Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

Ийи!

Печально глядеть как мудрец дервиш превращается в хара-яра-осла!..

Иа… иа… иа…

Ты стал рабом своей блаженной жемчужной перламутровой струи, Ходжа Зульфикар!..

Ты стал рабом своей блаженной жемчужной перламутровой струйки-змейки выходящей из твоего зебба в ненасытное роящееся медовое лоно твоей младой жены, Ходжа Зульфикар!..

Айя!..

Иль отныне зебб лишь твой калям?..

Айя!..

…Тогда Ходжа Зульфикар услыхал стал и опечалился внял но не сошел с шелковых телес разъяренно покорной сладимой Анор-Султан своей ибо слепо бушующий как горная река осел не усмирился в нем.

На следующий день Ходжа Насреддин вновь встал у лазоревого пылкого безумного ослиного окна Ходжи Зульфикара:

— Мой брат Ходжа Зульфикар!..

Ты внял тому что Аллах разделил зебб и перо-калям?..

Иль к вратам смерти влечет тебя твой неистовый бешеный зебб?..

Иль вслед за зеббом — а он всегда в аду — туда вступила и твоя ослепшая нога?..

И голова?.. И жизнь?.. И бессмертная душа?..

Айя!..

— О Ходжа Насреддин!..

Я соединил то что веками разделял каменным слепым дувалом Аллах!..

Я соединил зебб что ведет в ад и калям что ведет в рай!..

Гляди! взирай! уповай!..

И тут через окно Ходжа Насреддин увидел, что халвотелая нагая пышущая как златая хлебная печь-танур Анор-Султан распласталась раскидалась разметалась лебедиными перламутровыми спелыми ягодицами на белопенной кунградской кошме словно змеиный молящийся бездонно припадающий к земле лбом мусульманин…

А Ходжа Зульфикар медово припадал упадал к телесным сластям сахарам живым ее воздымающимся до потолка а в руках он держал дрожащее перо кисть калям…

А на атласной лоснящейся долгой шелковой спине Анор-Султан лежала рисовая лоснящаяся синьцзянская атласная бумага…

И Ходжа Зульфикар одновременно сладостно часто припадая прилипая к жене писал калямом тихие вдохновенные безумные слова на бумаге но из-за бушующей спины Ходжи Зульфикара Ходжа Насреддин не мог разглядеть эти слова…

А шейх забвенно воспаленно вознесенно шептал:

— Ходжа Насреддин, я соединил то что веками каменным

дувалом разъединял Аллах!

Я соединил зебб и калям…

О моя жена — мой письменный сладостный стол!..

И кто на земле? какой мудрец о таком столе не мечтал?

Айя!

Айя!

Но!..

Возлюбленная моя!..

Я лишь чадящая горчащая обуглившаяся забытая лепешка в ночной златопышущей хлебной печи-тануре твоей…

…Тогда Ходжа Насреддин отошел от шепчущей сладостной кибитки и опечалился и в пыли изошел пропал:

— О Аллах, я бы еще заставил младую жену одновременно

писать стихи вместо себя!..

Да!..

О Аллах но что за письмена начертал на спине жены ленный Ходжа Зульфикар?..

Может в них соль смысл разгадка бытия?..

О Аллах!..

Что начертал Ходжа Зульфикар?..

…Ходжа Насреддин в тысячелетней пыли блуждал витал плыл пропал…

Но недавно дервиш встретил великого бродягу…

Дервиш сказал:

— Я летел в самолете в сизой глыбе глуби небес где-то над

умирающим по воле бесов безбожников Аралом (я боялся взгля-

нуть на земле в глаза недоуменно безвинно усыхающих донных рыб) оставив в зыбком мареве позади внизу голодную Азию родную матерь мою, где прошла гражданская война…

А впереди была ждала голодная родная матерь Русь моя, куда шла гражданская война чума на лапах крыс и тарбаганов и в трактатах лжепророков-фарисеев душою дряхлых…

Самолет брел на высоте бессмысленных для двуногого бескрылого человека десяти километров а в воздухе за окнами был плыл лютый заоблачный мороз…

И люди в самолете дремали бредово похотливо перебирая в сонном мозгу нагих давнопрошедших вожделенных жен и адовы горящие крылья гибнущих самолетов…

Не дай Господь!..

Пусть смерть в небесах пребудет не со мной!

О!

…И тут вошел явился в самолет нищий старец с немой протянутой рукой…

Он был в дряхлом белом полотняном чекмене таджикском и бухарской истертой белопенной чалме…

И на босых абрикосовых исхоженных подкошенных ногах плескались скитались древние пыльные от тысячелетних дорог дорог дорог кауши сапоги…

А седая борода его была в ледяных кружевах инея… ведь он с мороза пришел…

Я подивился, что от нищего как от всех нищих всех дорог не пахло пряным кочевым потом и кислым тряпьем — одежды его были ветхи но выстираны и чисты а сам он был вымыт и ноги его нагие были чисты свежи как альпийский нетронутый снег

Словно он омыл себя перед смертью словно он был уже при жизни в саван-кафан одет…

Потом он гордо и высоко остановился с подъятой просящей рукой близ меня и улыбнулся мне детской снежнозубой невинной улыбкой — странной на древлем лице…

И тут я узнал тысячелетнего брата своего спутника дервиш-ских бездонных моих дорог и многих миллионов прошедших и живущих человеков…

И я узнал его — надежду печальных поникших человеков а таких плакучее множество ивовое нынче в народе моем…

И он печально и улыбчиво узнал меня…

…Дервиш нынче в Азии Азье моей голод и мор и война и брат-слепец убивает брата-слепца…

И уже никому не нужны мои песни и веселые притчи…

И зачем хрустальные кроткие родники когда бегут ярятся кровяные ручьи?..

И какая песня блеянье у каракулевого агнца в руках мясника?..

Ай Азья овца курчавая моя иль ты ныне не в руках палача мясника!..

Айххха!..

Необъятная пришла на Русь и на Азью беда как весной в горах глиняный повальный удушливый всеползучий сель тать чума вода…

Дервиш я стал нищим впервые за тысячелетнюю жизнь мою на земле…

Но если брата убивает брат — то и нищий топчет нищего в голодной стране…

И на земных дорогах уже никто не давал даже куска лепешки мне…

Тогда от голода и страданий за слепых человеков моих я стал худ до кости и летуч как птица…

Теперь ветер стал носить меня как песок усыхающего Святого Арала над голодной землей…

И я стал нищим на небесных ветрах путях среди перелетных птичьих стай…

Всю жизнь я мечтал потрогать погладить по голове летящую птицу — и вот погладил стаи летящих голов…

А в самолетах человеки добрей щедрей и тут наполняется милостынью моя удивленная пустынная нищая рука…

На земле люди забыли Аллаха и не дают нищим а в небесах их внезапно настигает рука протянутая моя…

Иль здесь на небесных путях ближе слышней всемилостивый Аллах?..

Но скоро голод придет и в небеса и я уйду к звездам…

Дервиш Ходжа Зульфикар брат я устал от земли от человеков…

И вот брожу по небесным путям и собираю милостыню чтоб уйти навек к аллаховым звездам…

И он засмеялся лучезарно молодо.

…Гляди дервиш как устали люди жить на земле — и вот нежданно входит нищий в самолет на высоте десяти километров и в белом звездистом льду борода его — а никто не дивится его явленью…