Арсений Данилов - Adrenalin trash

Андрей подумал о том, что первый в этом году экзамен у него только седьмого числа, и можно еще дня три-четыре погулять. Потом кто-то подошел к нему сзади, сказал: «Этот вот» — и сильно ударил в ухо. Андрей послушно упал.

— Как отметили? — спросила Марина.

— Ну как, — сказал папа, косясь на телевизор. Сидели в большой комнате, пили чай с тортом. Папа еще пил водку. Монтень бродил под елкой. — Хорошо отметили, как обычно.

— Гулять ходили? — спросила Марина.

— Ходили, — сказала мама. На ее верхней губе блестела белая полоска крема. — Ты-то как отметила?

— Нормально, — сказала Марина, прихлебывая чай.

В четыре звонила Светка. Спрашивала, что случилось. Рассказала, что Игорек хотел побить Леню. Говорила, что Леня ей сразу не понравился. Звала в гости и обещала еще много парней. Короче, была пьяна и ничего толком не поняла. Марина не стала объяснять, от приглашения отказалась, сославшись на головную боль. После этого Светка минут десять рассказывала о том, как уговаривала Игорька на минет, а тот сначала отказывался, но потом согласился, и все прошло гладко. Рассказ был чрезвычайно детализированным, и в какой-то момент Марина поймала себя на том, что ощупывает языком передние зубы. Неожиданная смена ролей веселила Светку. Она постоянно смеялась. Марина догадалась, что ее отказу Светка рада. Выслушав интимный доклад, Марина попрощалась, пообещала позвонить завтра и положила трубку.

Папа налил себе водки, выпил и, как обычно, с громким стуком поставил рюмку на стол, забив в столешницу очередной невидимый гвоздь.

— Чего так рано пришла? — спросила мама. — Во сколько, кстати?

— Не знаю, — соврала Марина.

— Мы тебя не раньше вечера ждали, — сказал папа.

— Не рады, что ли? — спросила Марина.

— Рады, — сказала мама.

В это короткое слово она вложила такой мощный заряд откровенности, что Марина вздрогнула и сразу решила поменять тему разговора.

— А Моню брали? — спросила она, отковырнув чайной ложкой кусок торта.

— Нет, конечно, — сказал папа. Он переставил стул к окну, открыл форточку, сел и закурил. — Сама же знаешь, он теперь на улице помирает сразу.

— Знаю, — сказала Марина.

— Да мы и программу до конца не посмотрели, — сказала мама. — И гуляли недолго. Уже в половине третьего легли.

— Бабушка звонила? — спросила Марина.

— Звонила, — сказала мама.

— Что сказала? — спросила Марина.

— Да ничего такого, — сказала мама. — Как обычно.

— Понятно, — сказала Марина.

— Вы-то чем занимались? — спросил папа, выпуская струю дыма в форточку.

— Да ничем, — сказала Марина.

— Ясно, — сказал папа.

— Слушай, — сказала мама. — Мы тут с папой сидели вчера, говорили…

— И? — спросила Марина.

— Вот сейчас по телевизору часто говорят, что там наркотики всякие в клубах, везде, — сказала мама. Она доела торт и отодвинула блюдце, словно бы ожидая, что его тут же подхватит служитель в белоснежном смокинге. Марина подумала, что мама слишком увлекается книгами с красавицами на обложке.

— Короче, вы не ширяетесь там? — спросил папа от окна. Монтень подошел к нему и запрыгнул на подоконник. Папа погладил Монтеня по голове.

Марина ненадолго задумалась. Потом улыбнулась и сказала:

— Нет, конечно. Так, если героином только иногда.

— Все шутишь, — сказал папа. — Дошутишься когда-нибудь.

Марина хотела сказать, что уже дошутилась, но передумала.

На экране телевизора появился кудрявый болгарский певец с демоническим лицом и стоматологической улыбкой. Он внимательно смотрел в камеру, делал сладострастные движения и старательно артикулировал в такт фонограмме. Зал, остававшийся за кадром, но отражавшийся в вишневых глазах певца, притих, набираясь энергии для финальной овации.

Марина вдруг почувствовала, что в стандартной картине скрыто что-то невероятно большое. Несколько секунд она внимательно смотрела на экран, а потом поняла. Артист с каракулевой прической не просто служил элементом звукового оформления праздника. Он был единственным утешителем миллионов людей, неяркие жизненные траектории которых уже почти дотянулись до западной части горизонта. Впрочем, по-настоящему страшным был не сам этот факт, а то, что певец осознавал значение своего творчества — в мимике его ясно читались гордость за себя и за важность своего дела. Открытие было невыносимым. Марина встала, неловко выползла из-за стола, слишком близко придвинутого к дивану, и пошла в свою комнату.

— Все, что ли? — спросила мама.

— Да, — сказала Марина. — Спасибо.

Она сходила в ванную. Приняла душ. Почистила зубы. Взвесилась. Худеть она почти перестала, но теперь это и не требовалось Ее антропометрические данные уже пришли в соответствие со строгими телевизионными эталонами.

После душа она разобрала кровать, потом немного посидела за компьютером, раскладывая пасьянс и слушая певицу, которая, в отличие от кудрявого коллеги, сопровождала людей на начальной стадии последнего пути. Полазила в Интернете, почитала чьи-то непонятные стихи, проверила почтовый ящик. Заглянула в чат.

Общаться она ни с кем не стала. Просто сидела и смотрела на заполнившую экран беседу. На лице ее в этот момент появилось странное выражение. Если бы кто-нибудь зашел в комнату, он бы подумал, что Марина решает сложную головоломку, причем решать ее начала давно — месяца три-четыре назад, и вот теперь близка к разгадке. Сторонний наблюдатель, наверное, улыбнулся бы от радости за Марину. Марина тоже улыбнулась. Она закрыла окошко чата, встала с кресла, подошла к кровати. Подняла стоявшую на полу рядом с кроватью сумочку, достала ручку и записную книжку.

Книжка эта у нее была давно. Мама подарила четыре года назад, надень рождения. Марина вернулась к столу, села, положила блокнот. Некоторое время сидела неподвижно, глядя на хранилище телефонов и по-прежнему улыбаясь. Потом наконец раскрыла книжку. Страница с буквой «Д» была вырвана. Марина точно не помнила, как это случилось. Она открыла страницу с буквой «А». В верхней ее части значилась

Алина, бывшая одноклассница. Больше здесь никого не было. Марина взяла ручку, наклонилась и вывела под Алиной красивое старинное слово из семи букв. При этом она бессознательно подражала оформителю обложек книг Пабло Коэльо. Немного подумав, Марина прибавила к этому слову нехитрое русское имя в скобках. И потом записала два номера — короткий городской и длинный мобильный. Пальцы ее слегка дрожали.

— Посмотрим, — тихо сказала она, закрыв книжку и отложив ручку. — Может, и нет.

Зима закончилась — или, если быть точнее, испугавшись прямых солнечных лучей, потихоньку переползала в Южное полушарие. Сошел снег. Пейзажи потемнели. Дожди растворяли последние слои собачьего дерьма. Пахли отсыревшие деревья. В лужах сверкало небо.