Константин Смелый - Это даже не умрёшь

- Ну шо, Зиночка, хорошо у нас? – спросила тётя Люся.

Зина стояла рядом с калиткой, держа сумку на уровне груди, слегка разинув рот и не двигаясь.

- Волшебно! У вас тут просто волшебно, тётя Люся! – воскликнула она. – Вы, наверное, такая счастливая!

- А то как же, - помрачнела тётя Люся.

- У нас тут ещё и Швейцария есть своя, - сказал дядя Коля. – Не хуже ихней. Таманская. Пять килОметров всего. Свожу вас с тёткой Тоней непременно. Горы там красивущие. Озеро есть. И за границу надо вам съездить обязательно. Тут по Чушке рядом совсем. Сел на паром – и Крым.

- Здорово! – Зина бросила сумку на землю и захлопала в ладоши.

Тётя Люся охнула и отчаянно схватилась за щёки. Пыль вокруг сумки быстро потемнела от жидкости из разбившихся бутылок.

- Нууу ё, - понуро сказал дядя Коля. – Поплыли мои сувениры...

- Ничего, Коль, - успокоила его Зинина бабушка. – У меня в рюкзаке ещё есть.

Она не в первый раз пристально посмотрела на Зину и пошла в дом.

Поначалу тёте Люсе пришлось потесниться: была середина августа, и пристройку для гостей продолжала занимать отдыхающая дама с ребёнком. Она платила тёте Люсе 35 тысяч рублей в день и загорала топлесс, вызывая глухое осуждение со стороны дяди Колиной подруги. Сам дядя Коля вяло махал рукой и утверждал, что худосочные титьки подмосковной дамы не вызывают у него ничего, кроме жалости. Ребёнок отдыхающей был Машенькой, бойкой девочкой восьми лет, цвет кожи которой уже переходил за отметку «шоколадный». Машенька и Зина нашли друг у друга много общих интересов и подружились мгновенно. Они проводили вместе почти всё время, позволяя худосочной маме загорать более беззаботно и равномерно.

Дядя Коля жил неподалёку. Пил плотно, но при этом регулярно трезвел, находил халтуры и держал свои обещания. Через неделю он посадил Зину и Машеньку в запорожец и поехал показывать им местную Швейцарию. Бабушка Зины осталась в постели с приступом мигрени.

Таманская Швейцария сильно отличалась от оригинала, но, в основном, размерами. Маленькое озеро у подножия холмов казалось бездонным и сказочным. Холмы – высокими и древними.

- Во! – сказал дядя Коля, жмурясь на небо и похлопывая Зину по плечу. – Рай земной! Ну, вы тут купайтесь-загорайте, я схожу пока по делам. У меня здесь дружок.

Он беспечно отхаркался и пошёл вниз – в сторону моря.

- Возвращайтесь! – сказала Зина. – Мы будем вас ждать!

Три часа спустя, когда дядя Коля, томный от жары и алкоголя, вернулся к озеру, его ждал отрезвляющий шок.

Зина стояла на коленях, наклонившись вперёд. Из-под неё неподвижно торчали мокрые пост-шоколадные ноги Машеньки. Подскочив ближе, дядя Коля разглядел, что Зина изо всех сил давит руками на грудь девочки и пытается делать ей искусственное дыхание – рот в рот. Синхронизация между выдохами Зины и её толчками в Машенькину грудь отсутствовала.

- Оооой ты ё! – крикнул дядя Коля. Алкогольный туман вокруг его головы мгновенно поредел.

Зина оторвалась от лица Машеньки и посмотрела на него. Дядя Коля невольно отшатнулся. Подбородок, губы и кончик носа Зины были измазаны кровью. Дядя Коля перевёл взгляд на Машеньку. Она не открывала глаз, но слабо постанывала и как будто пыталась кашлять. Вся нижняя часть её лица была в крови.

- Она захлебнулась!!! – завизжала Зина, показывая окровавленные зубы.

- Кровью? – риторически спросил дядя Коля и грубо спихнул Зину с тела Машеньки.

Он прижал ухо к груди девочки, выругался, осторожно сгрёб её в охапку и потащил к воде.

- ... Она не дышит!!! Я делала всё, что могла! Она захлебнулась! – продолжала визжать Зина.

- Да заглохни ты, придурошная! – рявкнул дядя Коля, не оборачиваясь. – Всё она дышит. И сердце бьётся как надо... Орать меньше надо, бля...

Он ополоснул лицо Машеньки и уложил её на землю. Она приоткрыла глаза и рот и опять попыталась кашлять, но вместо кашля из её глотки вырвался надрывный звук приближающейся рвоты. Дядя Коля расторопно повернул её на бок и приподнял. Машеньньку вытошнило. Дядя Коля снова подтащил её к воде и заставил выполоскать рот. После этого она начала дышать быстро и сипло и наконец закашляла по-настоящему. Минуты две дядя Коля поддерживал её на боку и сокрушённо лепетал «держись, Машуха, ничего, ничего, ничего».

Откашлявшись, Машенька сказала, что ей холодно. Дядя Коля укутал её в оба полотенца. Потом стянул с себя рубашку и, понюхав, задумчиво надел обратно.

- ... А ты шо? Шо было? Как? Как было-то? – он оторвал взгляд от Машеньки и пришиб им Зину.

Зина не смогла ответить. У неё случился приступ рыданий. Затем он сменился приступом икоты.

Машенька тоже едва могла говорить – от слабости и от боли в израненных губах и языке. В конце концов она собралась с силами и сбивчиво, но связно зашептала о том, что произошло. После того, как дядя Коля исчез в направлении моря, она сразу захотела искупаться. Зина сказала, сначала надо хорошенько прогреться на солнышке. Машенька, прогревшаяся в запорожце до полуобморока, так не думала, но признала авторитет Зины и послушалась. В Подмосковье её воспитанием занималась прабабушка – ветеран ликбеза и вдова штрафбатовца, после войны в одиночку взрастившая троих детей на зарплату шпалоукладчицы. Зина и Машенька обошли вокруг озера, побегали по кромке воды и несколько раз спели нарочито писклявыми голосами популярную песню В. Преснякова-младшего «Подружка Маша, пожалуйста, не плачь». Затем, по инерции, «Стюардессу по имени Жанна». После «Стюардессы» Машенька снова потянулась купаться, но Зина строго посмотрела на неё и напомнила, что для эффективного прогрева полагается загорать. Машенька опять послушалась и легла на траву. Был первый час дня. Солнце стояло в причерноморском зените. Машенька накрыла голову жёлтой футболкой, мгновенно сомлела на солнцепёке и задремала. Какое-то время спустя она пришла в себя под водой. Её ноги не касались дна. Кто-то держал её за плечи. Вода была упругой и солнечной. Машенька сделала автоматический вдох, захлебнулась, начала истерично барахтаться и выскользнула из державших её рук.

В следующий раз она пришла в себя от боли в укушенном языке.

- Ййййа... Я... Я бегала вниз ннна море! – обрела дар истерической речи Зина. – Окунулась! Возвращаюсь – а она лежит! Я толкнула её, в бок... Потому что она уже достаточно прогрелась. Можно было идти купаться! Я толкнула её в бок, мол, пора. А она не двигается! Я сразу поняла: она без сознания, у неё солнечный удар! Надо было что-то предпринять... Я решила охладить её в воде!..

- Вниз головой? – уточнил дядя Коля.

- Да!..

- А на хрена ж ты поволокла её на глубину?

- Чтобы она быстрее остыла!.. Но... Она вдруг вырвалась и пошла ко дну!..

- Дура, - вдруг сказала Машенька, громко и отчётливо. – Ты дура.