и на это ушло бы слишком много времени. Он встал и обошел свой письменный стол. Тут он нос к носу столкнулся с Анжелем, вошедшим без стука, — и неспроста.

— Здравствуйте, месье, — сказал Анжель.

— Здравствуйте, — ответил Амадис, не подавая руки. Он закончил обход стола и снова занял свое место. — Закройте, пожалуйста, дверь, — попросил он. — Вы хотели со мной поговорить?

— Да, — сказал Анжель. — Когда нам будут платить?

— Что-то вы слишком спешите.

— Мне нужны деньги, и вообще, зарплата должна была быть уже три дня назад.

— А вы отдаете себе отчет в том, что мы здесь в пустыне?

— Нет, — сказал Анжель. — В настоящей пустыне железных дорог не бывает.

— Это софизм, — поразмыслив, решил Амадис.

— Это уж как вам будет угодно, — сказал Анжель. — И 975-й часто ходит.

— Да, но нельзя же передавать деньги с безумным водителем!

— Но кондуктор-то нормальный!

— Именно с ним я сюда и приехал, — сказал Амадис. — Уверяю вас, у него тоже не все дома.

— Сколько можно ждать?

— А вы симпатичный… — сказал Амадис. — Я имею в виду — внешне. У вас… довольно приятная кожа. Поэтому я сообщу вам нечто, о чем вы узнаете лишь сегодня вечером.

— Как же вечером, когда вы мне скажете это сейчас, — возразил Анжель.

— Я вам скажу, если вы очень попросите. Подойдите сюда.

— Не прикасайтесь ко мне, так будет лучше, — предупредил Анжель.

— Нет, вы только посмотрите! Тут же на дыбы! — воскликнул Амадис. — Зачем же так нервничать!

— Я в эти игры не играю.

— Вы молоды. Все еще сто раз изменится.

— Так вы мне скажете то, что хотели, или мне уйти? — спросил Анжель.

— Скажу. Вам понизили жалованье на двадцать процентов.

— Вам — это кому?

— Вам, Анну, рабочим и Бирюзе. Всем, кроме Арлана.

— Ну и сволочь этот Арлан! — пробормотал Анжель.

— Если бы вы очень постарались, я мог бы оградить вас от этого, — предложил Амадис.

— Стараться-то я готов. Это пожалуйста, — сказал Анжель. — Я и так закончил работу на три дня раньше срока и почти уже рассчитал все основные блоки центрального вокзала.

— Не будем уточнять, о каких именно стараниях идет речь, — возразил Амадис. — За справкой можете обратиться к Дюпону.

— Дюпон — это кто?

— Повар археолога, — сказал Амадис. — Симпатичный юноша этот Дюпон, но такая сука!

— Вот оно что! Теперь понятно, кого вы имеете в виду.

— Нет, вы путаете с Толстеном, — поправил Амадис. — А Толстен мне противен.

— Но ведь… — сказал Анжель.

— Нет, нет. Честное слово! Толстен омерзителен. К тому же он женат.

— Понимаю.

— Вы, наверное, меня на дух не переносите… — сказал Амадис.

Анжель промолчал.

— Все понятно. Вам просто неудобно сказать мне об этом. Я не слишком часто бываю откровенен, но вам признаюсь: я прекрасно знаю, что вы все обо мне думаете.

— Ну, и какое это на вас производит впечатление?

— А никакого. Мне плевать, — сказал Амадис. — Я педераст, и с этим уже ничего не поделаешь.

— А я, собственно, с этим ничего делать и не собираюсь, — сказал Анжель. — В каком-то смысле меня это даже устраивает.

— Из-за Бирюзы?

— Да, из-за Бирюзы, — подтвердил Анжель. — Мне бы не хотелось, чтобы у вас с ней что-то было.

— Я привлекателен как мужчина? — спросил Амадис.

— Нет, вы омерзительны, — сказал Анжель. — Но вы начальник.

— Вы как-то странно ее любите, — сказал Амадис.

— Я просто знаю, какая она. Конечно, я люблю ее, но это не мешает мне видеть ее в истинном свете.

— Как вы только можете любить женщину? — пробормотал Амадис. Казалось, этот вопрос он задает самому себе. — Уму непостижимо! Вся эта выпирающая отовсюду мякоть… Эти влажные… как бы это выразиться… складки, что ли… — Его передернуло. — Ужас…

Анжель рассмеялся.

— Ладно, — сказал Амадис. — Что бы там ни было, не говорите Анну, что вам понизили зарплату. Я сообщил вам это по секрету… как женщина мужчине.

— Благодарю вас, — произнес Анжель. — Так вы не знаете, когда будут деньги?

— Не знаю. Сам жду.

— Ладно.

Анжель опустил голову, посмотрел себе на ноги и, не найдя в них ничего интересного, поднял голову снова.

— До свиданья, — попрощался он.

— До свиданья, — сказал Амадис. — Не думайте больше о Бирюзе.

Анжель вышел, но тут же вернулся снова.

— А где она?

— Я послал ее на остановку 975-го, почту отнести.

— Ладно, — сказал Анжель.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

— Готово! — крикнул практикант.

— Пуск! — сказал Членоед.

Практикант энергично крутанул пропеллер из плотной древесины — мотор чихнул, затем злобно рыгнул. Пропеллер дернулся в обратную сторону. Практикант взвизгнул и схватился левой рукой за правую.

— Ну, вот! — сказал Членоед. — Я же вас предупреждал! Осторожнее надо было!

— Черт подери! — воскликнул практикант. — Черт подери, черт подери, черт подери, черт подери! Перепахало-то как!

— Покажите!

Практикант протянул руку. На указательном пальце ноготь стал совсем черным.

— Пустяки! — сказал Членоед. — Палец еще при вас. До следующего раза.

— Нет!

— Не нет, а да, — сказал Членоед. — Или вы возьметесь наконец за ум.

— Я и так всегда осторожничаю, — возразил практикант. — Только об этом и думаю, а этот чертов мотор меня все время бьет по рукам! Надоело, в конце концов!

— Если бы вы не совершили тогда тот безобразный проступок… — менторским тоном начал профессор.

— Ох! Черт! Опять этот стул…

— Ладно!

Членоед отошел назад, размахнулся и изо всех сил врезал практиканту в челюсть.