Фарид Нагим - Теория падений (Записки зонального менеджера)

Лорка тоже заметила, что я очень сильно похудел (она винила новую должность), что я сильно потел по ночам (она считала, что душно из-за новых пластиковых окон), понос (рабочая столовая), а еще были эти страшные красные пятнышки и припухшие лимфоузлы.

Есть вещи, которые лично ты никогда не совершил бы, но именно тебя ввергают в некий потусторонний гипноз, и ты их совершаешь, а потом поражаешься — это и есть судьба.

Будь же ты проклят, Слава! Будьте все вы прокляты, мрази!”

“Лучше не знать, — вот что решил Радик. — Я не переживу, когда точно узнаю, я даже до анализов не дойду. Лучше не знать и жить как жил”. От мыслей его начинала колотить дрожь.

Он часами просиживал в Интернете, все пытаясь удостовериться, болен или нет, уточнить — те самые у него симптомы или воображаемые, сравнить с опасениями и подозрениями других товарищей. Его поразило, как все-таки много в стране хороших, осторожных и чистоплотных людей: преданных, смелых парней и каких-то искренних, безоглядно открытых и нелепых девушек, заразившихся по роковому стечению обстоятельств, из-за усталости, из-за отчаяния или слишком бурного веселья, из-за любви, жалости, из желания хоть что-то изменить в сером автоматизме жизни.

Из всех ответов он понял одно — у ВИЧ симптомов нет. А один врач даже ответил на его робкие вопросы, скрытый мэссэдж такой: “не грузи мозги, а ступай сдавать кровь”.

И все это время Радик жестоко пикировался с воображаемым Славой, угрожал, укорял, стыдил, проклинал.

Потом не выдержал и позвонил ему. Тот не взял трубку, а спустя час перезвонил.

— Алло, вы мне звонили, — Слава уже забыл Радика и стер его номер из памяти своего телефона.

— Здравствуй, Слава, это я, Радик.

— Радик? А-а, Ра-адик. Слушаю ВАС.

— Как ТЫ себя чувствуешь, Слава… Слава, я подозреваю, что у меня СПИД!

— Да-а… Ну и что? Не страшно. Сейчас с этим до самой смерти живут, не переживай.

— А как ТЫ… Ты сам себя чувствуешь. Ты не знаешь, есть у тебя ВИЧ или нет?!

— Ну-у, я проверялся три года назад, в Америке… Сердце что-то саднило.

“Выходит, проделывая со мной все ЭТО, он допускал, что у него может быть ВИЧ? — днем и ночью Радик только и делал, что "общался" со Славой. — Он не боялся заразить меня. Ну и что, с этим сейчас живут двадцать-тридцать лет. Но у меня жена и ребенок, Слава! Какая же я блядь!”

И вдруг Радик охнул, он понял, почему Слава делал это с такой жестокостью. Да, чтобы уж наверняка. Слава боялся идти сдавать кровь, чтобы провериться, болен он или нет. Он даже зубы боится лечить. Он, наоборот, желал заразить Радика наверняка, чтобы заодно проверить и себя самого. Радик для Славы стал дешевым и приятным ТЕСТЕРОМ на ВИЧ. Слава, я убью тебя, пидор гнойный! Да, я не подам ни малейшего вида, а когда он придет в магазин… придет же он когда-нибудь, я, блин, найду способ!”

Несколько месяцев Радик боялся идти сдавать кровь. Он хотел попросить Славу провериться самого. “Если вы здоровы, значит, со мной все в порядке. Ведь у меня никого и ничего больше не было. Я сдавал все анализы перед рождением сына. Он только посмеется. Он даже трубку теперь не возьмет”. Радик перезвонил. Шел постоянный отбой. “ДЛЯ ТЕБЯ ИХ НЕТ… с услугой “Черный список” — огради себя от любых нежелательных звонков… пип-пип-пип”.

С такими людьми нельзя играть. Начни с ними играть, тобой же эту игру и закончат. Радик оттолкнул всех своих защитников, вступил на поле, и его тут же снес и растоптал чудовищный монстр. Там, где рассчитываешь на выгоду, всегда ждут убытки.

“Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Сдал кровь, и стало легче, будто уже совершил некую лечебную операцию. Как будто уже все хорошо. И даже глупо, что ходил. Просто спидофобия развилась. Волнуешься перед звонком. Во рту пересыхает, сердце бьется. “Перезвоните, результаты не пришли”. Сразу понос. Просто спидофобия, самовнушение. Позвонил через неделю. “Приходите”. — “А каковы результаты?” — “Приходите”.

За дверью этого кабинета вежливо ругался парень:

— Извините, я и так уже неделю жду… ну ладно, гепатит, но без справки по ВИЧ меня не впустят в эту страну, вы понимаете?!

— У нас солидное заведение, а не частная лавочка. Долго, зато надежно… тем более, что вам печать важнее!

— А “Боинг” в двадцать два ноль-ноль — это, по-вашему, карусель?

Меня веселила и обнадеживала эта перепалка.

Зашел в кабинет, в разных углах в темном, радостном тумане сидели две женщины и молоденькая девушка.

— Почему в верхней одежде?!

— Эта куртка мне уже как вторая кожа! — усмехнулся я.

“Ну что вы волнуетесь, вы здоровы как бык! Вот ваша справка, если хотите лететь куда-то там” — так примерно шевелились губы всех женщин. И я уже радостно, заискивающе, подобострастно кивал этим предугадываемым словам.

— Да, результат положительный, обнаружены антитела к ВИЧ, коэффициент позитивности, RATIO…

— Что это значит? — хотел сказать я, но рот вмиг пересох. — Что это значит? — прошелестел я.

— Это, я полагаю, расплата за кайф.

“Да, да, вы правы”.

— Сколько мне осталось?

— А мне?

— В смысле?

— Вот я сейчас выйду, красивая и здоровая, а меня, тьфу-тьфу, сын министра обороны собьет.

— Да-да! — я вдруг обрадовался.

— А вы, простите, больной, еще двадцать лет после этого проживете.

— Что мне делать? — я спрашивал с такой интонацией, будто это все понарошку, будто про кого-то другого, а сам я необыкновенно здоров и даже неуязвим, будто я еще жив.

— Жена-дети есть?

Я склонил голову.

Они все замолчали и подняли на меня глаза.

— Да, — неслышно кивнул я. — Да.

Они опустили глаза.

— Есть болезни и пострашнее. Если хотите получать лекарства бесплатно, необходимо зарегистрироваться, встать на учет, обращайтесь вот по этому адресу…

Я уже ничего не слышал из всего, что они мне говорили, и все еще продолжал уважительно, заискивающе, подобострастно кивать головой — зачем-то подобострастно, зачем-то кивать. Я подсчитывал и сбивался: если мне осталось жить пятнадцать лет, то Герману будет семнадцать. А если я проживу еще, еще двадцать лет? Ему будет двадцать два… все, я в эти годы уже отошел от родителей, родственная связь истончилась. Но Лорке через двадцать лет и пятидесяти не исполнится, умирать в пятьдесят лет, когда сыну нет и двадцати пяти.

Смотрел на мир вокруг, и не верилось, что он реально существует.

В парке разговаривали две тетки, одна держала за ручку мальчика трех лет, вокруг другой крутилась лайка и хвостом иногда взмахивала перед лицом ребенка, и мальчик чихал.

— Он у тебя не простыл? — спросила хозяйка собаки.

— Да нет, вроде бы не температурит, я мерила.

Собака повернулась, и мальчик снова чихнул. Они обе нагнулись к нему”.