Владимир Шатов - Ковчег

- Как больно! - разводы рисунка мрамора лестницы превращались то в лицо бородатого мужика, то в нежный профиль восточной красавицы.

Пальмы в свете неоновых огней превратились в крылатых чудовищ, готовых каждый следующий миг взлететь в чёрное, с крупными точками звёзд нерусское небо.

- Не молодая уже... О душе пора подумать! - заочно спорил с любвеобильной супругой. - А ты всё об одном мечтаешь... и совсем не о ней...

Открыв магнитной карточкой дверной замок двухкомнатного номера, он тихо вошёл, быстро разделся и лёг. За стеной посапывал во сне, утомлённый морем и пляжными играми сын. Сотников накрылся с головой хрустящей простыней и внезапно, крепко удивившись случившемуся, заплакал. Он не плакал, когда хоронил мать, не плакал, когда отморозки по наводке конкурентов избивали его до полусмерти, а теперь почему–то заплакал. Рыдал и никак не мог остановиться.

- Жизнь… вся жизнь насмарку… - он не понимал, что с ним происходит. - Для чего жил, зачем? Дети скоро вырастут, разлетятся…Бизнес пойдёт прахом. Жене не нужен, никому не нужен…

Александр стиснул зубы и только так смог понемногу успокоиться. В коридоре послышались шаги возвращающейся жены. Он сделал вид, что спит, и действительно вскоре крепко, без сновидений, заснул. Через несколько дней, сразу по прилёту в Питер, он только завёз их на машине домой и уехал ночевать к другу. Оставив жене всё нажитое имущество, вскоре Сотников подал на развод…

Минут через двадцать он проснулся. В Убежище давно не работали часы, просто они постепенно оказались никому не нужны. Размеренный ритм жизни, отлаженный за десятки лет, не оставлял места импровизации, поэтому люди интуитивно верно отсчитывали время.

- Можно не торопиться, – подумал Патриарх и приподнялся на локтях. - Почитаю пока…

Кратковременный сон освежил его и дал немного тающих сил. Правда в голове странно шумело и сильно тянуло правую ногу. Он посмотрел вокруг, ища затерявшийся дневник. Коричневая тетрадка оказалась лежащей на полу, обложкой кверху. Она напоминала летящую птицу, и он подумал, что больше никогда не увидит настоящих пернатых. Потом поднял успевшую набрать сырости тетрадь и, пододвинувшись к одиноко горевшей лампочке, продолжил чтение с предыдущего места.

… Моё тогдашнее отчаянье не передать словами. Я словно впал в глубокую прострацию, не в силах осознать происшедшего. Казалось ничто и никогда не сможет вернуть меня в реальность. Ко мне обращались люди, что – то говорили, я не слышал. Я потонул в собственном горе и не хотел выныривать на поверхность жизни. Как рассказывали потом мои товарищи, они всерьёз беспокоились за моё психическое здоровье. Достучаться до меня смог только Славик, довольно экзотическим способом. Он подошёл ко мне, и бесцеремонно тряся за плечи, сообщил, что нам негде похоронить мою погибшую жену.

- Нет места, похоронить Катеньку? – переспросил я изумлённо. - Ты издеваешься…

- В убежище хоронить негде, на поверхность выходить нельзя. – Он развёл руки, показывая безысходность ситуации. - Что нам делать?

- Я знаю что…

Я отдал необходимые распоряжения и уже через час вырубал в западной стене Убежища проход для создания пещеры – могилы погибшей супруге. Помогал мне коренастый парень по фамилии Кравченко. У него был некоторый горняцкий опыт, и он быстро обучил меня, как работать с электрическим отбойным молотком. Так нам пригодились инструменты, найденные на складе. Сам он ловко управлялся с «болгаркой», играючи перерезая прутья арматуры, усиливающей фундаментные блоки, из которых были сложены стены Убежища.

- Так значительно лучьше. - Тяжёлая физическая работа понемногу отвлекла меня.

Жёсткие вибрации отбойника выбивали из моей головы дурные мысли и заставляли сосредоточиться на поставленной задаче. Мы довольно быстро пробили проём в рост человека в стене толщиной шестьдесят сантиметров. За ней начиналась насыпная земля, и я начал отбрасывать её штыковой лопатой.

- Есть! - внезапно она ударилась обо что–то каменное!

Мы нетерпеливо стесали слой грунта, и перед нами предстала новая стена…

Костя, так звали моего напарника, бегом нашёл Ивана Петровича. Тот долго смотрел на бетонные блоки, точно такие, из которых были сложены стены Убежища, потом сказал:

- Точно не знаю!

- А кто знает?

- Я слышал, что когда строили бомбоубежище на нашем заводе, по соседству возводили некое хранилище. – Он пожал сутулыми плечами. - Может быть, там хранился, так называемый стратегический запас. В шестидесятых годах Советский Союз всерьез готовился к войне и в городах - миллиониках создавались хранилища, в которых сберегались консервы и другие «долгоиграющие» продукты.

- Так там могут быть продукты питания?

- Могут.

- И их не разграбили?

- Такие хранилища подчинялись министерству обороны, и вход в него маскировался под обычный подвал в жилом доме.

Верилось в такое чудо с трудом, но нам делать всё равно было нечего, поэтому мы с Костей продолжили рушить возникающие преграды. Втроём мы часа за полтора разворотили приличную дыру. Когда бетонная пыль немного улеглась, я посветил в гулкую темноту. Жёлтый луч фонарика выхватил бесчисленные штабеля картонных ящиков. Мощности светового потока не хватало, чтобы понять объёмы открытого помещения. Ясно было одно, оно огромное и нам возможно чрезвычайно повезло!

- В жизни никогда не знаешь наперёд, где найдёшь, где потеряешь!

Смерть одного, самого близкого мне человека привела к чудесному спасению почти сотни человек… Мы за ночь тщательно обследовали открытое богатство. Более миллиона банок тушёнки, различных каш и рыбных консервов. Даже чай и галеты были закупорены в жестяные банки, обмазаны слоем смази и завёрнуты в специальную бумагу. Когда я открывал наугад ящики, казалось, словно продукты только вчера положили на консервацию.

- Теперь у нас в руках целое богатство.

Единственные грузовые ворота хранилища оказались заблокированными снаружи. Счастливая находка не отменила моей первоначальной задачи. Пока остальные жители общины радовались добыче, пересчитывали и сортировали её, я в третий раз разворотил надоевшую стену разросшегося Убежища. Выкопав небольшую пещеру, я тихо похоронил там свою Катеньку и несколько часов сидел рядом.

- Прости, родная! – немного придя в себя, сказал я. - Мне нужно идти, работы много. Теперь у нас есть шанс выжить, и я сделаю всё от меня зависящее, чтобы мы когда – ни будь, вышли отсюда.

Я вернулся в Убежище, там меня уже нетерпеливо ждали…

Он стоял у короткой стены просторной прямоугольной комнаты. Перед ним упорядоченно сидели, на сделанных из всевозможных подручных материалов скамейках, возбуждённые жители Убежища. По случаю собрания Инженер расщедрился на подключение двух дополнительных лампочек. В комнате, однако, виднее стало не на много и Патриарх, хищно прищурившись, вглядывался в уходящие в полумрак ряды лиц, стараясь разглядеть реакцию собравшихся.