Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

В 1946 году было очень голодно. Из города приезжали голодные ленинградцы на поездах подкапывать картошку на совхозных полях. Местные пацаны гоняли их с автоматами. Иван с двумя приятелями ложились в кустах и строчили по полю, отпугивая воришек. Картошку еще не копали, она была меньше гороха. Однажды, когда они вечером шли с друзьями по полю и строчили по ботве, Иван наткнулся на девчонку в светлом платье, лежащую в междурядье. Она затряслась от страха:

— Дяденьки, дяденьки, отпустите меня, больше не буду.

Иван хотел отпустить девчонку, она явно голодала и не успела ничего украсть, но безжалостный приятель взвел затвор автомата и принялся орать на девчонку, отвел в сарай, где и запер, а утром отвел в милицию. Девчонка скулила, что ей страшно в сарае, там крысы, но приятель, строивший из себя бригадира, был неумолим. Что сталось с девчонкой, Иван не знает.

— До сих пор ее жалко. «Дяденьки, дяденьки…» А нам самим по шестнадцать лет было. Может, ничего ей и не сделали — она же ничего не украла.

Когда разбирали «Дорогу Победы», которая не имела тогда еще этого пафосного названия, нашли под шпалами змеиное гнездо. Было это накануне его дня рождения, накануне праздника Воздвижения, когда, по приметам, змеи в гнезда забираются, готовятся к спячке. Целый клубок змей стал расползаться. Мастер закричал, чтобы Иван принес ему из дрезины автомат, который всегда висел у него в будке у лобового стекла. Иван, спотыкаясь, притащил автомат, и мастер принялся крошить змей очередями. Расстрелял два диска.

Военное кладбище, что было у станции Поляны, перенесли за деревню Путилово, на склон горы. Поставили обелиск. Сосед Ивана Алексеевича и выкапывал останки — его послали от совхоза помогать.

Иван Алексеевич говорит, что голодовали после войны люто. Зимой картофельную шелуху таскали у бабки из миски и грызли, как конфеты. Его внучка теперь не верит…

Тепло расстались. Водку он не взял. «Нет-нет, спасибо, не пью, не надо. У нас тут все местные спившись, померли давно. А я еще пожить хочу, внучка вот растет…»

Потом мы поехали на другой конец «Дороги Победы» в Синявино-1. Въехали на улицу с ласковым названием Песочная, которая вскоре превратилась в Садовую, а потом в лесную дорогу, идущую по широкой просеке среди воронок с водой, кустов, травы в рост человека и совершенно удивительных зарослей высоких желтых цветов топинамбура, называемого еще земляной грушей. Как сказал наш проводник, все эти улицы и продолжающая их просека были частью железнодорожной насыпи, по которой в 1943 году была проложена «Дорога Победы». И сказывают, что ничего не растет на этой просеке, кроме топинамбура и травы: в земле полно металла, она иссечена осколками и обожжена огнем — не растут деревья, и всё тут. Мы нашли несколько воронок от снарядов, куски вагонной обшивки, торчащей из земли…

Высокая трава. Много железа — клепаные бока вагонов, рамы из уголка, колеса, железнодорожные костыли… В воронках, залитых водой, отражается голубое небо. Много воронок, очень много.

Выбрали место в лесу, в стороне от просеки, разложились на пеньке, перекусили, рассуждая, как шла дорога дальше, и что теперь здесь собираются строить.

Подошла местная жительница с корзинкой дряблых лисичек. Разговорились. Я стал расспрашивать про «коридор смерти». Она сказала, что слышала от матери, которая жила в этих местах издавна, что летом бывает день, когда на желтые цветы, что растут на этой просеке, слетаются черные, как уголь, бабочки. И в этот день люди боятся ходить в лес, говорят, что бабочки — это души погибших железнодорожников. А желтые цветы — цветы скорби и памяти. Хочешь — верь, не хочешь — не верь. Уж больно романтично и красиво.

Была эта простоватая тетя со следами злоупотребления алкоголем, и мы налили ей сто граммов, предложив помянуть девчонок-железнодорожниц и всех, погибших в коридоре. Что она и сделала со скорбным лицом. Закусила и пошла, махнув нам рукой.

А мы сходили к просеке и, забравшись на пригорок, я вновь сфотографировал желтые цветы — они шевелящимся ковром тянулись в сторону Питера.

Надо делать фильм — документально-исторический. Материала — выше крыши. Даже если я напишу десять повестей и двадцать статей о «коридоре смерти», эффект будет значительно слабее, чем от фильма, который покажут по телевизору. Люди должны знать об этой странице истории. Шутка ли — по синявинскому коридору в город привезли 75 % всех грузов. Остальные 25 % — по Дороге жизни. Но шлиссельбургскому коридору не повезло с названием. Полноценно войти в историю блокады ему будет трудно. Тем более, что уже есть Дорога жизни.

18 сентября 2004 г. Зеленогорск.

Эти деликатесы — икра и красная рыба — просто не давали мне покоя. Они выбивались из моего представления о блокаде. Откуда могла взяться икра по продовольственным карточкам в 1943 году в Ленинграде?

Позвонил М. И. Яблонцевой. Спрашиваю о красной икре, тушенке, красной рыбе и сале-лярд по продуктовым карточкам в декабре 1943 года.

— Да, в лавке-вагоне по мясным талонам давали икру, тушенку, красную рыбу с пересчетом. Многие продукты тогда уже были, но все с пересчетом.

— А каков был пересчет, не помните?

— Помню только по шоколаду: двести сорок граммов шоколада — триста граммов сахара. Я шоколад очень любила и сахар шоколадом брала. А какой хороший шоколад был! И кусковой, и фигурный! Вкус, запах! С нынешним не сравнить — сейчас суррогат какой-то, а не шоколад…

— А что значит фигурный шоколад?

— Зайки, медведи, слоники разные. У меня первый сын 1944 года рождения, так мы с ним недавно вспоминали тот шоколад — он и после войны продавался, сын его хорошо помнит…

— Значит, это не ошибка в воспоминаниях, что в конце сорок третьего по продуктовым карточкам давали и икру, и тушенку, и красную рыбу, и копченую селедку?..

— Нет, не ошибка. Всё правильно. Давали вместо мяса, но всё в пересчете. Вот не могу вспомнить, какой пересчет был, но по каждому продукту свой. Только эти деликатесы не особенно брали: ими не наешься. Ну, допустим, баночка икры шла как полкило мяса. Так с мяса можно обед на всю семью сделать и растянуть на несколько дней, а с икры какой толк? По бутерброду съели, и нет ее! Поэтому деликатесы не особенно брали — ждали, когда мясо привезут. Или рыбу хорошую, дешевую.

— Надо было помимо карточек еще и деньги в магазине платить?

— Обязательно! Деньги в блокаду никто не отменял. Поэтому мы прикидывали, что лучше взять. Тушенку брали, сало американское — лярд. А красная рыба да икра лежали…

23 сентября 2004 г.

Звонил Марии Ивановне. Завтра они хоронят ветерана. Люди, говорит, уходят чуть ли не каждый месяц. За год десять человек ушло — подходит их время. М. И. сидит, разбирает бумажки — чтобы в случае скоропостижной смерти было ясно, что в музей, что коллегам, что детям…