Давид Фонкинос - Наши расставания

— С ума сойти! Надо же, где встретились.

— Ну да, — ответила она голосом, которого мне так не хватало.

— Ты что тут делаешь?

— Я с дочкой. Они тут отмечают пятьдесят лет со дня смерти Джима Моррисона.

— Знаю. Я сам с сыном пришел. Только там такая тьма народу, что я решил отстать.

— Вот и я то же самое.

Мы помолчали. Потом я спросил:

— Как поживаешь?

— Да ничего. А ты?

— Тоже ничего.

— …

— …

— Я рада тебя видеть.

— Я тоже. Я тоже рад.

Мы даже не поцеловались. Поняв это, легонько чмокнули друг друга и обнялись.

В общем, мы оба привели своих детей на тусовку в честь Джима Моррисона. Догадывался ли он, медленно прощаясь с жизнью в ванной, что превратится в легенду? Что полвека спустя дети детей детей тех, кто его знал, будут по-прежнему преклоняться перед ним? Но главное, знал ли он, что благодаря ему Алиса встретится в толпе его поклонников с Фрицем, героем совсем другого времени? Может, он только ради этого жил и умер?

Джим Моррисон(1943–1971), легендарный вокалист группы The Doors. Прославился своим сценическим образом на грани пристойности. Был также поэтом. Умер в Париже, по всей видимости, от передозировки наркотиков, хотя по поводу его смерти существует много противоречивых версий. Стал причиной, разумеется невольной, встречи Алисы и Фрица.

Сколько биографий, думал я, можно было бы написать, собрав жизни безвестных людей, течение которых изменили, сами того не подозревая, звезды. Джим Моррисон, например, соединил нас с Алисой. Все артисты должны умирать в Париже. Издали доносились томительные звуки The End. Первой вернулась Каролина. Взволнованная и почти опустошенная, как будто и в самом деле побывала на концерте Doors. Я с изумлением смотрел на дочь моей самой большой любви. В ней было так много от Алисы, что я просто не мог ее не полюбить. Хотя меня немного смущало столь ярко выраженное притяжение. Вскоре подошел и Роман, примерно в том же состоянии, что и Каролина. Так мы познакомились, все четверо. Алиса объяснила дочери, кто я такой, и та смотрела на меня, широко распахнув глаза, словно я был ожившей легендой. Чем-то вроде Джима Моррисона — минус рок, наркота и поэзия. Роману я тоже рассказывал об Алисе, и он тоже глядел на нее с долей любопытства. Но оно не шло ни в какое сравнение с интересом Каролины.

Мы медленно шли по кладбищенским аллеям. День был действительно чудесный. Со всех сторон нас окружали мертвецы, но еще ни разу в жизни я не ощущал себя настолько живым. Меня переполняли легкость и счастье, и я не сводил глаз с сына, шагавшего впереди с Каролиной. Забавно, но по каким-то неуловимым признакам я сразу понял, что они друг другу понравились. Мы с Алисой обменялись молчаливым взглядом. Мы подумали об одном и том же. А что, если у них получится то, что не получилось у нас? Что, если наши дети так и будут шагать рядом, шагать долго-долго, и смех будет прыгать у них над головами, и они никогда не расстанутся?

Потом мне захотелось сфотографировать их на мобильник. Алиса осталась стоять возле меня. Каролина с Романом обернулись к нам, изображая недовольство. Но даже в этом недовольстве они были заодно. Я поймал их в кадр и начал потихоньку увеличивать изображение; они проявляли нетерпение, но я их не слушал; мне надо было запечатлеть их лица, и я не торопился, потому что в этой фотографии присутствовало что-то еще, что-то помимо них. Мы с Алисой это понимали. Это было нечто хрупкое, такое же хрупкое, как случайная встреча — встреча, озаренная мягким светом, совсем не характерным для этого времени года, светом совершенно особым. Я смотрел на их лица в кадре, смотрел на лица наших детей. И вдруг сделал открытие, пронзившее меня до самых печенок: у них у обоих между верхними резцами была щель, которая, по поверью, приносит счастье.

Прекрасно понимаю, насколько нелепо зваться Фрицем. Особенно если ты не немец. Мой отец был помешан на романе Фрица Цорна «Марс». И мне повезло носить имя писателя, в 32 года умершего от рака. Кстати, ему принадлежат слова: «Я убежден, что человек, всю жизнь проживший вежливым и послушным, не заслуживает ничего, кроме рака». (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, — прим. автора.)

Разумеется, тогда я и понятия не имел, какой катастрофой обернется наш роман.

Жозе (Жозеф) Бове (р. 1953) — французский фермер и общественный деятель, один из лидеров альтерглобализма. (Прим. перев.)

ЭНА (ENA) — Национальная школа управления; один из самых престижных французских вузов, готовит высшие административные кадры. (Прим. перев.)

Издательство «Ларусс» выпускает знаменитые на весь мир словари и энциклопедии. (Прим. перев.)

В романе Давида Фонкиноса «Эротический потенциал моей жены» герой задается вопросом, можно ли спать с женщиной, которая считает тебя оригиналом.

Бувар и Пекюше — заглавные герои неоконченного сатирического романа Гюстава Флобера, изучавшие все существующие науки, ничего в них не понимая. Флобер намеревался дать роману подзаголовок «Энциклопедия человеческой глупости». (Прим. перев.)

Джоан Баэз — певица и автор песен в стиле фолк и кантри, политическая активистка левого направления. (Прим. перев.)

Мне всегда казалось, что мое имя не очень-то удобно для ссор.

«Поль и Виржини » (1788) — повесть французского писателя Ж.-А. Бернардена де Сен-Пьера. Имена героев ассоциируются с идеей беззаветной любви и преданности.

Пьер Дриё Ла-Рошель (1893–1945) — французский писатель фашистских взглядов, коллаборационист. После освобождения Франции отказался скрываться от правосудия и покончил жизнь самоубийством.

Робер Бразильяк (1909–1945) — французский писатель и публицист. Во время оккупации Франции сотрудничал с германскими властями, был главным редактором профашистского еженедельника «Я повсюду» (Je suis partout), публиковал антисемитские статьи. После Освобождения был осужден как коллаборационист и расстрелян. (Прим. перев.)

В этом-то и проблема с Трюффо: он снял мою жизнь раньше, чем я ее прожил.

«Украденные поцелуи» (1968) — один из фильмов автобиографического цикла Франсуа Трюффо с Жан-Пьером Лео и Клод Жад в главных ролях. Антуан Дуанель — главный герой цикла, своего рода альтер эго режиссера. (Прим. перев.)

Попробуйте, например, представить себе человека в глубокой депрессии, пытающегося поднять настроение, читая «Несчастье родиться» Чорана.