Арсений Данилов - Adrenalin trash

Она подумала, что так, наверное, выглядит город, ожидающий спрогнозированного сейсмологами землетрясения или вступления вражеской армии. Люди тоже выходят из домов, бродят по улицам и пытаются делать вид, что на самом деле все в порядке и обойдется.

О том, что такое восприятие является просто отражением ее собственных переживаний, Марина не думала.

Она вышла на какой-то пустырь, лишенный всяких признаков культуры. Только в одном месте торчал спичечный коробок старой бытовки. По пустырю медленно двигались тени людей, далекие и совершенно бесшумные. Марина не сразу догадалась, в чем дело, но потом в одном месте зашипело, засверкало, к небу рванули несколько огненных шаров, и она поняла, что это просто обычный салютный пустырь, который есть в каждом московском районе (в центре его роль играют Красная и Манежная площади). Над пустырем пронеслось сдавленное «ура». Здесь уже мечтали о мае.

Захотелось курить. Марина сунула правую руку в сигаретный карман пальто, но там была только зажигалка. Она порылась в других карманах, обыскала сумочку. Сигарет нигде не было. Она оставила их у Светки. Нужно было стрелять.

Марина немного постояла на краю пустыря, дождалась еще одного залпа, потом повернула назад, в многоэтажный лабиринт. Ей встретились несколько семей. Обращаться к ним за табачной помощью Марина не решилась, и обошлось простым обменом новогодними любезностями. Через несколько минут она услышала громкую электронную музыку, очень похожую… В общем, при этих звуках в душе Марины дрогнули струны, натянутые до предела три месяца назад. Она остановилась под фонарем, между двумя автомобилями, определяя, откуда идет звук, и пришла к выводу, что музыка играет на противоположном конце двора, прямо за трансформаторной будкой, густо исписанной матерными признаниями в любви. Марина пошла к кирпичному параллелепипеду по узкой тропинке, местами украшенной собачьими выделениями, обогнула будку и увидела похожую на зубило машину с открытыми дверьми и багажником, рядом с которой стояли трое молодых людей в черных кожаных куртках. Музыка рождалась там.

Наступили несколько секунд неуверенности и чего-то такого, что… Но глаза остались сухими, и Марина, поморщившись, пошла к машине.

— Ребята, закурить не будет у вас? — спросила она, приблизившись на положенное молодежным этикетом расстояние.

— Чего? — спросил один из ребят. Все они походили друг на друга, как братья-близнецы.

Как ни странно, они не были пьяны. И рядом не было видно никаких признаков употребления спиртного. Тем не менее ребята казались веселыми и немного не в себе. Вокруг них распространялись густые волны позитива.

— Покурить есть у вас? — спросила Марина.

— А, — сказал спрашивавший и, наклонившись к машине — оказалось, кто-то еще сидел внутри, — громко крикнул: — Мамон!

— Что? — спросили из машины.

— Мамон, покурить еще есть у нас?

— Еще, что ли? — спросил Мамон.

— Есть покурить или нет?

— Да есть, есть, — сказал Мамон. — Сворачиваю.

— Сейчас, — снова обратился парень к Марине. — С Новым годом, кстати.

— С Новым годом, — сказала Марина.

— Как звать-то тебя?

— Марина, — сказала Марина.

— А, — сказал парень. — Я Костыль. Костя то есть.

— Я Леша, — сказал другой.

— Я Вова, — сказал третий.

— Очень приятно, — сказала Марина.

— Вова? — переспросил Костыль и вдруг громко засмеялся.

— Чего? — спросил Вова. На его лице, напоминавшем крепко сжатый кулак, появилась растерянная улыбка.

Заулыбался и Леша.

— Да ты Рыжий, — сказал Костыль, продолжая смеяться. — Рыжим был, Рыжим помрешь.

Леша тоже засмеялся. Засмеялся и Вова.

— На! — крикнул Мамон из машины.

Марина увидела высунувшиеся из автомобиля рукав дубленки и ладонь, на которой лежала папироса с закрученным концом.

— Давай, — сказал Костыль, принимая белую палочку. — А там, — обратился он к Марине, указав на машину, — там Мамон сидит. Повар наш.

Леша и Вова завыли и согнулись пополам.

Костыль тем временем взял папиросу в рот, прикурил и только после этого протянул Марине.

— Угощайся, — сказал он.

— Спасибо, — сказала Марина.

Она уже все поняла. Светка тоже иногда добывала немного сушеной технической культуры, чтобы посмеяться. Марина составляла ей компанию.

Она выполнила операцию со знанием дела — затягиваясь, чуть раздвинула губы, чтобы воздух смешался с дымом, глубоко затянулась и долго держала дым в себе. Вова принял косяк из ее рук.

— А ты чего это одна гуляешь? — спросил Костыль.

— Да так, — сказала Марина. Ее быстро и сильно зацепило. На душе стало светло, тихо и печально. Вдруг захотелось все рассказать, но потом стало ясно, что и без этого ее здесь поймут.

— Обидел кто? — спросил Костыль.

— Да нет, — сказала Марина. — Ну, обидели, наверное.

— Кто? — спросил Костыль, нахмурившись.

— Пиздян ему, — сказал Вова.

— Можно, — сказал Леша, улыбаясь.

— Кому? — спросил Мамон из машины, но ему никто не ответил.

— Да ладно, — сказала Марина.

Косяк сделал круг и снова попал к ней. Марина еще раз затянулась.

— А милиция? — спросила она, передавая папиросу Вове.

— Да че нам, — сказал Костыль и сплюнул. — Менты нам не кенты.

— Пиздян ментам, — сказал Вова, выдыхая дым.

— Да ты крут, как я посмотрю, — сказал Костыль и, повернувшись к Марине, спросил: — А живешь-то где?

— В Ховрино, — сказала Марина.

— Нормально, — сказал Костыль. — А сюда как попала?

— К подруге в гости зашла, — сказал Марина. — А сейчас вот домой иду.

— Далеко пешком-то, — сказал Костыль, улыбнувшись.

— Я метро жду, — сказала Марина. — Пока откроется.

— Можно тачку поймать, — сказал Леша.

— Да она сегодня знаешь сколько стоит? — спросил Костыль.

— Сколько? — спросил Леша.

— Ну ты бы сколько запросил? — спросил Костыль.

— Много, — сказал Леша.

— Вот, — сказал Костыль. — А водила и того больше попросит.

Он снова сплюнул.

— Пиздян водиле, — сказал Вова.

— Это Мамону, что ли? — спросил Леша.

Вова засмеялся.

— Чего? — крикнул Мамон из машины.

Косяк описал еще один круг и завершил его в сугробе.

— Слушай, — сказал Костыль, сплюнув. — Мы сейчас ко мне пойдем. Хочешь, с нами давай.

Марина попыталась задуматься, но из этого ничего не вышло. В голове звенело, электронная музыка вызывала сильные вибрации по всему телу. Однако, как ни странно, в этом хаосе сохранился категорический императив поведения.

— Да нет, — сказала Марина, вдруг задрожав. — Я домой пойду.

Костыль помолчал.

— Давай, короче, так, — сказал он. — Давай тебя Мамон домой отвезет. Он быстро ездит.

— Чего? — крикнул Мамон из машины.

— Да не надо, — сказала Марина.