Вячеслав Козачук - Кафедральные истории

Перед тем как перейти ко второй главе Михаил, как бы ненароком, полюбопытствовал:

- Химики по образованию среди вас есть?

В ответ возникла неловкая тишина. Не дождавшись ответа, Михаил, будто колеблясь, пожал плечами:

- Тогда кому я объясняю? Раз вы все равно ничего не понимаете…

«Гости» зашевелились. Старший, понимая, что попал в глупейшее положение, начал искать выход, стараясь при этом «сохранить лицо»:

- Тогда мы опечатываем лабораторию, а вы, профессор, проедете с нами.

Спорить Михаил не стал:

- Хорошо. Вы, надеюсь, не будете возражать, если я один звонок сделаю?

Старший милостиво согласился.

Михаил, извлек мобильный телефон, нашел нужный телефон и нажал вызов.

- Владимир Николаевич? Это вас беспокоит профессор Демчук. Не очень отвлекаю? Пару минут уделите?

Излагая суть дела, Михаил в две минуты уложился. Закончив разговор, он повернулся к старшему, внимательно слушавшему разговор, и спросил:

- Вы не очень торопитесь? Вам сейчас перезвонят…

И действительно, через несколько минут, прошедших в вязкой тишине, в кармане офицера легкомысленно затренькал мобильник. Он глянул на номер и напряженным голосом ответил:

- Слушаю, товарищ полковник!

Видимо, ничего хорошего старший не услышал, так как стойку «смирно» принял непроизвольно. Дослушав указания, он повернулся к своим сотрудникам и рыкнул:

- На выход.

Покидая лабораторию, офицер даже не попрощался. Подчиненные последовали его примеру.

Первый раунд остался за Михаилом…

Михаил заранее, еще только подходя к своему кабинету, начал поиски ключей, до лекции оставалось минут десять, как раз ровно столько, чтобы взять план-конспект и дойти до аудитории. Но в привычном кармане их, как ни странно, не оказалось. Остановившись возле двери и поставив портфель на пол, Михаил планомерно и тщательно проверил все карманы. Ключей не было не только в том кармане, куда по заведенной привычке он их клал годами, но и в других тоже. Михаил закрыл глаза и, сосредоточившись, начал вспоминать: «Вчера я закрыл кабинет, а ключи поклал, как обычно, в карман. Дома вечером я их не вынимал… Стоп! Вынимал! Перед тем, как гладить брюки…» — На лбу выступила легкая испарина. — «Черт! Неужели забыл на столе?.. Сегодня утром я бросил в портфель очки, мобильник и… Точно! Я торопился, и не было времени рассовывать все по привычным местам. Ключи в портфеле!»

Михаил рывком открыл портфель и действительно, рядом с футляром для очков обнаружил связку ключей. С облегчением вздохнув, выудил ее, отыскал необходимый и уже намеревался вставить его в замочную скважину, как услышал сзади:

- Добрый день, Михаил Анатольевич!

Он обернулся и увидел Веру Прокопенко, старшего преподавателя их кафедры. Как всегда она была в какой-то очередной бесформенной кофте домашней вязки совершенно безумной расцветки.

- И вам добрый, Вера Сергеевна!

Но она не уходила, а молча наблюдала, как он пытается открыть дверь. Наконец Михаил справился с замком и распахнул дверь. Прокопенко качнулась, словно намеревалась войти вслед за ним, но затем передумала и негромко прошелестела:

- Михаил Анатольевич, мне очень нужно с вами поговорить…

- У меня сейчас лекция, Вера Сергеевна, а после — милости прошу!

- А у меня вторая пара…

- Тогда давайте, как освободитесь, или уж после обеда. Сегодня я весь день на месте… А сейчас извините, уже опаздываю…

Прокопенко зашла сразу после второй пары. Устроившись на стуле, она чуток помолчала, собираясь с мыслями, и вдруг выдала:

- Михаил Анатольевич, дайте мне слово, что этот разговор останется между нами!

Демчук иронично хмыкнул:

- Вера Сергеевна, неужто вы кого-то отравили?

Однако ей, похоже, было не до шуток.

- Михаил Анатольевич, я говорю вполне серьезно, — прозвучало даже с некоторым нажимом.

- Ну-у, если все так серьезно… Хорошо, обещаю. А что у нас на кафедре очередные тайны мадридского двора? — не удержался он от очередного приступа иронии. — Ладно, молчу, молчу…

Прокопенко поерзала на стуле и, наконец, начала:

- Мне нужна ваша помощь, Михаил Анатольевич. Дело в том, что мне предложили написать диссертацию одному деятелю. Кандидатскую. Но в химии, да впрочем, и не только в химии, он ни ухом, ни рылом. Поэтому остается только один вариант — на педагогических наук.

«Кто умеет делать, тот делает. Кто не умеет, тот учит, как надо делать. А кто не умеет ни того, ни другого, учит, как надо учить», — вспомнилось Михаилу старое присловье.

- Но проблема в том, что материалов, которые я нашла, — продолжала Прокопенко, — на полноценный «кирпич» явно не достает, а вы пару лет назад сделали очень неплохую, да что там – чудную, методичку о новых способах преподавания аналитической химии. Ведь я уже много просмотрела, ни в монографиях, ни в диссертациях за последние лет 15-20 ничего похожего и близко нет! Поэтому я и пришла к вам. Может, у вас осталось еще что-то, не вошедшее в ту методическую разработку? Я вас очень прошу, Михаил Анатольевич, поделитесь! Они же вам наверняка не нужны и, наверное, никогда и не понадобятся! Ведь эту методичку вы сделали, можно сказать, для развлечения, мимоходом…

Михаил ошарашено молчал. Прокопенко нервно заерзала. Наконец, избегая на нее смотреть, он выдавил:

- Вера Сергеевна, голубушка, а на фига, простите за любопытство, вам это надо?

Прокопенко молчала. Подняв голову, Михаил увидел, что она беззвучно, без малейшего всхлипывания или шморганья, плачет. Обильные ручейки струились по щекам, стекали на подбородок и оттуда капали на юбку. Но она продолжала сидеть в той же позе, даже не делая попыток их утереть. Как и все нормальные мужчины, Михаил не переносил даже вида плачущих женщин. Он вскочил, засуетился со стаканом воды, что-то невнятно лепеча. Вера Сергеевна немного успокоилась, и тут ее прорвало:

- Михаил Анатольевич, моему ребенку через месяц пятнадцать, а дети в этом возрасте растут так быстро! Два раза в год я покупаю ему новую одежду, обувь... А ведь ему очень хочется, чтобы обновки были красивыми, модными! Но нет у меня на модное и красивое денег! Он сейчас как раз в таком возрасте… Стремится соответствовать своим друзьям, одноклассникам… И у меня же еще мать… Она инвалид, уже много лет лежит, не поднимаясь, после инсульта. Я прекрасно знаю, что из-за моих кофт весь институт надо мной смеется… Как-то я случайно подслушала, как наши лаборантки обсуждали мой гардероб, мои перелицованные жакеты, перешитые из старых маминых вещей… Чуть не умерла от стыда! А мне всего сорок два года! Аспиранты у нас на кафедре уверены, что мне уже хорошо за полтинник! Я уже устала от этой безысходной нищеты, а он обещал заплатить. Мне говорили, что написание стоит до полутора, а то и двух тысяч долларов. Мне так нужны деньги!