Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

Давиду приходилось многое постигать на ходу. Он научился понимать знаки Джейсона, почувствовал характер и стиль легкой музыки, и постепенно их ансамбль стал более слаженным.

В свободное время ему было на что посмотреть. В четверг он каждую свободную минуту стоял у поручней, стараясь проникнуться морем, которое потрясло его своей тишиной и бесконечностью.

Словно зачарованный, Давид глядел на бурлящую вдоль борта воду, на сопровождавших судно морских птиц, которые будто неподвижно висели в воздухе. Море завладело им целиком. Оно затронуло в нем новые струны, от счастья у него кружилась голова, и ему было немного страшно.

А вообще в свободное время музыканты читали, беседовали с членами команды (Джим нашел очень красивую горничную и ходил за ней по пятам) или же играли в карты и болтали в кают-компании до и после еды.

В пятницу утром француз Жорж рассказал за завтраком в кают-компании своеобразный миф. Музыканты расположились за одним из длинных столов. Они поглощали гренки, яичницу с беконом, джем, чай и кофе. Петроний макал в кофе маленькие кусочки гренков. Алексу явно было не до еды, и он вскоре покинул кают-компанию. Джим зевал. Джейсон ел с аппетитом, как ни в чем не бывало. Давида заинтересовало название парохода — «Титаник», — что, собственно, оно означает по-английски?

— Собственно говоря, судно называется «Титан», — начал объяснять Джейсон. — Однако к названиям всех судов, принадлежащих компании «Уайт Стар Лайн», прибавляется суффикс «ик»: «Келтик», «Мегантик», если, конечно, этот суффикс не входит изначально в имя судна — например «Седрик», «Балтик», «Адриатик». «Титаник», так сказать, брат «Олимпика», а третье судно этого же класса, когда его построят и спустят на воду, будет называться «Гигантик». Компания «Кунард Лайн» дает своим судам названия с окончанием на «ия»: «Карония», «Иверния», «Лузитания», «Мавритания».

Слово взял француз Жорж.

— Другими словами, — он кашлянул, — все три брата «нашего» класса — «Олимпик», «Титаник» и будущий «Гигантик» — получили свои имена из греческой мифологии, точнее, из «Теогонии» Гесиода и орфического мифа о сотворении мира.

— Чего-чего? — зевая, спросил Джим.

— Как-то ведь надо называть корабли, — заметил Джейсон.

— Будь добр, объясни, — попросил Джим Жоржа. — Выходит, мы плывем на греческом судне.

— Не на греческом, — дружелюбно сказал Жорж. Он был самый спокойный из всех музыкантов, хотя и родился в Париже; тщеславный и немного женственный, он питал сильное пристрастие к туалетной воде и не такое сильное — к красивым костюмам. В его багаже была уйма книг, Жоржа почти всегда видели с книгой в руке. К своим книгам он относился заботливо, почти нежно. Он всегда осторожно открывал книгу, чтобы не повредить корешок, и перед началом чтения проверял, чистые ли у него руки, однако, переворачивая страницу, каждый раз слюнил указательный палец. В среду он дал почитать Джиму роман Конрада, и Джим по привычке загнул в ней уголки страниц. Обнаружив это, Жорж очень огорчился: во-первых, потому, что это была его любимая книга, а во-вторых, потому, что именно Джим так обошелся с нею. Они были закадычные друзья — общительный Джим и этот французский книжный червь прекрасно дополняли друг друга и у них всегда находилась тема для разговора. Попросив Жоржа объяснить название «Титаника», Джим как бы извинился перед ним за те загнутые страницы.

— Греческое слово «титан», — начал Жорж, — означает… означает… Подождите… Лучше я начну с рассказа о сотворении мира.

— Да, так будет лучше, — буркнул Джейсон в чашку.

— Чтобы вам было понятнее, я воспользуюсь сравнениями из повседневной жизни, — сказал Жорж. — Греческая мифология иногда трудна для современных людей.

— Пользуйся чем хочешь, Жорж, — сказал Джим виолончелисту, — только не тяни так.

— Хорошо. Итак, сотворение мира. Как мы его себе представляем? Сотворение неба, земли и всех существ, которые населяют космос? Лучше всего представить себе сотворение в виде своего рода будильника.

В начале, когда будильник еще не прозвенел, был только Хаос. Только беспорядок, серый, бесформенный, текучий, без света и без тьмы. Похоже на то, что ощущает человек, проснувшийся после доброй попойки. Вот как это выглядело. Все элементы, все краски, силы и образы летали и сливались друг с другом, разделялись и сливались снова. И над всем этим, или во всем этом, сладко спал Кронос, Время.

Но когда будильник вдруг энергично затикал перед тем, как зазвонить, в этой сонной похлебке из всего и ничего что-то произошло. Каким образом это произошло или что послужило тому причиной, выше моего понимания. Но только вдруг из этой каши элементов появляется яйцо, сверкающее серебряное яйцо, и начинает плясать в этом Хаосе. В нем кто-то как будто поет, бормочет, квохчет — словом, очень странное яйцо. Изнутри раздаются звуки гармошки и топот множества дамских ножек, отплясывающих канкан, — о-го-го! — что же там заключено, в этом яйце? И вдруг — трах! Правильно, раздается треск — будильник звенит и пробуждает ото сна Время — Время начинается, яйцо снесено, серебряная скорлупа расколота, и тут же происходит сотворение мира. Неожиданно все меняется, и среди Хаоса возникает порядок. Свет и тьма отделяются друг от друга, возникает ночь, и возникает день, а также — солнце и звезды, и все это благодаря процессу сотворения мира, того мира, в котором мы с вами живем. Другими словами — я использую понятный всем образ, — возникает Париж, и в середине его находится сверкающий центр мира — Монмартр.

— О Господи! — вырвалось у Спота.

— Именно так и было! Ты не зря сказал: О Господи! Под звон колоколов и музыку духовых оркестров Монмартр растет, расползается и расширяется со всеми своими большими и маленькими, красивыми и безобразными созданиями.

— Одну минутку, — вмешался Джим, — я думал, ты расскажешь нам о титанах, олимпийцах и всяком таком, а вовсе не о Монмартре.

— Мы знаем, что ты патриот своего города, Жорж, — засмеялся Спот, — Монмартр — чудесное место, я и сам там жил и…

— Стоп, стоп, стоп! — воскликнул Жорж. — Вы меня неправильно поняли. Я говорю о мифологическом Монмартре.

— Ах вот что! — заметил Джим.

— Итак, я продолжаю. Наш друг Время, Кронос, встает с постели, открывает ставни и лицезреет утро. Утро великолепно, и ему хочется позавтракать. Спокойно съесть большой вкусный завтрак.

— Мне тоже, — буркнул Джейсон, но Жорж не слышал его, он продолжал:

— Кронос был титаном.

— Наконец-то, — вздохнул Джим.

— Он был сыном Геи, Земли, и Урана, Неба.

— А я думал, что он был парижанин.

— Совершенно верно. Чтобы упростить наш рассказ, скажем, что Гея и Уран были не самой счастливой супружеской парой на том Монмартре. Они держали одно из многочисленных заведений в этой части города, однако их брак начал давать трещины. Гея была большая, толстая и добрая Мама, как и все матери вообще.