Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах

Программа идет вперед очень хорошо. Система «помещик — крестьянин» разрушена, и постепенно возникает новая классовая структура. Благодаря осуществлению этой программы страна впервые за свою историю стала нуждаться во ввозе пищевых продуктов. А благодаря строительству новых дорог расстояния между городами и селами, вообще все географические пространства, сократились — зато выросли расстояния между людьми. При этом и женщины Ирана, не имея даже права говорить, получили уже право голосовать; и отныне следы их пальцев будут оставаться не только на тканях, коврах или глиняной посуде, но и на избирательных документах. И судьбу свою они отныне будут читать, глядя не на ковроткацкий станок и не в воду колодца, а в зеркало.

Множество крестьян приезжают в столицу со всех концов страны, чтобы из твоих рук получить новые земельные документы. Земли твоего венценосного отца ты тоже отдаешь. В эти золотые осенние дни у тебя при виде твоих подданных возникает странное чувство. Они больше похожи на почву, на пашню, чем на людей. Палящее солнце прожарило и прокалило их лица, а руки их грубы и покрыты трещинами, как старые сырцовые кирпичи; они кажутся тебе неживыми!

Делегаты от крестьянства получают у тебя свернутые в трубочку земельные документы и жесткими губами целуют твои руки, а тебе при этом вспоминаются поездки с отцом по отдаленным районам. И ты словно видишь разъяренное лицо отца, который кричит тебе: «Что же ты делаешь? Ты думаешь, что угодил им? Нет, только врагов себе нажил!»

Но у тебя нет ни крупицы тревоги, оттого что ты отдаешь земли. Эта часть отцова наследства, как кольцо проклятья, давила твою шею, и давно следовало сорвать с себя такой хомут. О том же говорит в микрофон и один из тех, кто вышел тебя благодарить от имени крестьян за монаршую доброту:

— Вы порвали на кусочки документ о нашем рабстве!

Церемония закончена, но народ не рассасывается. И ты выходишь к ним и, улыбаясь, издали машешь рукой. Ты чувствуешь себя так, словно тебя теперь охраняют сельские боги: духи полей, водоемов и плодовых садов. А все-таки лучше держаться от народа подальше, чтобы не повторилось то, что ты пережил лет пятнадцать назад. В тот холодный зимний день ты остался одиноким и беззащитным под градом пуль — надеясь лишь, что траектория пули каким-то чудом изменится.

Это случилось в Тегеранском университете [31] Первое покушение на шаха было совершено 4 февраля 1949 г. во время посещения Тегеранского университета. В шаха стрелял оппозиционер Фахр-Арай, но шах получил лишь легкое ранение щеки. Фахр-Арая застрелили на месте. В Иране было введено военное положение. Народная партия Ирана, к которой принадлежал покушавшийся, была объявлена вне закона, осуществлялись аресты оппозиционных деятелей. , и тогда тебе в самом деле пришлось станцевать танец смерти: уворачиваясь всем телом от выстрелов, ты только благодаря потусторонним силам уцелел — пережил того, кто в тебя стрелял; и он, в последний миг своей жизни, выпученными от ужаса глазами увидел, что ты жив.

«Ах, мой венценосный отец! Кроме стрелявшего и этих безбожных пуль, никто тогда мною не интересовался. Рот у меня пересох от ужаса, а мой драгоценный братец, наоборот, от страха обмочился».

…Сколь прекрасен весенний день! Ты выходишь из машины и направляешься к Мраморному дворцу. Грудь ты, как всегда, выпятил, а голову несешь высоко, как подсолнух — свой цветок. Может, тут причиной высокая царственная судьба твоей семьи, а может, то, что твоя мать, Тадж ол-Молук, гадала с воскурением руты, но только сына ты сегодня не взял с собой, а иначе бы…

Ты еще не дошел до ступеней, как тебя встретили первые выстрелы [32] Второе покушение на шаха было совершено 10 апреля 1965 г. в Мраморном дворце. В результате перестрелки погибло двенадцать человек, включая нескольких телохранителей шаха. В Тегеране было введено осадное положение, спецслужбы САВАК развернули активную деятельность по розыску организаторов и соучастников террористического акта. В результате расследования САВАК было установлено, что двоих охранников дворца завербовали клерикалы. Вскоре последовали жестокие репрессии со стороны властей — были арестованы и уничтожены в застенках САВАК все зачинщики и участники данного покушения. , и ты застыл на месте. Зная по опыту, что в таких ситуациях нельзя оставаться неподвижным, ты бежишь в сторону дворца и — уже в вестибюле, — оглянувшись, встречаешься глазами со стреляющим. Этот юноша в форме солдата гвардии, с крепкими мышцами, бежит к тебе и, не целясь, стреляет в тебя из автомата… И в тот миг, когда ваши взгляды скрещиваются, ты как бы спрашиваешь его: «За что?» А он как бы отвечает: «За то, что ты — тиран и мерзавец, продавший родину американцам!» И он все бежит за тобой и стреляет очередями, и двое охранников у дверей катятся на пол; и у тебя такое чувство, будто сейчас, кроме тебя и стреляющего, во всем дворце нет никого; и в мозгу твоем проносится: зачем же тогда все эти солдаты, и офицеры, и дисциплина, и контроль?..

Как бы то ни было, ты вбегаешь в свой рабочий кабинет и ныряешь под стол. Пуля расщепляет деревянную дверь, другая пуля ударяет в переднюю панель стола. Потом — несколько мгновений тишины. Ты слышишь шаги, и ты ждешь, что дверь вот-вот откроется, солдат войдет и прошьет тебя очередью… Но нет, так нельзя умереть — в таком положении, под столом…

Ты озираешься в поисках лучшего места, для того чтобы быть убитым, и не находишь такого, и тут как-то смутно чувствуешь — а как именно, и сам не понимаешь, — что выйдешь из этого инцидента невредимым. И несмотря на возобновившиеся автоматные очереди за дверями, ты пытаешься сосредоточиться на этом чувстве; и отмечаешь для себя ту мысль, что выстрелы судьбы не всегда бьют мимо цели и что нужно как можно скорее назначить еще одного преемника для того дня, когда, быть может…

Внезапно ты слышишь за дверью странный звук: словно человеческую голову расколола свинцовая пуля. Мгновенный разрыв тысяч капилляров, расщепление черепа, выплескивание крови со скоростью смерти… И ничего больше не слышно… Багровая дымящаяся тишина…

А потом начинается суматоха за дверью: знак того, что опасность миновала; и ты — весь мокрый, обливаясь потом, — вылезаешь из-под стола. Проводишь рукой по волосам и лицу, приводишь себя в порядок. И тут все, кто был во дворце, заполняют твой кабинет и возносят хвалу Всевышнему за то, что твое шахское величество не пострадало. Несколько человек начинают рыдать и выкрикивать проклятия в адрес мертвого, который дерзнул покуситься на жизнь благодетеля и защитника страны. Словно бы, и правда, с тобой случилось чудо — а иначе как бы ты мог остаться невредимым под градом пуль?