Зое Вальдес - Детка

– Кукита, у тебя выпали зубы!

– Нет, я сама их вырвала – в знак протеста. Ведь ты так долго не возвращался.

– Как, все?

– А что, хоть один остался? А-а-а!

Я раскрываю пасть, как вытащенная на берег рыба.

– Прекрати, прекрати, сейчас нам нужно куда-нибудь скрыться от этих чертовых светляков, а завтра же пойдем к дантисту.

– Не к кому идти.

– Как, нет дантистов? А что же они трепались, будто выпускают врачей, которые лечат зубы, будто кормят с ложечки десертом?

– Уан, милый, как же тебе запудрили мозги в этих жестоких каменных джунглях, а я-то думала, там люди соображают мигом… Врачей полно, дружочек мой, а вот чего нет, так это материалов, чтобы сделать протез.

– Ничего, завтра все уладим…

С этими словами он поворачивается к деревьям, с которых по-прежнему бьют на нас лучи фонарей.

– Эй, кто вы такие?! Что вам нужно?! Уберите свет, черт побери, я восемьдесят тысяч долларов заплатил за удаление катаракты!

– Ах, Уан, как хорошо, что ты сделал операцию, тебе это было так нужно! Ты ведь у нас был слепенький, точь-в-точь как Освальдо Родригес, певец народа-бойца, в двух шагах ничего не видел…

– Тс-с-с, помолчи, Карукита, детка…

После стольких лет он снова назвал меня деткой; если он и дальше будет такой же ласковой, растаю, ей-богу, растаю, как пирожное «морон», какие делали, кажется, в прошлом веке. Будь благословен, святой Лазарь, помоги мне, я так нервничаю, словно мы в первый раз идем с ним в номера на Малеконе – тогда меня била дрожь, пот лил с ладоней, все поджилки тряслись, на ногах еле держалась. Вряд ли я потом еще хоть раз пережила подобное чувство – страх, смешанный с любовью. Правда, потом я была там с Иво, но какое тут может быть сравнение. После Революции эти номера и гостиницы стали называться Общежитиями Народной Власти, и в народе придумали поговорку: «При народной власти жить – в рот давать да щель долбить». Никто не знает почему, но там навсегда прекратил работать водопровод; при входе, после оплаты, тебе давали ведро грязной воды для совершения туалета, и никаких полотенец, никаких гигиенических салфеток, а если при этом попадался номер с чистой простыней и без матюгов на стенах, считай, что выиграл в лотерею. Ввиду жилищного кризиса и роста народонаселения, номера оказались переполненными, очереди разбухли, и ни о какой анонимности уже не было и речи – каждый мог пойти и удостовериться, что жена наставляет ему рога. Видели бы вы эти скандалы! Патрульные машины высвечивали очередь предательскими фарами и включали сирену на полную мощь, специально, чтобы перебудить весь околоток. Свет! Как нас мучили этим светом! XXL провел электричество в горы, зажег лампочки в крестьянских хижинах, а потом вырубил свет по всей стране. Звучит парадоксально, но, если мы ведем себя хорошо, в качестве поощрения нам отключают электричество. Как только на Кайо Уэсо затевается драка и народ начинает стучать в кастрюли и швырять в полицейских бутылками с балконов – свет тут же включают. В семидесятые вывешивали таблички насчет «пиков электронапряжения». Их было столько, что один мой приятель-чилиец как-то сказал, мол, наконец-то самая сексуально раскованная страна в мире предала гласности расписание своей сексуальной деятельности, к тому же пик был электронапряженный – какое достижение! «Пик» в Чили означает хер, хрен, шкворень, шишка, хуй, член, пенис, короче говоря, половой орган мужчины. Однако вернемся к нашей безумной истории. Фонари стали медленно спускаться с деревьев, что указывало на то, что направляли их живые существа, потому что трудно представить себе призрака с китайским фонариком. Предполагаемые пришельцы приближались к нам, слепя светом, – в темноте виднелись только их смутные силуэты, лиц было не различить.

– Уан, может, пойдем?

Огни фонарей останавливаются невдалеке от нас, один из незнакомцев делает еще пару шагов вперед, однако никто не думает гасить чертовы лампочки, поэтому мы до сих пор не можем понять, кто перед нами. Мне, мягко говоря, не по себе, и я прячусь за Уана; по счастью, нужду я уже справила, иначе быть бы мне сейчас в говне с ног до головы.

– Добрый вечер, сеньор, – приветствует Уана смутная тень тоном вполне дружелюбным. – Сеньора ваша приятельница?

Льстивый голос звучит отнюдь не повелительно, специально подчеркивая почтительные обращения, чтобы показать, что он в данном случае подчиненный и ясно отдает себе в этом отчет.

– Приезжая на Кубу, я всякий раз встречаюсь с этим человеком. Разумеется, это не единственная цель моих поездок – у меня здесь дела…

– Мы в курсе. И только хотим осведомиться, хорошо ли проходит ваша встреча, не нужно ли вам чего… Если понадобится наша помощь, можете быть уверены, мы к вашим услугам.

– Черт возьми, так почему вы не появились раньше, когда какие-то подонки оскверняли и грабили здесь могилы? И могилу моей матери в том числе. Я охрип, пока звал полицию.

– Не путайте нас с обычными полицейскими, сеньор. У нас другие задачи. К тому же эти воры действуют по официальному разрешению, это осведомители начальника здешнего сектора. А теперь просим вас покинуть кладбище.

Никогда не видела таких глаз – эти люди, кажется, готовы были есть землю, ту самую, по которой ступают мои расплющенные, загрубелые ступни. Никогда не сталкивалась с таким цинизмом. «Сеньор», «сеньора» – и все ради того, чтобы мы побыстрее слиняли. Я застываю с раскрытым ртом, Уан, напротив, действует решительно: взяв меня за руку, он вполголоса благодарит странных полицейских и молча тянет меня к выходу. Там немного посветлее. Взглянув на балкон Омнивидео, я вижу, что вечеринка продолжается, в зале тискаются парочки, кто-то танцует в тусклом свете свечей. Свесившись через перила балкона, Факс блюет фосфоресцирующей слизью. Я перехожу улицу, взяв его под руку. Его, МОЕГО ЛЮБИМОГО. Мне до сих пор не верится, что он здесь, рядом со мной, а я опять в его власти. Я как будто и не ощущаю его присутствия, но чувствую себя уверенной, решительной, неуязвимой, упоенной жизнью. Правду сказать, через несколько минут мне становится немного грустно, что он вернулся вот так, запросто, не известив меня, чтобы я, по крайней мере, успела сходить в парикмахерскую и заказать себе шиньон. Седой, да, но презентабельный. А действительно ли он приехал, чтобы повидаться со мной? Нет, Кука, не поддавайся пустым мечтам, ведь он сам сказал, что ты – всего только одно из многих дел, которые привели его сюда. После стольких лет молчания, запрета. Да, потому что раньше строжайше запрещалось переписываться с родственниками, живущими в Майами. Многие семьи перестали общаться, и я знаю случаи, когда дети всерьез враждовали с родителями, так как в противном случае они могли потерять работу и про них писали разные гнусности в характеристиках. В конце семидесятых членам кубинской общины в Майами позволили навещать родню на острове. Стали приезжать родители, дети, братья и сестры – разодетые, с полными чемоданами невиданных подарков. Они прятали' пакетики кофе в тульях шляп и в юбках, доллары – в кусках мыла, в тюбиках зубной пасты, пудреницах, в полых каблуках. Червяков, превратившихся в бабочек, всячески приветствовали, чтобы они тратили свои, денежки в государственных магазинах, кормили, одевали и обували своих нищих собратьев. Встречи эти были полны не только любви и боли, но злобы и жадности тоже. За неделю многие островитяне успевали до нитки обобрать свою американскую родню, отчего не в одной семье родственный пыл внезапно угас, а трогательные ласки сменились склоками и бранью. Но с Уаном, похоже, другой случай. И вообще – какие здесь могут быть дела у человека, которого власти считают врагом? Да мне-то что до этого! Никогда не интересовалась политикой. Он рядом, крепко держит меня за талию – что еще нужно? Возможно, он вернулся навсегда, и мы наконец поселимся вместе в маленькой отдельной квартирке. Да, потому что большую квартиру в Сомельяне он потерял, сейчас там открыли несколько офисов «Сони». Я знаю это, потому что однажды, мучимая ностальгией, заходила туда – очень хотелось увидеть террасу, где я рассталась с самым дорогим женским сокровищем – девственностью. Дверь распахнулась, и оттуда вышли несколько мужчин, которые несли какой-то музыкальный инструмент – надо же такое совпадение! – марки «Virgin»! [24] Девственница (англ.) Еще четверо вынесли очень симпатичный новенький холодильник с двойной дверцей и специальным отделением для льда – просто чудо! Я спросила разрешения войти, меня впустили. И тут я позабыла про террасу, про свою потерянную честь и про Уана, у которого в ту ночь стоял, точно древко у знамени, потому что увидела в большом зале десятки холодильников, телевизоров, видеомагнитофонов, сбивалок, сушилок – словом, все, о чем может только мечтать в этой жизни – всех размеров и моделей!