Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

10 марта 2005 г.

Гурьевой-Стрельчунас:

Ирина, Ваше письмо порадовало меня обширностью сведений.

Мне кажется, что господин с георгиевским крестом — тот самый кондуктор Стрельчунас, Ваш родственник, ибо погибший Стрельчунас был георгиевским кавалером.

Далее. Вы можете сами посмотреть или я посмотрю в Справочниках «Весь Петербург» своих Стрельчунасов, тем более, Вы знаете их адреса. В справочниках обычно указывалось социальное положение, а это — ниточка для архивного поиска. Плохо, что наш Российский Гос. Исторический архив скоро закрывают для подготовки к переезду, но есть Архив города, где тоже многое можно раскопать.

Очень хотелось бы получить копии фотографий, которые Вы нашли — сравнить с моими, это нужно для наших общих целей. Может быть, кого-то узнаем. Если можете просканировать, пошлите мне, пожалуйста.

И как с приездом в Петербург, бываете ли в наших краях? Я бы сводил Вас на то самое католическое кладбище, где в безвестных ныне могилах лежат два приятеля-кондуктора, георгиевские кавалеры — Ваш Стрельчунас и мой Каралис. Сходили бы в костел Святой Екатерины на Невском проспекте, где крестились и мои предки и Ваши, а также моей жены Ольги (урожд. Яцкевич), а также венчались Дантес и Екатерина Гончарова.

Хорошее Вы прислали письмо. Спасибо.

Может быть, напишете о себе немного: чем занимаетесь и всё такое прочее…

С уважением — Дмитрий Каралис.

30 марта 2005 г. Петербург.

Горячее время — снимаем фильм.

Три года назад Виктор Конецкий сдал свою литературную вахту.

Навестил его на Смоленском кладбище.

Надпись на кресте из черного гранита: «Никто пути пройденного у нас не отберет…» И роспись Виктора Викторовича — золотом по черному.

Крест своими силами привез из Карелии его почитатель Борис Андреев.

12 апреля 2005 г. Петербург.

В конце марта приступили к съемкам фильма «Коридором бессмертия». Сначала покатили на Ладогу, к устью Невы, чтобы снять уходящую натуру, намеченную в сценарии, — тающий по берегам лед, прохладный Шлиссельбург, мерзлую крепость Орешек, заснеженное кладбище, через которое в 1943 году поднималась на высокий левый берег железнодорожная колея «коридора смерти».

Потом — на Синявинские высоты. Там работают поисковые отряды. Живут в палатках. Живописные кучи оружейного железа. Некоторые огородились забором, топят печки в армейских палатках, несут караулы. Поисковый отряд Военно-космической академии выделил нам провожатых в зону бывшего «коридора смерти». Майор скомандовал двоим курсантам: «Идти след в след! Гражданских одних никуда не отпускать. Впятером идете — впятером должны вернуться! Всё ясно? Исполняйте!» Майор объяснил, что в земле навалом взрывоопасных предметов: гранаты, снаряды, мины. Тут еще копать и копать десяток лет, сказал майор.

С Синявинских высот открывался унылый пейзаж. Болотистый перелесок с жухлой травой, остатки тающего снега, темные кусты, соснячок, придавленный серым небом. Низина видна, как на ладони. Вот отсюда немцы и били из пушек по железнодорожной ветке, снабжавшей блокированный Ленинград.

Я представил себе ползущую вдалеке гусеницу товарного поезда, султаны болотистой земли, поднятые снарядами, представил своего сорокалетнего батю в том поезде 1943 года и пошел догонять группу, спускавшуюся по склону высоты 41,3. Нас было пятеро: оператор с камерой, ассистент, двое курсантов-проводников, и я. Режиссера оставили на горе — при термосе, машине и водителе. Не женское это дело.

До бывшей железнодорожной линии около четырех километров. Майор был прав: конца раскопкам не видно.

Наши проводники — кряжистые парни в камуфляжной форме, румяные, с пушком на щеках. Чернобровый, с веселыми глазами — Денис. Светленький, немного задумчивый — Сева.

Курсанты объяснили, как можно легко отличить кости наших солдат от немецких. Немецкие кости — белые от хорошего питания, от достатка кальция, а кости наших солдатиков серые, цвета дряблой квашеной капусты — от плохого питания… Германского солдата кормила вся порабощенная Европа. «Верхний» — это останки солдата или офицера, которого лишь слегка присыпало землей. «Низовой» — более глубоко лежащие останки, в окопе или блиндаже.

Разговаривали, удаляясь от линии фронта и приближаясь к «коридору смерти». Ребята знали только, что была какая-то железная дорога, что велись кровавые бои за Синявинские высоты, что неподалеку в январе 1943 года прорвали блокаду Ленинграда — там стоит обелиск, они к нему ходили. Говорили, что видели там, куда мы идем, поближе к Старо-Ладожскому каналу, разбросанные рельсы, железнодорожные костыли, ржавое железо. Я волновался. Несколько раз останавливались у недавних раскопов — из торфяной земли торчали обрывки проволоки, артиллерийские гильзы с наростами земли, — парни комментировали. Оператор снял ржавую мину с оперением, снаряд с четко различимым латунным пояском. Парни сказали, что «черные следопыты» суют свой нос везде, но сейчас, перед шестидесятилетием победы, сюда приехали со всего бывшего Советского Союза поисковые отряды — рядом стоит татарский лагерь, есть казахи, украинцы, армяне — ищут свои части, которые участвовали в обороне Ленинграда, будут участвовать в перезахоронении к 9 мая. На горе у мемориала уже вырыты траншеи братских могил и стоят штабели пустых гробов из обожженных досок — оператор снял их.

Мы шли и шли по сырому болотцу, чавкала земля, мы старались ступать след в след, и я рассказывал ребятам, как наши солдаты, которые не пускали немцев к железной дороге, лежали в этом болоте, по которому мы сейчас идем. Даже мелкие окопы быстро наполнялись водой, все тропы простреливались. И парни кивали, подтверждая, что здесь находят только наших, немецкого оружия на болоте нет. Немцы сидели на Синявинских высотах в «лисьих норах», с печками и термосами.

— Видели на склоне дыры с гофрированным железом? Это «лисьи норы» на одного человека, недавно немецкого лейтенанта откопали.

— А вы знаете, что Синявинские высоты генерал Симоняк взял за полчаса? А до этого не могли взять несколько месяцев. Придумал метод скользящего огня. Я бы этому Симоняку памятник в центре Питера поставил, а не только назвал его именем улицу.

Я стал объяснять парням, в чем был фокус скользящего огня, когда артиллерия переносила огненный вал с первых окопов на следующие, чтобы никто не мог переползти, укрыться. Наша пехота шла сразу за огненным валом… Они выслушали и сказали, что знают.

Немцев сбили с Синявинских высот в сентябре 1943 года, и железной дороге стало легче. Но фрицы продолжали охотиться за каждым составом. Дыбом вставала земля от разрывов снарядов и бомб. Рельсы закручивало, как проволоку. Каждые 250 метров трассы обстреливали немецкая пушка и несколько дивизионных минометов — «ишаков» с противными визгливыми голосами. Парни сказали, что у них в лагере есть такой немецкий «ишак», они будут его чистить.