Арсений Данилов - Adrenalin trash

— Ну так чем займемся? — спросила Василиса, с некоторым усилием вернув своему голосу обычную игривость.

Колючий гормон до предела наполнил кровь — таких сильных ощущений никогда раньше не было. К традиционным изменениям пульса и дыхания добавились головокружение и неприятная активность мускулатуры прямой кишки. Восприятие, обычно обострявшееся, притупилось, и даже слегка расфокусировалось зрение.

Несмотря на то что думать стало очень сложно, Андрей сумел зафиксировать последовательные превращения, снова и снова стимулировавшие работу поджелудочной железы. Сначала его пугала вероятная Василисина реакция. Потом стало страшно, что нужные слова не будут найдены. Потом — что он так и не сможет ничего сказать, потому что горло, язык и губы совершенно онемели. Наконец, в душе его произошла решающая трансформация, когда все страхи уступили место мучительному любопытству по поводу того, что же будет дальше, и желание проверить собственный потенциал стало непреодолимым — так же, как в магазине, когда опасения быть пойманным сменялись ощущением жизненной потребности в новой краже.

Он откашлялся, тряхнул головой и тихо сказал:

— Я думаю, тебе пора убраться.

— Что? — спросила Василиса.

На лице ее появилось удивление девяносто девятой пробы. Андрей снова кашлянул.

— А почему пальцы у тебя дрожат? — спросила Василиса.

— Идти тебе пора, — сказал Андрей.

Несколько секунд они стояли обнявшись, потом Василиса разжала руки и отступила назад.

— Хорошо, — сказала она и, подойдя к курганчику одежды возле дивана, стала одеваться.

Андрей отступил к окну, достал сигарету из лежавшей на подоконнике пачки и снова закурил. Живот его кололо, сильно хотелось сесть, но Андрей почему-то не стал это делать.

— Дела у тебя, что ли? — спросила Василиса, застегивая молнию на джинсах.

— Ну, — сказал Андрей. — Вроде того.

— Понятно, — сказала Василиса.

Она быстро надела блузку, достала из сумочки зеркало, несколько секунд разглядывала свое лицо, потом убрала зеркало обратно, повернулась к Андрею и сказала:

— До прихожей-то проводишь?

— Конечно, — сказал Андрей.

Он проводил ее до лифта. Когда пахшая собачьей мочой кабина увезла Василису вниз, Андрей пошел обратно. Ощущения победы, как после магазина, не было. Остатки адреналина медленно растворялись в крови, вызывая неприятное жжение по всему телу. Мышцы как-то разом ослабели, сильно хотелось есть.

Андрей зашел в квартиру, запер дверь, потом сходил на кухню и поставил вариться две сосиски. Подойдя к окну, он посмотрел вниз и увидел бредущую по заснеженному двору Василису.

— Да уж, — сказал Андрей, поморщившись и почесав затылок. — Типичный передоз.

Вскоре Василиса свернула за угол, но он стоял у окна до тех пор, пока вода в кастрюле не закипела.

Андрей вышел из дому около четырех, когда день окончательно выдохся. Предыдущие три часа он провел на ледовых площадках Северной Америки, выигрывая электронный Кубок Стэнли. Это была отработанная медитативная методика, позволявшая до предела концентрировать внимание и останавливать внутренний монолог. Впрочем, она обладала существенным недостатком, поскольку по мере роста мастерства игрока от него требовалось все меньше духовных усилий для достижения успеха. Андрей уже очень хорошо изучил игру, отчего процесс забивания голов стал почти чисто механическим, напоминавшим бездумное перебирание четок, поэтому полностью избавиться от внутреннего дисбаланса так и не удалось.

Первым делом он пошел в компьютерный магазин — намерение приобрести новый анестетик придавало осмысленность хотя бы началу прогулки. Андрей долго и основательно разглядывал пластиковые коробки, время от времени вежливо отклоняя помощь продавца-консультанта. Энергичные анонсы так и не пробились к яблочку превратившейся в мишень Андреевой души. Проведя в магазине минут тридцать, он ничего не купил.

Выйдя из магазина, Андрей выкурил на крыльце сигарету, мешая пахнущий сыростью воздух с табачным дымом. Сыпался мелкий снег. Идти было некуда. Обстоятельство это странным образом успокаивало, и внутри наконец-то наступил штиль. Выбросив окурок в урну, Андрей спустился с крыльца и отправился в ослепительно бесцельную прогулку.

По только начавшей утверждаться традиции магазины заспиртовали преждевременно появившийся на свет плод Нового года. Хотя до праздника оставались еще три недели, витрины были украшены зелеными пластмассовыми венками, по которым ползали жирные черви несложных китайских гирлянд. Временами попадались унылые чучела Санта-Клауса, упиравшиеся в прохожих неживыми электрическими глазами, и плакаты с объявлениями о новогодних скидках. Вовсю шла торговля пластмассовыми елками.

Первым делом Андрей зашел в книжный магазин. Там, не смутившись компанией толстой очкастой продавщицы, сидевшей на табуретке между стеллажами, он добыл оранжевый покетбук, удачно уместившийся в кармане пуховика. Габариты книжки были главным ее достоинством, на название и аннотацию Андрей почти не обратил внимания, понял только, что книжка контркультурная, требующая вежливого социального протеста читателя. Содержание издания гармонировало с избранной формой его приобретения.

Добравшись до транспортного центра города — забитой автобусами площади, примыкавшей к железнодорожной станции, — Андрей зашел в расположенный неподалеку супермаркет. Там он обзавелся банкой с энергетическим напитком и купил бутылку пива.

Семьсот пятьдесят миллилитров жидкости он выпил на заснеженной детской площадке, глядя, как молодая мама орудует качелями с сидящим в неудобном железном седле ребенком. Потом прогулялся мимо городского пруда, миновал небольшой лесок и вышел в микрорайон, до отказа наполненный возвращавшимися с работы людьми. Вскоре ему попался другой супермаркет, впаянный в первый этаж панельного дома. Андрей покурил возле крыльца, потом зашел внутрь и вынес еще одну кофеиновую банку. Пить совсем не хотелось. Андрей вылил ароматный напиток в сугроб.

Через двадцать минут он вышел к зданию городского Совета. Впрочем, здание уже давно положено было называть префектурой, но заморское название не прижилось на русской земле. За горсоветом располагался большой универмаг, где Андрей долго путешествовал по трикотажному отделу, но, когда он вышел на улицу, под пуховиком по-прежнему был только красный свитер с черной полосой, который девятнадцать часов назад стаскивали с Андрея нетерпеливые руки Василисы.

Еще через четверть часа он добрался до конечной остановки главного автобусного маршрута. Недалеко от нее располагалась городская больница. В окошках белых корпусов, окруженных редкими елями, бился желтый свет идущего на поправку здоровья. Андрей лежал в больнице только один раз — в десятом классе ему вырезали воспалившийся аппендикс, — и иногда по вечерам, когда компания очередной книги и соседей по палате становилась невыносимой, он выходил в коридор и подолгу стоял у окна, глядя на обещавшую возвращение домой остановку.