Айрис Мердок - Монахини и солдаты

— Смерть — не жизненное событие. Кто живет в настоящем, живет вечно. Смотреть на мир бесстрастно — значит видеть его красоту. Красота же дает ощущение счастья.

— Никогда не понимал этого, — сказал Граф, — но это не важно. Думаю, это Шопенгауэр.

— Шопенгауэр, Маутнер, [7] Фриц Маутнер (1849–1923) — австрийский мыслитель, занимавшийся проблемами философии языка. Проявил себя и на литературном поприще как журналист, критик, автор двенадцати романов и многочисленных рассказов. Карл Краус (1874–1934) — австрийский публицист, драматург и поэт-сатирик, которого современники сравнивали с Ювеналом и Джонатаном Свифтом и чья сатира питалась противоречием между изначальной чистотой языка и его смысловым искажением под пером пишущих. Был основателем авангардного журнала «Факел», к публикациям в котором большой интерес проявлял и Л. Витгенштейн. Карл Краус, как один, — шарлатаны.

Граф тайком глянул на часы. Сиделка строго ограничивала время его разговоров с Гаем. Если он оставался у него слишком долго, Гай начинал заговариваться, отвлеченные суждения переходили в видения, в вычислительной машине сознания происходили сбои. Ничтожное сокращение притока крови к мозгу, и все мы превращаемся в отчаянно бредящих безумцев. Графу было невыразимо тяжко слушать беспорядочные речи Гая, свидетельствовать беспомощную, однако осмысленную иррациональность рациональнейшего из умов. Что творилось в нем? Конечно, так действовали на него наркотики, глушащие боль, причина была химического свойства. Лучше ли ему было с наркотиками? Это противно естеству. Но разве смерть естеству не противна?

— Словесные игры, похоронные игры. Но… суть… в том…

— Да?

— Смерть уничтожает то, что господствует во всем остальном, эстетику.

— А без нее?

— Без нее мы не можем ощущать настоящее. То есть умирание…

— Оно уничтожает…

— Да. Смерть и умирание — наши враги. Смерть — чуждая сладострастная сила. Идея, смысл которой невозможно постичь. Пока живешь.

«О, мы постигнем, — подумал Граф, — постигнем. У нас еще будет время».

— Знаешь, влечение плоти не исчезает. Вожделеть на смертном одре — вот уж непотребство…

Граф ничего не сказал. Он снова повернулся к окну и стер туманное пятно, которое оставило на стекле его дыхание.

— Страдание — это такая мерзость. Смерть чиста. И не будет там никакого… lux perpetua… [8] Вечный свет (лат.). как я ненавижу его. Только пох perpetua… [9] Вечный мрак (лат.). благодарение Богу! И только… Ereignis… [10] Событие (нем.). …Ereignis… — По Хайдеггеру, «Событие», «со-бытие», «суть бытия», — один из возможных переводов данного немецкого слова, непереводимого, по мнению того же Хайдеггера, как «Логос» или «Дао», — понятие философии XX в. и специальный термин, который обозначает новаторскую метафизическую процедуру разъяснения «скрытого отношения Бытия и Времени» (Хайдеггер).

— ?..

— То, чего страшится человек. Потому что есть… вероятно… некое событие… полусобытие… собственно говоря… и человек спрашивает себя… на что это будет похоже… когда настанет…

Графу не хотелось говорить об этом. Он закашлялся, чтобы прервать Гая, но не успел, и тот продолжал:

— Думаю, люди умирают, как животные. Наверное, мало кто умирает, как человек. Лишенный сил или в своего рода забытьи. Человека треплет лихорадка, точно буря корабль. Под конец… мало что от него остается. Все — суета. Каждый наш вздох сочтен. [11] Каждый наш вздох сочтен. — Аллюзия на евангельское: «…у вас же и волосы на голове все сочтены». Мф 10:30; Лк 12:7. Число своих я могу мысленно видеть… сейчас… все ясней.

Граф по-прежнему стоял у окна, провожая глазами огромные хлопья ярких снежинок, медленно и беспрерывно сыплющихся из тьмы. Ему хотелось остановить Гая, повернуть разговор к обыденным вещам, и в то же время он чувствовал: может быть, ему дорога эта речь Гая, его умение выражать мысль, это последнее слово слабеющего ума, обращенное лично к нему. Возможно, я нужен ему, чтобы произнести этот монолог, облегчающий его страдания. Но он слишком быстр, слишком необычен, я не могу уследить за его мыслью, как бывало. Я туп и не способен поддержать разговор или моего молчания достаточно? Захочет ли он увидеть меня завтра? Других он прогнал. Будет последняя встреча. Граф приходил на Ибери-стрит каждый вечер, он и без того нечасто бывал в обществе, а теперь и вовсе перестал где-то появляться. Неважно, скоро не будет никаких завтра. Рак прогрессировал, и врач сомневался, что Гай доживет до Рождества. Граф так далеко не заглядывал. В его собственной жизни надвигался критический момент, о чем он осмотрительно, благородно старался не думать.

Гай по-прежнему мотал головой по подушке. Он был чуть старше Графа — сорок три года, но казался сейчас стариком, от его львиного облика ничего не осталось. Прежнюю гриву обстригли, еще больше волос выпало. Выпуклый лоб, как голый купол. Крупная голова усохла, лицо заострилось, подчеркивая еврейские черты. Оно глядело на вас горящими глазами его предка-раввина. Гай был полукровкой, его предки — выкрестами, состоятельными людьми, англичанами. Граф пристально смотрел на еврейскую маску, в которую превратилось лицо Гая. Отец Графа был ярым антисемитом, и Граф (бывший поляком) постоянно искупал этот и многие другие его грехи.

Обычная вещь, и, стараясь не думать об этом, Граф спросил:

— Ты в состоянии читать книги? Может, принести чего-нибудь?

— Нет, «Одиссея» будет мне провожатым. Я всегда думал о себе как об Одиссее. Только теперь… я не вернусь… надеюсь, что успею дочитать. Хотя в конце она так жестока…. Они сегодня собираются прийти?

— Ты говоришь о?..

— Les cousins et les tantes. [12] Зд.: родственники (фр.).

— Да, предполагаю, что придут.

— Они сторонятся меня с тех самых пор, как я заболел.

— Напротив, — сказал Граф, — если есть кто-нибудь, кого тебе хотелось бы увидеть, ручаюсь, что ему захотелось бы увидеться с тобой.

Он научился у Гая определенной, почти неприятной точности речи.

— Никто не понимает Пиндара. [13] Пиндар (ок. 522–446 до н. э.) — древнегреческий поэт-лирик, мастер эпиникиев (торжественных песнопений), торжественных хоровых од, воспевавших победителей общегреческих спортивных игр: в Олимпии, Дельфах, Немее и других местах. Никто не знает, где похоронен Моцарт. Где доказательство, что Витгенштейн никогда не думал, что мы достигнем Луны? Если бы Ганнибал после битвы при Каннах [14] Если бы Ганнибал после битвы при Каннах… — Во время 2-й Пунической (римско-карфагенской) войны в 216 г. до н. э. пошел на Рим, он бы взял его. А, да ладно. Poscimur. [15] Нас просят спеть (лат.). Кажется, нынче вечером он не такой.