Стивен Ликок - Охотники за долларами

— Ну-ну?

— Он жертвует все свое состояние университету!

— Черт побери! Ловко! — воскликнул Байтем, и оба юриста смотрели друг на друга, восхищаясь гениальностью и удивительным самообладанием Томлинсона.

А между тем все произошло очень просто. Томлинсон вернулся из университета, преисполненный надежд и колебаний. Он понял, что университет нуждается в деньгах, и решил пожертвовать ему все свое состояние. Но, как человек скромный, он никак не мог решиться заявить об этом. Он чувствовал, что до него все благотворители принадлежали к людям совершенно другого класса, чем он.

— Вот что, отец, — сказала она, — почему бы тебе не пойти к адвокатам, обслуживающим твое общество, и не поручить им устроить все это дело с передачей твоего состояния университету?

И в результате Томлинсон очутился в конторе Скипнера и Байтема.

— О, мистер Томлинсон, — сказал Скиннер, опуская уже перо в чернильницу, — это совсем простое дело! Я могу составить дарственную запись сейчас же. — При этом он думал про себя: «Если получу за это наличными пятьдесят долларов». — А теперь, — продолжал он, — скажите, что вы хотите пожертвовать?

— Я хочу отдать университету все мои акции «Эри-золото».

— Все? — спросил Скиннер, с улыбкой поглядывая на Байтема.

— Все до единого цента, — ответил Томлинсон, — так и напишите.

В несколько минут передача состоялась, и Томлинсон радостно пожимал руки Скипнера и Байтема, предлагая им самим назначить себе вознаграждение.

— Как, по-вашему, это сделка законная? — спросил Байтем по уходе Томлинсона. — Она не может быть опротестована?

— О нет, — сказал Скипнер, — ни в коем случае, разве только косвенным путем. Если они захотят арестовать его за мошеннический выпуск акций, то эта дарственная запись, думаю, облегчит им возможность послать его в тюрьму. Но очень сомневаюсь, что им удастся его арестовать. Имейте в виду, что этот парень чертовски ловок. Вы знаете и я знаю, что он организовал акционерное общество, отлично понимая, что все это предприятие мазурническое. Но мы знаем это благодаря развитому у нас нюху к подобным делам; доказательств же у нас никаких нет. Наш приятель сумел окружить себя таким доверием, что будет адски трудно зацепить его.

— А что он будет делать? — спросил Байтем.

— Что он будет делать? Ответ простой. Запомните мои слова. В двадцать четыре часа он умудрится все ликвидировать и скроется из штата. Если они захотят его арестовать, им придется хлопотать о его выдаче. Говорю вам, это человек исключительных способностей.

Всем нам далека до него.

В словах Скипнера оказалась доля правды.

— Ну, мать, — сказал маг и волшебник, сияя от радости, когда он очутился после переговоров со Скипнером и Байтемом в своих тысячедолларовых апартаментах, — дело сделано! Я поставил университет в такое положение, в каком ни он, ни другие университеты никогда не бывали: сами законники сказали мне это.

— Очень приятно, — отвечала «мать».

— Как хорошо, что я не растерял денег, когда стремился к этому. Никогда не думал, что деньги могут принести столько добра, если только человек вкладывает в них все свое сердце. Ну, теперь они смогут, когда пожелают, сломать старые здания и возвести новые. Как я рад, что не растерял своих денег!

Так беседовали они до поздней ночи, а во сне видели самые радужные картины.

Но утром на их головы обрушилась страшная катастрофа. Она разразилась, как только Томлинсон спустился в ротонду Палавера. Вся громадная площадь ротонды, казалось, была заполнена объявлениями и широчайшими простынями утренних газет. Толпа сновала туда и сюда, покупая газеты и читая их на ходу. И везде перед глазами финансового чародея аршинными буквами мелькали заголовки:.

КРАХ ОБЩЕСТВА «ЭРИ-ЗОЛОТО»

ГРАНДИОЗНОЕ МОШЕННИЧЕСТВО С ЗОЛОТОМ

АРЕСТ НЕБЕЗЫЗВЕСТНОГО ТОМЛИНСОНА ОЖИДАЕТСЯ СЕГОДНЯ УТРОМ

Маг и волшебник стоял как вкопанный, прислонившись к колонне, с газетой в руке. Тысячи глаз впивались в него, и из тысячи уст сыпались по его адресу оскорбления. Сердце его упало…

В таком состоянии нашел его Фред, спустившийся по лестнице вниз. При виде волновавшейся толпы и бледного, сразу постаревшего лица Томлинсона у юноши появился задор. Он не знал, что случилось. Он видел только, что отец его стоял ошеломленный, убитый, и перед его глазами повсюду мелькало аршинными буквами:

АРЕСТ НЕБЕЗЫЗВЕСТНОГО ТОМЛИНСОНА

— Пойдем наверх, отец, — сказал он и, взяв его под руку, провел сквозь толпу.

Полчаса сидели они — Томлинсон, его жена и Фред — в своих мишурно-роскошных тысячедолларовых апартаментах, ожидая ареста, и за эти полчаса юноша узнал больше, чем могли бы его научить в Плутория-университете за десять лет. Несчастье наложило на него свою печать и сделало юношеское сердце Фреда во много раз чище и прекраснее фальшивого золота общества Эри. Когда он взглянул на убитого горем отца, безропотно ожидавшего ареста, и на опухшее от слез лицо матери, гнев охватил его душу.

— Когда придет шериф? — произнес Томлинсон, и губы его задрожали.

— Они не посмеют вас арестовать, отец, — крикнул юноша. — Вы ничего не сделали. Вы никогда не мошенничали. Пусть они только попытаются арестовать вас. Я… — и его голос прервался и перешел в рыдания, а руки сжались в кулаки. — Оставайтесь здесь, вы и мама, а я спущусь вниз. Дайте мне денег, я расплачусь с ними, и мы оставим это место и поедем к себе домой. Они не посмеют задержать нас. Вас не за что арестовывать.

И некоторое время спустя, когда город еще продолжал трубить о падении финансового чародея, Томлинсон, его жена и сын вышли из своих апартаментов, держа в руках пожитки. Лакей, с полунаглой, полупочтительной улыбкой, потянулся за чемоданами, опасаясь, не захватили ли они с собой каких-либо ценностей.

— Убирайтесь к черту! — крикнул Фред, одетый в грубое платье, в котором прибыл в город с фермы; его широкие плечи и крепко сжатые челюсти устрашили лакея, и тот попятился назад.

Так, никем не арестованные и не задержанные, они беспрепятственно прошли по коридору и пробрались через ротонду к выходным дверям отеля.

У дверей Палавера стоял в форменной одежде и круглой шляпе высокий субъект, которого в отеле называли «chasseur» или «commissionaire», вероятно, для того, чтобы показать, что он ничего не делал.

При виде его Томлинсон покраснел и смутился, как раньше.

— Не знаю, сколько ему дать… — пробормотал он.

— Ни гроша, — заявил Фред, отталкивая плечами великолепного chasseur’a, — пусть работает!

С этим мудрым изречением Фреда они вышли из подъезда Гран-Палавера.

Ареста так и не последовало. Вопреки ожиданиям ротонды и предсказаниям «Финансового подголоска» «небезызвестный Томлинсон» арестован не был — ни тогда, когда покидал Гран-Палавер, ни тогда, когда стоял с Фредом и матерью на вокзальной платформе в ожидании поезда, отправлявшегося к ним на родину.