Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

— Но вдруг она вернется?

— Ну и что? Кто ей тут должен или обязан? Сама ушла, пусть сумеет выжить! Правда, Лянке уже совсем немного учиться осталось. Там пойдет на работу, получит постоянное место в общежитии, как-то приживется. Теперь уже не пропадет! — говорила Дарья.

— Мишка тоже сбежал. Поругались мы с ним. Бросили совсем одну…

— А мы? Или плохо тебе с нами? Мы тоже сумеем присмотреть за тобой. И накормим, и уберем не хуже Лянки. Твой Мишка ненадолго смотался. Самое большое на три дня и появится. Он хороший сын. Вот увидишь, остынет и вернется, за него не беспокойся. А хочешь, позвони ему на работу! — предложили девки.

— Еще чего? Буду я своему говну кланяться. Много чести! Пусть сам одумается! — нахмурилась Катя.

Она целый день ждала звонка сына. Но тот не звонил. И женщина злилась на парня.

К вечеру баба осталась вдвоем с Юлькой. У той хоть и начала спадать опухоль от побоев, выглядела девка еще ужасно. Она сама себя смазывала настоем каланхоэ. И радовалась, что он прекрасно помогает. Но на все звонки хахалей, предлагавших ей веселуху, отвечала грубо:

— Пшел ты…

Катя лишь плечами пожимала, удивлялась.

— Иль всерьез решила девка завязать с блядством? Хотя оно, конечно, до конца учебы оставалось совсем немного. Юлька лежит, обложившись учебниками, и хотя голова еще повязана мокрым полотенцем, она уже делает какие-то пометки на полях, что-то выписывает в тетрадь:

— Иди поешь, да кофе сварю. Вставай, хватит валяться! — позвала Катя, Юлька неохотно оторвалась, пришла на кухню.

— Ты, как вижу, на весь свет разозлилась? Хахалей по всем падежам носишь. Но ведь наступит день завтрашний, как тогда? — глянула на девку.

— С меня хватит. Меня не просто били, да и унизили. Заплевали с ног до головы. Ни с кем больше не свяжусь, никого к себе не подпущу. Иначе себя возненавижу. Не хочу дышать в подстилках. Лучше сдохну, но сама, без помощи козлов. Не могу больше базарить с ними. Ведь вот мне скоро домой возвращаться, на работу. А что своим скажу, если спросят, как жила в городе? И слушок дойти может. Если родители узнают, своими руками пришибут за все разом.

— Тебя насильно не заставляли…

— Знаю, Катя! Нужда толкнула. Не стану ж своих трясти каждый месяц: пришлите на сапоги, на куртку и колготки. Им деньги легко не даются. Не зря мои в таком возрасте все еще вкалывают. Не от сладкой жизни. И сегодня родителям моим дед помогает, а те тянутся из последних сил.

— Кому теперь легко? — согласилась баба.

— Конечно, я тоже знаю, что зарплата будет крохотной, жить станет трудно. Но это лучше, чем вот так как я теперь. Лучше не доем, зато никто не вытрет об меня ноги! — затрясло девку от воспоминаний.

— Забудь! Успокойся! Время память лечит. Все пройдет и наладится! — обещала Катя.

— Где оно наладится? Мне сколько лет, а уже житуха в натуре опаскудела. Меня пользовали как тряпку! Осмеяли, оскорбили, измолотили и бросили. Они даже к своим псам относятся лучше, берегут и кормят их. Кто же я? Нет! Хватит! Все мужики такие: пропадлины, негодяи и подлецы! Не хочу о них говорить. Глаза б мои их не видели бы никогда! Затраханные ишаки! Шакалы облезлые! Лысые мартышки! Зловонные недоноски!

— Тихо! Угомонись! Заживет боль, остынет и память!

— Никогда! — подскочила Юлька побледнев.

— Девка ты моя! Сколько я видела таких как ты! Все клялись завязать, все ругали мужиков. А через неделю-другую все забывали, и жизнь продолжалась.

— Я не хочу, чтоб мне ее укорачивала всякая нечисть!

— Теперь сама будешь осмотрительней, ни на каждого отморозка клюнешь.

— Сыта по горло, не хочу! — выпила залпом чашку кофе и пошла из кухни.

Катя только легла в постель, как зазвонил телефон:

— Небось, опять хахали? — сморщилась баба. Но тут же услышала голос Мишки:

— Мам! Это я! Как ты там?

— Канаю как плесень, как все говорят. Когда дома будешь, котенок блудящий, сколько по чужим углам станешь ночевать? Ведь не бездомный! За что меня мучаешь? — всхлипнула женщина.

— Да не нарочно, не мучаю и не злюсь на тебя. Не у чужих балдею, пойми, я уже взрослый и у меня есть своя личная жизнь. Но для тебя я все время малыш. Мамка, не могу до седых волос у твоей юбки сидеть. Сама родила меня мужчиной. Хоть иногда имею право оторваться от дома?

— Зачем? — не поняла Катя.

— Короче, у меня есть женщина! — решился Мишка сказать правду.

— У тебя их полная комната! Любая с тобой постель разделит! И не надо за ними ходить. Возвращайся! И помни, все бабы одинаковы. У тебя их целый цветник. Глянь, вон еще две телки вернулись. Скучать не дадут. Беги домой!

— Мам, утром приду. Ты не тревожься. Ладно. Спокойной ночи! — хотел выключить телефон, но тут же услышал:

— Лянка от нас ушла! Навсегда! А мне продукты нужны. Так что завтра готовить нечего. Чужим деньги не доверяю, сам знаешь. Так вот надолго к бабе не прилипай. Дома нужен! — сказала требовательно. Мишка лишь усмехнулся в ответ. Он как никто другой знал уловки и хитрость матери. Мог поверить многому, но не в то, что она осталась голодной. Запасы продуктов в их доме не кончались, а постоянно пополнялись. Ими была завалена кухня и кладовка. Даже в их спальне стояли мешки с мукой, крупой и сахаром. Девки всегда готовили впрок и не забывали покормить Катю. Она и сама не дала бы морить себя голодом. Но зная жалостливую натуру сына, надавила на самое больное, стараясь поскорее сорвать его домой.

— Соскучилась, беспокоилась. Много передумала, вот и торопит теперь. Боится потерять, не хочет, чтоб я женился. Ведь женщины ревнуют своих детей друг к другу. Моя мать тоже не исключение, — подошел к Фатиме.

— Миш, а среди квартиранток хоть одна нравится тебе?

— Я и не думаю о таком. Ну, живут и ладно. Понемногу стерпелся с ними. А чтобы всерьез, так это исключено…

— А не всерьез было?

— Нет, Фатима, я так не умею.

— А почему всерьез нельзя?

Мишка покраснел, застигнутый вопросом врасплох. И промямлил неуверенно:

— Мы слишком разные. Да и не в моем вкусе. Опять же все моложе меня намного. Зачем я с ними буду общаться, если нет ничего общего. У них свои

друзья и интересы, для меня квартирантки — детсад. Если честно, я их встреть на улице, не каждую узнаю.

— А как же мать берет их, не советуясь с тобой?

— Зачем лишнее? Она умница. Не грузит мою голову лишними заботами.

— Нет, мы с мамой жили иначе. Ни шагу друг без друга. А уж когда касалось чужих…

— В том-то и дело, что они чужие! Пожили, пока учились, потом разъехались и забыли все, даже имена. Что может нас связывать? Ну да, дышим под одной крышей, но у всех своя жизнь. И никто не лезет в дела другого. Так легче и проще, но всем хорошо.

— Миш, скажи, а почему ты не пригласишь меня к себе, не познакомишь с матерью?