Лесли Эпстайн - Сан-Ремо-Драйв

Под домом было темно, лишь несколько лучей пробивалось через узкую решетку за спиной. Уже здесь пришлось нагнуться; двигаться дальше в темноту можно было только на четвереньках. Я пополз; скоро исчез и последний луч света. Несмотря на вечный мрак, казалось, что здесь жарче, чем под солнцем. Земля была теплой на ощупь, вспомнился урок географии: внутри земного шара раскаленный, расплавленный камень. Я остановился в неуверенности — смогу ли найти дорогу обратно в этой черной пещере. И только теперь подумал о настоящей опасности — например, о змеях, или койотах, или пумах, рыщущих по соседству в каньоне Растик. Даже от укуса паука, «черной вдовы», можно умереть.

Я оглянулся. Сзади было темно, как ночью. Но далеко впереди, между рядами свай показалось слабое желтое свечение. Заблудился? Ползал по кругу? Я двинулся в ту сторону, и скоро выяснилось, что свет идет от лампочки, висящей на шнуре, перекинутом через трубу. Но то, что я увидел затем, превзошло мои худшие опасения. На земле лежали два мертвеца: утренний громадный негр и другой, поменьше, постарше, посветлее, усатый, с разинутым ртом. Великан лежал на боку с открытой ладонью; маленький — подвернув под себя руку, а другую закинув на бедро товарища. Я замер. Это смахивало на трюм невольничьего корабля, где человеческий груз погиб от истощения, удушья и жажды.

— Эй! — крикнул я, нерешительно приблизившись к ним. — Эй! Эй!

Меньший — он был, наверное, не намного выше меня, — поднял голову.

— Кто там?

— Это я, Ричард. Я живу здесь.

— Что ты делаешь под домом?

— Ничего не было слышно. Хотел посмотреть, целы вы тут или нет.

— Это твою маму я видел? Цветы собирала в саду.

— Да. Лотту. Она каждый день собирает.

— Ну, там есть из чего выбрать.

Второй негр, блестящий, как лаковая шкатулка, подтянул ноги к груди и снова выпрямил. Он открыл глаза. Я увидел, что белки у него желтоватые.

— Это Ричард. Говорит, он хозяин дома.

Большой чуть заметно кивнул. Толстогубый рот его как будто никогда не закрывался. Разговор продолжал маленький.

— Ты почему не в школе?

— У нас полсмены. С войны так.

— Вот Мартин, он был на войне.

— Правда? Вы были в армии? Или на флоте?

Тот посмотрел поверх моей головы.

— В армии.

— Чему тебя там учат? В полсмены?

— Разному. Обыкновенно. Умножению. Истории «Мейфлауэра» [74] «Мейфлауэр» — судно, на котором прибыли в Новую Англию первые 102 поселенца (21/XI 1620 г.). . Приходилось учиться на скрипке. На прошлой неделе я делал доклад о Бостонской бойне [75] Столкновение жителей Бостона с английскими солдатами 5/III 1770 г. . Там погибло всего пять человек, а все равно называется бойней. Первым был убит Криспус Аттакс. С ним интересная история. Понимаете, он был рабом, отпущенным на свободу, и двадцать лет проработал моряком. Когда Сэмюэл Адамс призвал докеров протестовать против британцев, Криспус первым встал в строй. У некоторых американцев были только палки! У некоторых вообще снежки! Я сказал в докладе: сегодня немногие знают, что первым, павшим за нашу свободу, был негр.

Я замолчал. Я чувствовал, что щеки у меня горят. Понятно было, что эти люди тоже не слышали о патриоте.

Мартин взглянул на товарища.

— Эдди, — только и сказал он.

Маленький отполз боком, как краб. У него, наверное, был фонарь — в темноте заметался вверх-вниз луч света. Я повернулся к бывшему солдату.

— Вы не подумайте, что я выхваляюсь. Мой любимый предмет — поэзия. Могу прочесть наизусть все «Первые мысли дня» Джона Гринлифа Уиттьера. «Достиг ушей пророка тихий голос». Это знаменитый стих.

Оттуда, куда уполз Эдди, донеслось громкое урчание, бульканье. Потом брякнули, громыхнули трубы.

— Значит, воды опять не будет? — спросил я.

Великан кивнул.

— Долго? Пока вечером не уйдете?

— Пока не кончим.

— А это долго?

Мартин не ответил. Из ящика с инструментами он достал странную пилу и, по-прежнему лежа на спине, принялся пилить над собой водопроводную трубу. Эдди, приползший обратно, услышал мой вопрос.

— Вот скажи мне. Ты знаешь, сколько туалетов у тебя в доме? — спросил он.

— Три наверху: у Лотты и Нормана, у нас с Барти и у Мэри с Артуром. И вроде два внизу. Всего пять.

— Нет, сэр. Шесть. Ты забыл про тот, что в комнате над гаражом.

— Да, верно.

— Теперь ты точно запомнишь. У него отдельная труба к септик-танку. Я сейчас что? Я тяну туда шланг, чтобы дать давление и вода спускалась.

— Не понимаю. Мы только этим туалетом сможем пользоваться?

— Да.

— А долго?

— Ну, шесть ванных да вся работа на кухне. Два дня, а скорее, три.

— Но это же туалет садовника!

— Так что три дня — да еще если мы с Мартином работаем сверхурочно, с утра до ночи.

— Не может быть!

Мартин перестал орудовать пилой и сказал:

— Канавокопатель приедет.

— Верно, — подтвердил Эдди. — Будет рыть отсюда до Романи-Драйв. Большая машина. Как чертово колесо, только вместо сидений ковши — режут, как нож.

— Но там же клумбы с цветами.

— Клумбы так клумбы, — сказал Эдди.

— Ну, нет! Нет!

— А чего ты огорчаешься? Насадишь новый садик.

— Да не садик! Вторник! Вечер у Лотты! У нас в каждые выборы большой прием.

Наступила пауза. Мартин приставил снизу к трубе пилу и потянул со скрежетом.

— Ха-ха-ха! — Это я засмеялся. — Где они будут сикать? Эти шишки? Политики! Ха-ха-ха! Киноартисты! В гараже!

Мартин крякнул и оглушительно захохотал. Эдди вторил ему тявкающим смехом. Мы смеялись в три голоса. Мартин протянул руку, Эдди хлопнул по его ладони. Потом эта громадная розовая ладонь протянулась ко мне. После секундного замешательства я шлепнул по ней тоже.

Они взялись за дело. Это было ужасно. По большей части они работали, лежа на спине, под трубами. Вокруг них плавала густая пыль. Иногда они перекатывались на живот и копали лопаткой в траншее. Я наблюдал молча, обхватив колени. Один раз Эдди, не глядя, протянул ко мне руку; я инстинктивно подал ему молоток. Другой раз я передвинул лампу с колпаком по трубе, чтобы она светила на нужное место. Так прошел, наверное, час, а может быть, и два, и три. Часов у меня не было. Думаю, из-за болотного запаха пота и канализации, из-за пыли и темноты, из-за близости почти невидимых людей я впал в полузабытье. Мы, трое, может быть, шахтеры и врубаемся в угольный пласт. Да, может быть, мы члены Объединенного союза шахтеров, и Джон Льюис ведет нас на битву за достойный заработок и достойную жизнь. Он даже выступил против Гарри Трумэна, призвав свой профсоюз к забастовке. Мы, трое рабочих, — товарищи по борьбе.

— Подождите! Подождите, Эдди! Мартин, подождите! Стойте! Перестаньте работать. Я сообразил.

— Что? — спросил Эдди. Он остановился и полил потную голову из термоса.