Арсений Данилов - Adrenalin trash

Я хватаю Вики за волосы правой рукой — левая по-прежнему упирается в замызганный кафель — и сжимаю их как можно сильнее. Она стонет и что-то бормочет, но член мой остается у нее рту.

— Тайлер, — говорю я, сам не зная, что имея в виду. — Давай, сука, работай.

Я прижимаю ее голову к себе и чувствую, как моя за-лупа упирается в заднюю стенку ее гортани».

— С чего это ты такие книги читаешь?

Марина на секунду прикрыла глаза, глубоко вдохнула, повернулась к парню и тихо спросила:

— Что надо-то тебе?

— А? — переспросил Вова, наклонившись к ней.

— Что-то хотел? — спросила Марина.

— В метро что плохо, — сказал Вова. — Шумно. Говорить тяжело.

— Ну так кто тебя заставляет? — спросила Марина.

— Да понравилась ты мне, — сказал Вова.

— И чем же? — спросила Марина.

— Ну, симпатичная, — сказал Вова. — Полненькая немного, а так ничего. Имя красивое. И глазки у тебя клевые.

— Что же в них такого клевого? — спросила Марина.

— Ну так, — сказал Вова. — Красивые.

— Понятно, — сказала Марина.

— Откуда едешь? — спросил Вова.

— А зачем тебе? — спросила Марина.

— Ну так, — сказал Вова, — Я вот из института возвращаюсь. С друзьями.

Он кивнул на своих спутников. Марина рефлекторно повернулась в их сторону, и они сделали приветственные жесты руками.

— Молодец, — сказала Марина.

— А ты? — спросил Вова.

— Я тоже, — сказала Марина, открывая книгу.

«Мне ужасно хочется выдрать ей волосы, но я понимаю, что тогда придется вытаскивать член из ее рта. Я никак…»

— А из какого?

— Какая разница? — спросила Марина.

Поезд снова остановился. В вагон вошла полная женщина в длинном зеленом пальто и села рядом с Мариной, придвинув ее вплотную к Вове. Друзья Вовы засмеялись.

— Ну так, — сказал Вова. — Интересно.

— Интересно, — сказала Марина. — За углом.

— Жестко, — сказал Вова.

— А ты думал, — сказала Марина.

«…не могу решить, что важней. Мне даже приходит в голову идея посоветоваться с Вики, но в конце концов я просто сильнее сжимаю кулак, стискивающий ее потные лохмы, и начинаю энергичнее двигать ее головой. Это, конечно, паршиво — минет превращается в некое подобие обычной дрочки. Но я понимаю, что ей это нравится, и понимаю почему. Из-за Тайлера».

— Слушай, — сказала Марина, когда стало ясно, что Вова исчерпал запас своих идей.

— Да? — сказал Вова.

— Ты никогда девочек не бил? — спросила Марина.

— Что? — спросил Вова.

— Девочек, говорю, никогда не бил? В зубы? — спросила Марина.

— Нет, — сказал Вова. — А с чего вдруг такие вопросы?

— Да так, — сказала Марина. — Просто подумалось.

— Я похож на человека, который бьет девочек? — спросил Вова.

— Откуда мне знать, — сказала Марина.

— Тебя били, что ли? — спросил Вова.

— Нет, — сказала Марина.

— С чего же ты спросила?

— Просто, — сказала Марина. — Интересно.

Вова ухмыльнулся.

— Что-то хочешь сказать? — спросила Марина.

— Да нет, — сказал Вова.

«Ее голова двигается все быстрее. Я думаю о том, что случится, если она вдруг забудет прибрать зубы, и от страха сразу кончаю, при этом из меня бьет такой могучий фонтан, что я вспоминаю колонну на Трафальгарской площади».

— Вован, приехали.

По твердому кавказскому «е» Марина поняла, что к ним подошел южный друг. Она подняла голову и посмотрела на Вову.

— Я выхожу, — сказал он.

— Ты, наверное, телефон мой хотел узнать? — спросила Марина.

Поезд резко дернулся, потом медленно прополз десяток метров, словно пехотинец под плотным пулеметным огнем, и остановился. Двери открылись.

— Пойдем.

— Ну да, — сказал Вова. — Вроде бы.

— Ну, проедешь еще одну остановку, скажу, — сказала Марина.

Вова посмотрел на товарищей.

— Решайся, — сказала Марина.

— Выхожу я, — сказал Вова, вставая. — Может, сейчас скажешь?

— Как хочешь, — сказала Марина.

Она снова наклонилась. Теперь ей были видны только Вовины ноги. Они выражали сомнение — Марина и не думала, что ноги могут так ярко излучать эмоции, — но потом спутник, видимо, дернул Вову за плечо, и его последний кусочек навсегда исчез из жизни Марины.

«Вики явно не ждет такого поворота. Она вырывается из моих рук, вскакивает, разворачивается, наклоняется, прижимая меня задом к дверям кабинки, и блюет с оперным вдохновением.

Я некоторое время смотрю на нее, а потом, не давая разогнуться, сую руки между ее ног, расстегиваю ширинку джинсов и спускаю их вместе с трусами до колен. Член мой по-прежнему тянется к потолку, словно в него закачали гипса. Я плюю ей на задницу и ловко вспарываю булки. Она что-то орет и пытается выпрямиться, но я не даю ей это сделать и начинаю орудовать своей кочергой в ее топке. Сколько так продолжается, я не знаю, в дверь кабинки стучат, и я не могу кончить. Меня охватывает ярость.

Я выпускаю ее, разворачиваю лицом к себе. На нижней губе Вики висит нитка блевотины. Она тяжело дышит.

— Ты, мудила, — говорит она и явно собирается добавить что-то еще, но тут я бью ее кулаком в нос.

Вики падает на унитаз и сразу замолкает.

— А что-нибудь еще бывает? — спрашиваю я ее, наклоняясь.

Она смотрит на меня с чистым амфетаминовым ужасом. Из носа у нее течет кровь. Я снова бью ее в лицо, потом хватаю за волосы и колочу затылком о стену.

— Что-нибудь еще? — спрашиваю я в паузах между ударами. — Кроме ебли? Кроме ширева? Кроме пива? А?

Она молчит. Я понимаю, что она просто подсела на измену и не врубается по теме. А тема проста — меня отпустило и подкатил отходняк. Мне нужно догнаться.

— Есть, — говорю я, отпуская ее голову. — Есть. Не знаю что, но есть.

Она по-прежнему молчит. Я застегиваю джинсы, вытираю руки об ее свитер и выхожу из кабинки. Стоявшие за дверью расступаются. С их лиц разом сползает гримаса справедливого коллективного гнева. Похоже, у меня внушительный вид.

Я качаю головой, криво улыбаюсь и говорю:

— Кто хочет, идите ссать. Там я новый писсуар поставил.

Они молчат и не двигаются. Я медленно прохожу мимо и иду к выходу. Дома у меня припасено немного травы и спида, как раз, чтобы успокоить нервы».

Марина закрыла книгу, дождалась остановки, вышла из поезда, прошла через вестибюль и поехала в обратную сторону. Домой ей пока не хотелось.

Этимология слова «притон» сложна. Четко определить направления всех лингвистических дорог, на пересечении которых возник этот емкий термин, едва ли возможно. Прослеживаются только некоторые связи. Например, сразу вспоминается социальное дно, приближение к которому неизменно должно сопровождаться посещением притонов. Жидкостное наполнение термина, несомненно, связано с употреблением горячительных напитков. Легкая мутность, присущая слову, соответственно, ассоциируется с состоянием алкогольного опьянения. Наверняка существуют и другие корни, глубоко уходящие в жирную почву русской культуры и совершенно невидимые рассудку. Однако употребление слов, происхождение которых не поддается полному рациональному объяснению, содержит в себе особую прелесть.