Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

Сулейман спорил с имамом долго, яростно. Спорил до тех пор, пока невесть откуда появившиеся мрачные молодчики — густобородые, с гладко выбритыми головами, не вытолкали его грубо из мечети вон.

— Пошёл отсюда, мунафик [4] Мунафик — лицемер (дословно). Так идеологи ваххабизма называют своих противников из других направлений ислама: тарикатистов, суфиев и др. (Прим. автора) вонючий, — шипели они. — Холуй муртадов [5] Муртад — отсутпник, отпавший от ислама (Прим. автора) !

— Ваххабисты! Выродки шайтанов! — буйствовал Сулейман на улице, потрясая кулаками.

Прихожане, особенно молодёжь, взяли сторону имама. Конечно, они уважали Сулеймана, знали его много лет, но имам говорил так убедительно, так красочно рисовал перед их взором картины скорого очищения исламской религии от всякой скверны, будто бы накопившейся в ней за последние века, что они не могли ему не поверить.

Ведь обучавшийся в Аравии имам говорил о вещах невиданных, небывалых. Мол, не будет скоро никаких там конституций, парламентов, президентов, духовных управлений. Будет торжествовать один только шариат — истинный закон Аллаха — сначала здесь, у них, в Стране Гор, а затем и во всём мире, над которым вознесётся навеки зелёное знамя. И все на свете примут ислам, поклоняясь лишь Аллаху единому и всемогущему.

Сулейман спорил с людьми, доказывал, убеждал. Но ему верили теперь всё меньше — чаще смеялись. И немудрено.

— Сегодня я видел сон, — говорил как-то Сулейман соседским парням, — Я видел разрушенные города, много огня и камней. Это значит, что Аллах посылает людям своё знамение. Мы должны жить по исламу. Только это есть путь истинный, все остальные дороги ведут к шайтану. В Коране заключена вся мудрость Вселенной, которую передал нам Всевышний. Но люди не понимают величия Аллаха, поэтому не хотят обратиться к нему и жить по исламу.

— А когда все люди начнут жить по исламу, то все станут праведниками и попадут в рай? — спросил молодой парень-сосед лет двадцати, невысокий и худой, с вытянутым загорелым лицом.

— Да. Если люди будут жить по исламу, то в раю их будут ждать вечные наслаждения. Человек там получит всё, чего ему не хватало в жизни. У него будут самые лучшие гурии.

— И что для этого надо делать?

— Надо верить в Аллаха и делать намаз.

— И всё?

— Надо ещё других наставлять на этот путь.

— А вот в той мечети говорят, — и парень показал головой в сторону перекрёстка, за которым располагалась та самая, «нехорошая» мечеть. — Что за ислам ещё и воевать надо.

— Да там вообще не мусульмане! — вмиг распалялся Сулейман, и его лицо наливалось кровью. — Не слушайте их и не ходите туда! Они просто хотят нас стравить друг с другом, чтобы война кругом была.

Он говорил долго, с жаром, помногу раз повторяя одно и то же.

— А если, например, человек сделает грех, то он не будет потом кайфовать в раю? — вновь поинтересовался парень.

— Закир, любой грех можно искупить, — пояснял Сулейман, чуть успокоившись. — Например, если ты обратишь в ислам хотя бы одного неверного, то все твои грехи будут искуплены, и ты попадёшь в рай.

— А если, например, человек пьёт, курит, то это грех?

— Ва-я-я, большой грех. Очень, очень большой, — и он сокрушённо качал головой, принимая скорбный вид.

— А что за это будет? — продолжал допытываться Закир.

Едва скрывая улыбку, он делал серьёзное, сосредоточенное лицо, но в глазах его всё равно прыгали веселые чёртики.

— Тот, кто курит, будет на том свете сосать член такой длины, сколько за жизнь выкурил сигарет, — надменно изрёк Сулейман и глянул на парня с суровостью, как бы желая ему сказать: даже не смей помышлять о курении.

— А с тем, кто пьёт, чё станет?

— Мочу пить будет, — ещё строже ответил он, понизив голос.

— А ты это откуда знаешь?

— Мне известно многое, что недоступно грешникам, не почитающим Аллаха, — и Сулейман, улыбнувшись загадочно, повернулся и пошёл к своим воротам.

Такие разговоры он вёл постоянно и со всеми. И на все вопросы, на все случаи жизни он имел готовый ответ: любые беды и несчастья от неверия — стоит только обратиться к истинной религии, как всё вокруг у всех станет прекрасно.

Когда ему пытались возражать или спорить, ссылаясь на современную науку, даже на Дарвина, Сулейман зло щерил усы и отвечал, что все сделанные и все ещё предстоящие научные открытия давно уже описаны в Коране: и ДНК человека, и строение Вселенной, и всё-всё-всё. Надо лишь вчитаться в него.

Закир не верил Сулейману, как и всем прочим подобным проповедникам. Сначала он спорил с ним, однако бросил вскоре, поняв, что бесполезно. И, ехидно посмеиваясь про себя, начал задавать Сулейману всякие каверзные вопросы. Причём, делал это с таким невинным видом, что простоватый горец совершенно не чувствовал подвоха. И с жаром принимался разъяснять Закиру премудрости религии, не замечая, что тот уже откровенно смеётся над ним и заводит подобные разговоры потехи ради.

Давно, ещё подростком, Закир тоже стал ходить вместе со всеми в ваххабитскую мечеть. В ту самую, с имамом которой поссорился Сулейман. Там он много чего наслушался: и об «очищенном исламе», и о том, что каждый истинный мусульманин должен вести джихад против кафиров, гяуров и мунафиков и всех тех, кто не поклоняется Аллаху. Закир слушал молча, часто моргая своими круглыми внимательными глазами

Потом грянула война, и в Страну гор из соседней Чечни вломились многочисленные, до зубов вооружённые банды. На площади бушевали митинги, на которых бежавшие из захваченных районов люди требовали дать им оружие. На несколько месяцев Город Ветров наводнили русские войска, и по всей Стране гор теперь всё громыхало и воевало. Имам-ваххабит вместе со своими приспешниками из мечети смылись и не показывались в городе несколько лет. Объявился он потом внезапно, после какой-то амнистии.

Но теперь имам завёл уже совсем другую пластинку. Теперь он говорил всем, что ислам — самая мирная религия на свете, и любое насилие, не то что убийство, является тягчайшим грехом, которому нет прощения.

Когда ему припоминали прежние его слова, имам изумлённо округлял глаза и торжественно клялся, что никогда не произносил подобного, и даже в мыслях не держал. При этом он клялся так горячо, так искренне, что не знакомые с ним ранее легко верили в его честность.

Насмотревшись на двуличного имама и наслушавшись косноязычных и утомительных проповедей Сулеймана, Закир вообще перестал верить в бога. Хотя открыто об этом и не заявлял, опасаясь тёмных, истово молящихся соседей.

Закир был отчаянным хулиганом. Живая, весёлая натура постоянно толкала его на всякое озорство. Ещё подростком он делал самодельные взрывпакеты, начинял их коровьим навозом и подкладывал под двери соседям. Те взрывались, обдавая выходящих на улицу соседей дерьмом, и он с исступлённым хохотом перекатывался по дивану, слыша гневные крики на улице.