Юрий Герт - Лабиринт

И сейчас, отогревшись, я старался не смотреть по сторонам, не слышать кондукторшу, я думал о Москве и о том, что — довольно же, хватит — стерильной чистоты, идеалов, кукишей в кармане, пора что-то делать, что-то решать. Что толку от рассказов, которые гниют под койкой, что толку даже от рукописей Сосновского, будь они трижды гениальны — они лежат в столе, а читают все равно Сизионова. Побеждает сила, наглость, ловкость — какая польза от честности, способной играть только в поддавки?.. Ты можешь негодовать, возмущаться, но все уже решено,— без тебя, до тебя, это как автобус — маршрут составлен заранее, сорок минут, пятьдесят копеек, хочешь — сиди, нет — вылезай, в холод, мрак, снег,— иди пешком, декламируй звездам свои монологи. Но автобус — он все равно пойдет дальше, без тебя.

Я проехал круга три или четыре, кондукторша начала поглядывать на меня слишком уж подозрительно, хоть каждый раз я аккуратно покупал новый билет.

Я сошел в самом центре,— парикмахерская с дурацким манекеном в окне, потухшая витрина «Канцтоваров», чайная, решетка скверика, прозванного «тошниловкой» здесь, напротив ресторана, по вечерам горестно матерятся пьяные и растирают подошвами свежую блевотину.

Мне хотелось спокойно посидеть где-нибудь, подумать, найти, черт подери, какой-то выход — только не возвращаться в общежитие, до тоски ненавистное мне теперь.

В кармане у меня еще позвякивала какая-то мелочь, но в чайной уже опрокидывали стулья, готовясь к уборке.

Я представил на мгновение, как усмехнется ресторанная официантка в ответ на два чая с пирожком. Впрочем, не все ли равно?

Входя в ресторан, я меньше всего думал об Олеге, меньше всего сейчас хотелось мне с ним встретиться,— а он сидел в углу один, и, заметив меня, странно оживился и приглашающе замахал рукой.

Мне пришлось подсесть к его столику, и он тут же налил в бокал какого-то светло-золотистого вина из своего графинчика,— светлого и золотистого, как Машины волосы. Я сказал: «Не надо», но он словно не расслышал и пододвинул бокал ко мне.

— Хорошо, что ты догадался сюда заглянуть...— сказал он.— Есть дело, я давно хочу о нем с тобой поговорить... И чтобы нам не мешали.

— А в другой раз?..— сказал я. И подумал: какие у него могут быть дела со мной?..

— Сэр,— добродушно усмехнулся он,— вы не в духе?..

Пока мы объяснялись с официанткой, Олег с любопытством наблюдал за мной, весело барабаня пальцем в такт оркестру, а когда, наконец, переговоры были закончены («Белое пить будете?..» — «Нет.» — «А красное?» — «Я же говорю — нет». — «Один чай?..» — «Два чая и пирожок с повидлом!»..) и я потянулся к пачке папирос, лежавшей рядом с прибором, он предупредительно чиркнул спичкой и посмотрел мне в глаза так, будто хотел с помощью этой короткой вспышки разглядеть какую-то мелкую, неразборчивую надпись.

— Послушай,— он откинулся на спинку стула и, улыбаясь, продолжал рассматривать меня в упор. — Давай не пижонить друг перед другом. Тебе нужны деньги?

— Нет,— сказал я.— А тебе? Могу занять: сколько?

— Горд, как десять тысяч грандов,— он рассмеялся.— Но мы не в Испании, старик.

— Ты силен в географии,— сказал я,— Так зачем я тебе понадобился?

— Только условие: не отвечать сразу. Думай день, думай неделю.— Он прищурился и выдул тонкую струйку дыма, следя, как она расплывается в воздухе.

Здесь, под небом чужим,

Я как гость нежеланный...

Певичка в длинном платье с блестками прижимала руки к добела запудренной груди. Звонко хлопнула пробка от шампанского. За соседним столиком седой человек в очках, уронив голову лицом в ладони, покачивался и подпевал, запаздывая на несколько тактов.

— Это не «Прага»,— сказал Олег,— А хочешь — ты будешь сидеть в «Праге», слушать джаз?.. И когда к твоему столику подойдет какой-нибудь Жабрин, ты скажешь: «Место занято, милорд!» Хочешь — и вокруг девчонки, беленькие, рыжие, черные — бери любую! Хочешь — Рига, дюны, чайка спит на волне...

— Ты поэт,— сказал я.— Ты не только географ.

— Не прикидывайся!— засмеялся он.— Все монахи — великие блудники! Ведь не весь век ты намерен прокисать в этой дыре!

Я не понимал, куда он клонит.

— Но воля твоя, ты можешь забраться в берлогу поуютней, валяться на диване и диктовать машинисточке с алыми губками свои гениальные мысли для отдаленного потомства! Свобода!.. Ты знаешь, что такое свобода, старик?.. Свобода: — это когда у тебя тысяча возможностей и ты можешь выбирать!.. Выпьем, старик, и возьмем еще бутылочку того пойла, в котором тебе скоро, может быть, не захочется полоскать даже ноги! И брось тянуть свой чай, нечего делать вид, что он тебе так уж нравится!

— Он мне нравится, — сказал я.— Мне. И давай перейдем на прозу.

— Что ж,— сказал Олег.— Как хочешь. Бумч!— он поднял бокал и быстро выпил.— А теперь слушай. Я предлагаю тебе вместе со мной накрутить сценарий для кино по эпохальному произведению товарища Сизионова — роман «Восход», удостоен, и так далее. При этом учти: сценарий, главное, не написать, а протолкнуть. Это я беру на себя.

Сначала я подумал, что он смеется. Но он был серьезен. Не настолько, впрочем, серьезен, чтобы можно было принять его за сумасшедшего. Его глаза улыбались, а тонкие губы были плотно сжаты. Он со снисходительным сочувствием наблюдал за мной, пока я молчал, не зная, как отнестись к его словам.

— Давненько не брал я в руки фантастических романов,— сказал я наконец.

— Фантастика?..— весело подхватил Олег.— На первый взгляд — может быть! Но я тебе растолкую, в чем дело. Сизионов — это для тебя и остальных он Сизионов, а для меня — дядя Дима. Как сказали бы в прошлом веке, милый друг нашего дома. Когда он осчастливил сей стольный град, мы виделись не только на банкете... Это раз. Он сам предложил мне делать сценарий — это два. Мой отчим — далеко не последняя фигура в киномире, и есть веские причины полагать, что он расшибется в лепешку, но нам поможет... Это три. А в-четвертых, пятых и одиннадцатых — «Восход», сам «Восход»! Пырьев поперхнется со своими «Кубанскими казаками» от зависти на первых же ста метрах!..

Я вспомнил банкет, Сизионова, вспомнил, как приятельски болтал он с Олегом. А забавно, подумал я, забавно — вдруг в институте становится известно, что мы пишем такой сценарий...

Олег не дал мне раскрыть рта.

— Стоп!— азартно крикнул он.— Только не отвечай сразу! Ты принял мои условия?

— Ничего я не принимал,— сказал я.— Никаких усло

вий. И вообще — зачем я тебе, собственно, сдался?

— Чудак! Ты здесь единственный человек, с которым стоит говорить серьезно! Людочка,— крикнул он и звонко щелкнул над головой пальцами,— Еще одну!

— И два чая,— сказал я,— только покрепче.