Алла Герцева - У Вечного огня

— Дадут! Условно! — она зло поглядела на мужа. Он никогда еще не видел столько ненависти в ее взгляде. — Ты ходил к следователю?

Андрей отрицательно покачал головой.

— Я вся в заботах, а ты не нашел времени, пойти в милицию, узнать, здоров Колька или нет. Свидание бы выхлопотал.

Андрей отошел от жены, сел на диван.

— Завтра утром схожу! Прости!

— Завтра не сходишь! Завтра похороны Сергея. Я уже все подготовила. Мужики нужны. Кто гроб станет выносить! У нас в больнице, мужиков, главврач, и сторож.

— Завтра хоронить? А место на кладбище, могилу выкопать?

— Все готово! К Надьке зашла. Сидит на диване, не пьет, не ест. Словно помешанная. Поминки в больнице сделаем. Я ей говорю, Надь, завтра похороны, а она только головой кивает. Соглашается со всем, что ни скажу. Словно ей все равно. Не понимает, день, или ночь. Чай налила в чашку, она отпила глоток, другой, и опять, глаза, в одну точку глядят, и молчит. Тяжко так молчит! Аж, страшно! Скорей бы завтрашний день прошел! Не могу на нее смотреть!

— У нее никого нет! Завтра для нее страшный день! — тихо произнес Андрей.

— А для меня!? Разве не страшный!? Если бы знала, чем кончатся эти посиделки, разве пустила бы Кольку. Не люблю попойки! И всегда не любила. Тоже, традицию завели, проводы в Армию! Будто нельзя, без праздников и попоек! Вот теперь хлебай тюремную похлебку, на нарах!

— Ладно! Бог даст! Выживем! — Андрей сжал пальцы рук. — Я чайник, пойду, поставлю! Пришел, ничего не ел. Давай хоть чай попьем!

Галина махнула рукой. — Как хочешь! Ничего не мило. Кусок в рот не лезет!

Варвара Михайловна зашла в комнату, поглядела на, свернувшуюся калачиком, на постели, внучку.

— В школу пойдешь? Который день не ходишь?

Девушка не шевельнулась.

Старушка подошла к кровати, положила ладонь Наташе на плечо.

— Живая, или нет? Проснись девочка! Нельзя постоянно лежать в постели.

— Откуда вам знать, что можно, а что нельзя! — крикнула Наташка, и повернулась к бабке. — Надоели! Ненавижу! Оставьте меня в покое! Ничего не хочу! Жить не хочу! — по лицу девочки покатились слезы.

— Девонька, моя, не надо! — бабушка присела на край постели, обняла худенькие, трясущиеся от рыданий, плечи.

— Как я буду без Сережки!? — захлебываясь слезами, заикаясь, произнесла Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Я, я, люблю его! — Наташа упала головой в колени бабушки. — Если бы ты видела, что они с ним сделали! Как я могу забыть все это!

Варвара Михайловна положила ладони на голову Наташи, погладила по густым волосам.

— Его, не вернуть! А жить надо! Ты еще молодая! Пройдет время, забудешь весь ужас!

— Как ты можешь так говорить! — отстранилась Наташа. — Ты ничего не понимаешь! Мы любили друг друга! Он, такой, такой! — на миг ее заплаканное лицо осветилось мимолетным воспоминанием о счастье, и тут же исказилось в страшной гримасе. Потеряв, от волнения, голос, она прошептала. — Я умру без него! — оттолкнув бабку, отвернулась к стене, закрылась с головой одеялом, злобно прошипела.

— Уйдите все! Никого не хочу видеть!

— Встань, поешь!

Наташа не ответила. Все ее тело сотрясается от беззвучных рыданий.

Бабушка протянула руку, чтобы коснуться, девочки, но рука повисла в воздухе, она отошла от постели, подошла к окну, отдернула шторы.

— Сегодня мама, после обеда возвращается из больницы. Упросила врача о выписке. Пойдем встречать?

Наташа не ответила.

Старушка вздохнула, и вышла из комнаты. В кухне, села на табуретку, налила в чашку чаю, взяла с тарелки кусочек хлеба, намазала маслом, откусила, запила чаем. За один день семья распалась! Мишку в тюрьму посадили! Наташка лежит, страдает! У Любы больное сердце! Каждый замкнулся в своем горе! В прихожей прозвенел звонок. Она вздрогнула, тяжело припадая на больную ногу, вышла в прихожую, отрыла дверь.

— Любаша! Сказала, после обеда выпишут, я к тебе собиралась!

Люба перешагнула порог, поставила сумку на пол.

— Как вы тут без меня? — сняла куртку, повесила на вешалку, прошла на кухню. Немытая посуда в раковине, пыль на полу, на полках. Села на табуретку, пригладила ладонями волосы.

— Наташка в школе?

Варвара Михайловна приложила ладони к щекам, горестно покачала головой.

— Уж, который день не ходит. Лежит в постели, не пьет, не ест! Как не упрашиваю, не слушает! Говорит, не хочет жить! Любовь у них была!

— Еще одна беда! Лишь бы, с собой ничего не сделала, дурочка! Что у них было, не говорила?

— Да, Бог, с тобой! — махнула старуха руками на дочь. — Неужто, ты полагаешь? Ой, Господи! Дитя неразумное! За что на нашу голову!?

— Мам, успокойся, сказала, не подумав. Может быть, ничего между ними не было? — поднялась, прошла в комнату, приоткрыла дверь, поглядела на лежащую в постели, дочь.

— Не трогай ее! — старушка положила руку на плечо дочери. — Она плачет, страшно становится. Пусть лежит, так ей легче.

Люба вернулась в кухню.

— Тогда, давай обед варить! — надела фартук, подошла к плите.

— Как себя чувствуешь! — старушка присела у стола, поглядела на дочь.

— Врать не стану, мам, плохо! Покалывает в груди, в голове кружится. Врач говорит, никаких стрессов, если хотите задержаться на этом свете! — повернулась Люба к матери. — Как без стресса? Сын в тюрьме! Дочь из постели не вылезает, плачет, горе у нее. А у меня, значит, все хорошо! Сплошная экзотика! Как избавиться от всех бед, разом? Одним взмахом? Волшебной палочки у меня нет! — застучала ножом по донышку, нарезая мелкими кубиками, луковицу.

— Доченька! Не знаю, чем могу помочь! — Варвара Михайловна горько всхлипнула. — Была бы моя воля, все бы отдала за твое счастье!

Женщины замолчали. Только звуки кухонной утвари, стук ножа, шипение чайника, бульканье бульона в кастрюле, возвещают скорое завершение приготовление обеда.

В прихожей пропел звонок.

— К нам? — задержала в воздухе ложку, Люба. Старушка взялась за поясницу, пытаясь подняться. — Сиди, мам! — остановила ее Любаша. — Сама открою!

Нина Георгиевна, увидев Любу, смутилась, щеки покрылись густым румянцем.

— Девочка ваша!

— Знаю! — прервала Люба. — Я из больницы сегодня вышла. Проходите!

— Она учится хорошо! Догонит! Узнать пришла!

— Спасибо! Раздевайтесь, сейчас обед будет готов, пообедаете с нами. Проходите в комнату!

— Спасибо, я не голодна! — Нина сняла плащ, повесила на вешалку. — Я еще ни к одному ученику не ходила! Первый год работаю.

— Мама ваша здорова! — Люба задержалась у двери кухни.

— Спасибо! Не хочет сидеть дома. А на работе хлопот, хоть отбавляй. Как стала директором, так пропадает в школе. Папа часто к нам обедать приходит. Говорит, плохо, когда жена начальник!

— На работе веселей! — улыбнулась Люба. — Я швеей на фабрике, сколько лет проработала, мастер высшего класса. Развалился Союз, позакрывали фабрики, заводы. Хорошо, хоть здешний миллионер приютил у себя в ресторане, посудницей. Здоровье плохое, а терпеть надо! С больницы вышла, зашла в ресторан, так полную сумку продуктов дал, благодетель! Если Наташке скажу, совсем не притронется к еде. Мне не до гордости. Увидеть бы, Мишку до суда! — она прислонилась к дверному косяку.