Борис Виан - Осень в Пекине

— Наверное… — произнес Членоед. — Возьмем, например, святого Симеона Столпника. Ведь это оно и есть! А этот столб, по-вашему, это что? Ведь святой всецело поглощен своим столбом. Подумайте! Это же очевидно! Ведь вы Фрейда изучали?

— Нет, — возразил практикант. — Это давно уже вышло из моды. Вы отстали от жизни. Ни один нормальный человек в это уже не верит.

— Это — с одной стороны. Но мы сейчас не об этом, мы о столбе, — сказал Членоед. — Нельзя отрицать, что существуют представления, существуют, как выражаются философы, переносы, комплексы и подавленные инстинкты, а также — как в вашем случае — онанизм.

— Конечно, сейчас вы опять скажете, что я кретин, — вздохнул практикант.

— Да нет же, — сказал Членоед. — Вы просто не очень умный человек, вот и все. Но в вашем случае это даже простительно.

Практикант уже прикрепил крылья к фюзеляжу и теперь с любовью устанавливал хвостовое оперение. Он замер на несколько секунд, чтобы обдумать только что услышанное.

— А вы… Вы-то как справляетесь? — спросил он.

— С чем?..

— Ну, сами знаете…

— Я что-то не понял, — сказал Членоед. — Вопрос поставлен настолько расплывчато, что его можно посчитать за бестактность.

— Я не хотел вас обидеть, — возразил практикант.

— Понимаю. Но вы никогда не упускаете возможности сунуть нос в чужие дела.

— Все же мне там было лучше, — сказал практикант.

— Мне тоже, — сказал Членоед.

— Здесь так тоскливо.

— Это пройдет. Это все из-за песка.

— Нет, не из-за песка. Мне не хватает медицинских сестер, практикантов, больных…

— И стульев тоже? — уточнил Членоед.

Практикант покачал головой, и горечь пятнами проступила на его лице.

— Вы будете всю жизнь попрекать меня этим стулом?

— Я только начал, — возразил Членоед. — И вообще, вы до старости не доживете: слишком много дурных привычек.

Практикант застыл в нерешительности, открыл рот, потом снова закрыл его, так и не сказав ни слова. Он опять углубился в цилиндр, стал копаться в моторе, и Членоед вдруг увидел, как он резко отдернул руку и уставился на нее, точно так же, как и тридцатью минутами ранее. На его ладони зияла огромная рваная рана. Практикант посмотрел на Членоеда. Плакать он не плакал, но был очень бледен, губы стали совсем зелеными.

— Он укусил меня… — пробормотал практикант.

— Что вы с ним еще сделали? — спросил Членоед.

— Я?.. Ничего… — прошептал практикант.

Он положил самолет на песок.

— Мне больно…

— Покажите.

Он протянул руку.

— Дайте мне ваш носовой платок, — сказал Членоед.

Практикант протянул омерзительный клочок материи, и Членоед кое-как обвязал ему руку, всячески выказывая при этом свое отвращение.

— Так лучше?

— Да, — кивнул практикант.

— Я сам его запущу, — сказал профессор.

Он схватил самолет и ловко запустил мотор.

— Держите меня за пояс!.. — Он старался перекричать шум мотора.

Практикант ухватился за него что было сил, а профессор повернул регулировочный винт. Пропеллер начал вращаться так быстро, что внешние края лопастей приобрели темно-красный оттенок. Практикант вцепился в трепещущего в мощном воздушном потоке Членоеда.

— Отпускаю! — заорал Членоед.

«Пинг-903» взвился в воздух, как ракета, и через несколько секунд исчез в вышине. Практикант, как завороженный, все держал профессора за талию, потом, разжав объятия, опустился на землю. Сидя, он еще всматривался пустым взором в то место, где в последний раз видел самолет. Членоед засопел.

— У меня рука болит, — сказал практикант.

Вокруг открытой раны образовались зеленоватые бугорки, а со дна раскаленного черно-красного кратера уже била струйка маленьких воздушных пузырьков.

— Постойте!.. — воскликнул Членоед. Он схватил практиканта за локоть. — Это надо подлечить!..

Практикант встал и, с трудом передвигая ноги, быстро заковылял по направлению к гостинице. Профессор поспешил за ним.

— А как же самолет? — спросил практикант.

— Кажется, с ним все в порядке, — сказал Членоед.

— А назад он вернется?

— Думаю, что да. Он так отрегулирован.

— Летит он очень быстро…

— Да.

— Как же его остановить?

— Не знаю… — сказал Членоед. — Об этом я как-то не подумал.

— Это все из-за песка… — сказал практикант.

Тут раздался пронзительный свист, и нечто пронеслось примерно в метре над их головами. Потом было что-то вроде взрыва, и в стеклянной террасе ресторана на первом этаже появилось звездообразное отверстие, четкие контуры которого полностью совпадали с очертаниями «пинга». Было слышно, как в ресторане одна за другой по очереди падали и разбивались об пол бутылки.

— Я побегу вперед, — сказал Членоед.

Практикант остановился: он наблюдал за тем, как темная фигурка профессора скатилась по склону вниз. Желтый воротник его рубашки сиял над старомодным сюртуком. Членоед открыл дверь и исчез в гостинице. Практикант посмотрел на свою руку и тяжелым, неуверенным шагом двинулся по склону вниз.

Анжель надеялся догнать Бирюзу, а потом проводить ее обратно до кабинета Амадиса. Он торопился: быстро взобравшись на дюну, он длинными прыжками спускался вниз по склону. Ноги его с глухим уханьем проваливались в песок. Иногда он наступал на траву, жесткие стебельки с хрустом ломались, и в воздухе разносился свежий смолянистый запах.

Остановка 975-го располагалась примерно в двух чего-то там от гостиницы. Анжель был уже близок к цели, но тут увидел возвращающуюся Бирюзу: ее фигурка появилась на самой вершине холма, у подножия которого он находился. Анжель попытался бегом взобраться по склону вверх, но не смог, и встретились они на полуспуске.

— Здравствуйте! — сказала Бирюза.

— А я за вами.

— Анн еще занят?

— Вроде да.

Воцарилось молчание. Это не предвещало ничего хорошего. К счастью, Бирюза подвернула ногу и взяла Анжеля под руку, чтобы было на что опереться.

— В этих дюнах не разгуляешься, — сказал Анжель.

— Тем более на высоких каблуках.

— А вы на людях всегда носите высокие каблуки?

— Я не так часто бываю на людях. Все больше сижу с Анном в гостинице.

— Вы его очень любите? — спросил Анжель.

— Да, — сказала Бирюза. — Он очень следит за собой, хорошо сложен, и у него отменное здоровье. И потом, мне очень хорошо с ним в постели.

— Ну, а с интеллектуальной точки зрения… — осторожно произнес Анжель. Он пытался не вникать в слова Бирюзы.

Она рассмеялась:

— Интеллектуального мне и так хватает. Когда я вечером возвращаюсь от Дюдю, я ни о чем интеллектуальном и думать не могу!..

— Но он же идиот.

— Свое дело, во всяком случае, он знает хорошо, — сказала Бирюза. — Он на своей работе собаку съел. Это уж будьте уверены!