Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

Я заодно с учительницей, меня тоже устраивает «дома». Дома, рядом с веселой беседкой, я напрасно стараюсь притормозить нашу сибирскую лайку Линду с хвостом-бубликом, прихватывая ее за спину. Глупая она, мотается по двору и никак не дает себя погладить. Отец с полным ведром воды устремляется к низенькому саженцу. Деревце объявляется райским. И через пару сезонов мы уже лакомимся вареньем из маленьких китайских яблочек, действительно райским на вкус.

То, что он – наследник пары «каштанов», некоторым образом сказывалось. Отец любил землю, любил в ней копаться. Она тянула его к себе. Много позже, без надела, в Москве, каждую весну им торжественно высаживались в двух узких балконных ящиках то вьющаяся лоза дикого винограда, то тифлисские травки – тархун, цицмата, – то розы, грунт для которых, морские камушки, он привозил с сочинских или феодосийских пляжей. Сразу после освобождения Крыма местная власть на волне горячей благодарности предлагала ему отстроить дачу с бельведером в красивейшем уголке Тавриды, там, где он сам выберет. А позже начальник Феодосийского ОХО, соратник и военный дружок, обещал помочь построить дом в Коктебеле, совсем за никакие деньги.

Но на всю недвижимость он неизменно махал рукой, потому что где же у нее, недвижимости-голубки, хвост и крылья? И как его дача будет планировать на закате? Кто-нибудь может ему объяснить? Ну, по крайней мере, хотя бы у нее были шасси, чтобы повыруливать по участку. А раз нет, то и говорить нечего. И поехали, милый друг, первый секретарь, лучше прямо сейчас в лес, в поле, на озеро, погулять, «серых уток пострелять, руку правую потешить...», и лучше всего на бомбардировщике.

С отцом связано все, что вверх. Он отрывает меня от земли, подбрасывает, сажает на плечи и несет в потоке марширующих праздничных колонн. Еще выше над моей головой пляшут воздушный шарик и красный флажок. «Впереди бежит дорога. Приключений очень много. Это очень хорошо, даже очень хорошо!» На всю жизнь от отца перешло ко мне удовольствие от чувства движения и чувства свободы. Передвигались мы большей частью все-таки на машинах. Часто на самолетах, много пешком, иногда даже на катерах и кораблях. Я рано получила права. В свои неполные три года я уже сидела за рулем. Моя первая педальная трофейная красавица, желтая с синим, глядит на меня с цветной увеличенной фотографии. Если бы не снимок, я бы и не знала, что у меня был свой автомобиль. Я – за рулем. На заднем сиденье – Леночка. О, моя милая сестричка! Неужели я была до такой степени несправедлива, что ни разу не пустила тебя на переднее место?! Но пора трогаться в путь. Ножки, обутые в крошечные сандалики, в белых носочках, крепко упершись в педали, поочередно толкают их вперед-назад, вперед-назад. Кажется, поехали. Ура! Мы едем! «Мы едем, едем, едем в далекие края, веселые соседи, хорошие друзья. Тра-та-та. Тра-та-та...» Мы наезжаем на клумбу и опрокидываемся.

Хорошо на «виллисах» разъезжать по пологим китайским сопкам. Замечательно подпрыгивать на газиках по уральским лесным дорогам на вылазки по грибы. Чудесно ночью крымским серпантином спускаться с высокого перевала. Отлично в черной блестящей «Волге», которую отец доверху набил моими восторженными одноклассниками, в большой праздник подъезжать к Центральному телеграфу, поглядеть на первые движущиеся иллюминационные картинки, а оттуда – под гирлянды Арбата. Мне представляется, что и читать я научилась из окошка «Победы», складывая в слоги, а потом в слова крупные буквы с вывесок магазинов.

От монинского гарнизона до Москвы – расстояние в тридцать семь километров. В машине можно расслабиться и помечтать. Я устраиваюсь поудобнее на заднем сиденье, носом в окошко, еще вся ужмусь, чтобы напоминало узкий, уютный трамвай. За сорок минут нужно успеть помечтать обо всем по порядку. Отец с его привычкой к небесным скоростям безмятежно гонит почти по пустой трассе. Скорость приличная, но никто из нашей семьи не тревожится, даже если ведущий – под легким градусом. Тьфу, тьфу, он еще ни разу не был в аварии, да и поломок почти нет. Однажды, правда, у нас увели нашу «Волгу», но на третий день обнаружили в соседнем переулке. Мальчишки брали покататься. Когда отец утром вышел из подъезда на проспект, где он обычно ее оставлял на ночь, и в то утро не увидел машины, то первым делом он почему-то присел на корточки и стал рассматривать следы от шин. Может быть, он подумал, что так он сумеет ее разглядеть. Смешная история. Нет, никто из нас не боится ездить с отцом. Наоборот, это самые безопасные минуты нашей жизни. Мы как у Христа за пазухой. Кто, как не мы, хорошо знаем, что он – в фаворитах у покровителей всех земных, морских и воздушных дорог. Максимум того, что нас может ожидать, так это свисток постового за превышение скорости. Но как только блюститель порядка по удостоверению и Звезде Героя сообразит, кто перед ним, в следующий момент он, откозыряв, с напутствием: «Осторожнее, товарищ генерал» – отступает в сторону, и мы очень быстро, надо признать, набираем прежнюю скорость.

Знакомый пейзаж мелькает за окном. Города-спутники наступают на Подмосковье. Что ж это я, вот уже проехали бывшее имение Салтычихи, а еще ничего не продумано. Мне уже двенадцать лет, пора серьезно подумать о будущем. Во-первых, когда я наконец стану жить самостоятельно, то расставлю мебель совсем не так глупо, как она устроилась в нашей квартире. Как может пианино стоять по правой стороне, так близко к окну? А ковер вообще давно пора снять со стены. Мещанство. Неважно, что мама отчаянно любит Лермонтова и в его честь устроила дагестанский уголок. Нет, нет всем барокко и рококо. Наверное, у меня будет двое детей. Жаль, правда, что Марио Ланца, сыгравший и спевший великого Карузо, так рано умер. Придется искать другого отца детям, но все равно кровати встанут рядом, хотя можно и одну на другую, как я заметила недавно в одном польском журнале. Однако как быстро сегодня мы домчались до поворота на Сухаревскую площадь, мы почти дома.

Вместе со спокойными, гармоничными движениями вдоль дороги, по пути, по шерстке, по судьбе, порой закручивались грозные, опасные вихри поперек. Дальний Восток. Солнечный, ветреный день в Дальнем. Сюда, по дороге из Китая на родину, нас завезли родители на пару недель, показать места, где мы родились. Безбрежный сияющий синий простор. Много воздуха и много ветра. Я и Лена резвимся внутри низкой надувной лодки, а отец, плывя сбоку, катает нас, то отсылая вертлявую лоханку на волну, то закручивая ее винтом вокруг собственной оси. Компания веселится вовсю. Незаметно мы отдаляемся от берега...

Внезапный порыв ветра и неожиданная сила потянули нас в открытое море. Отлив. Неизвестно как и откуда взявшаяся великая волна с белым петушиным гребнем вертикально встала перед нами. Дутое упругое корытце, привыкшее перебираться поверху, пока еще справляется со своей задачей, но отца накрывает с головой. Он отфыркивается и из-под волны мощным посылом руки направляет лодку к берегу. Нам с Леной весело от этой игры, но уже не очень. Внезапно я вижу, что отец перестал смеяться, и замечаю, с какой силой он толкает наше суденышко против ветра. Отец старается изо всех сил. Но и озорной ветер ловко крутит нами. Лодку сносит в море. Мы с сестрой притихли, вцепившись в мокрые резиновые борта. Сильные порывистые волны, задумавшие разлучить наш экипаж, стремятся оттащить отца, но неизменно в два-три взмаха он настигает нас и оказывается рядом. Я смотрю только на него, на его мокрое лицо. Он вертит головой, увертываясь от брызг и пены. Его пристальный взгляд устремлен на берег. Он страшно напряжен. Ему во что бы то ни стало надо очутиться там с нами в самое ближайшее время, и никаких других вариантов. Аллюр три креста! Мне кажется, я вижу, как из его глаз льется мощный световой поток в направлении земли. Как будто из себя он натягивает прочнейший стальной канат и, накрепко захлестнув его морским узлом за невидимую мачту на пристани, подтягивает нас по нему к берегу еще и еще. Нет, он никогда не прекратит толкать лодку. Никогда. Он работает все лучше, все четче и упорнее, и кажется, ветер это тоже понимает и нехотя уступает, первым бросая играть в надоевшую игру. Не знаю, как долго все это длилось, наконец пара мощных посылов, и мы пересекаем точку возврата. Еще одно усилие, и отец нащупывает дно. Дрожащими руками он вытаскивает наш «Варяг» на песчаный пляжик. Он тяжело дышит. Обессилевший, он рухнет на песок всего на несколько минут, потому что потом, выпустив воздух из резины и свернув лодку в черную трубу, он поведет нас к маме, которой не было на берегу и которая ждет нас дома к обеду.