Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Лед снова громко затрещал.

— Все зовет снег, — сказала Дэзи Биверскин.

И снег наконец пошел. Он шел всю ночь, и весь день, и потом почти еще целую ночь, и сугробы, похожие на горбатые застывшие волны, поднялись по пояс. Ветви елей сгибались под снежной ношей. Лед на реке перестал трещать. Но снег выпал слишком поздно.

Прошла неделя, было холодно и туманно, и Мэри Макдональд отложила покамест свои наблюдения. Наконец она решилась возобновить их, несмотря на непогоду, и отправилась на берег в сумрачный декабрьский день; резкий, пронизывающий ветер с моря гнал низкие тучи. Залегла под одеяло и стала ждать. Был час заката, но небо сплошь затянули черные и серые тучи. В положенное время появились белощекие казарки.

Сперва стаи прибывали с большими промежутками, и она могла проверить каждую группу. Но потом они стали прилетать быстрее, чем она успевала их рассмотреть, так что она оставила это занятие и принялась разглядывать сидевших на воде птиц. Она рассматривала их в бинокль, ведя его по широкому кругу, проверяя сначала гусей, находившихся ближе, затем поворачивала бинокль обратно, разглядывая дальних птиц. После каждого такого захода она ненадолго опускала бинокль, протирала глаза, чтобы дать им отдохнуть, потом начинала все сначала.

Когда Мэри вела бинокль обратно во время второго захода, обследуя дальних птиц у Гусиного острова, более чем в полумиле от нее ,ей почудилось, что там мелькнуло что-то желтое. Пятно это было чуть заметно, и, прежде чем мозг успел зафиксировать его, она сдвинула бинокль. Но тотчас же стремительно перевела его назад. Однако теперь там вообще ничего не было видно. Все гуси походили друг на друга, и, подвигав несколько минут бинокль взад и вперед, она не могли сказать, где увидела желтое пятно. Должно быть, обман зрения, решила она.

Теперь она прекратила методические обзоры от одного до другого края, сконцентрировав внимание на том участке, где ей почудилось желтое пятно. В каждый данный момент трое из четырех гусей доставали под водой корм, так что, если желтая лента действительно была там, Мэри знала, что она по большей части находится под водой. Проходили минуты. Серый свет угасал. Мучительные сомнения держали ее в напряжении, на Мэри напала дрожь. Желтое пятно, которое она видела или думала, что видела, мелькнуло слишком неясным, мимолетным видением, однако воспоминание о нем было достаточно отчетливым, чтобы она не захотела расстаться с верой в то, что гусь Рори вправду оказался здесь.

Над Атлантикой, становясь все темней, сгущались тучи. Она видела, что с моря надвигается серая стена дождя, и знала, что нужно искать укрытия. Но пока оставался хоть один шанс увидеть это желтое пятнышко, она была словно прикована к месту. Если то в самом деле был гусь Рори, он мог не вернуться сюда завтра ночью. А если и вернется, она может не заметить его среди тысяч гусей, головы которых почти все время погружены в воду. А сегодня она хотя бы в общих чертах представляла, в какой части пролива сосредоточить поиски.

Дождь все приближался. Не обращая на него внимания, Мэри не сводила глаз с гусей. Когда она снова взглянула на море, дождь хлестал почти над самой ее головой. Сначала обрушились крупные капли, тяжело забарабанив по одеялу, словно камни,, а через несколько секунд полило как из ведра. Еще минута — и одеяло промокло насквозь, одежда тоже промокла, и белье пристало к телу так, будто дождь был холодной, липкой массой. Она лежала в небольшой ямке, так легче было замаскироваться, укрывшись одеялом, теперь туда хлынула вода, образовав вокруг лужу. Мэри так сильно дрожала, что едва удерживала бинокль, однако продолжала поиски, наблюдая и дожидаясь. Она зареклась, что не уйдет, пока есть хоть слабый проблеск света.

Когда она вновь заметила его, сомнений быть не могло. Она видела его лишь мельком, всего три-четыре секунды, но в эти считанные мгновения отчетливо его разглядела. Когда он высунул из воды голову, она смотрела прямо на него. В стеклах прыгавшего в ее руках бинокля перед ней смутно мелькнуло желтое пятнышко, и она мгновенно взяла себя в руки, дрожь, сотрясавшая ее тело, прекратилась, и она, крепко сжав бинокль, смогла установить его неподвижно. Кончик ленты, точь-в-точь как описывал Рори, под небольшим углом отставал от шеи птицы, четко выделяясь на сером фоне воды. Гусь стряхнул воду с перьев, и на какой-то миг Мэри увидела, как лента затрепетала, подобно крошечному вымпелу, потом птица повернулась, и лента исчезла. Гусь снова запустил голову в воду, вокруг него теснилось множество других птиц, она потеряла его из виду и больше не смогла отыскать.

Вдруг ее опять забила сильная — еще сильнее, чем прежде, — дрожь: не от холода - от волнения, она это знала. Она видела его! Видела того самого гуся, которого Рори держал в руках на побережье залива Джемса, в полярной зоне Канады, вдали от Барры и Гусиного острова.

Еще раз навела она бинокль, но глаза ее застилали слезы, и нечего было даже надеяться увидеть птицу снова. Но было уже неважно, что быстро темнеет, теперь не оставалось никаких сомнений.

Окоченевшая, вылезла она из-под одеяла, тело ее затекло и болело. Мокрая одежда прилипла к телу, и, как только она поднялась, ветер пронизал ее насквозь, и лишь тогда до нее дошло, что дождь прекратился.

Неуклюже ступая негнущимися ногами, она широким шагом отправилась домой, считая, что так мокрое платье меньше пристает к телу. Дул порывистый ветер, и, когда налетал особенно сильный порыв, одежда, как Мэри ни старалась этому помешать, ледяным покрывалом обнимала все ее тело. Она пыталась шагать быстрее, но в темноте все время спотыкалась, так что в конце концов ей пришлось замедлить шаг. Не счесть, сколько раз прошла она по этой двухмильной дороге, но никогда не казалась она Мэри такой длинной. У нее стучали зубы, а руки и ноги совсем онемели. Последние полмили, от Макнилов до дома, показались ей бесконечными. Она без конца оступалась и падала на землю, и с каждым разом становилось все труднее подняться. Когда она поднялась на гребень последнего холма, силы почти оставили ее, а ветер бил в грудь, будто таран, отгоняя назад. Она упала наземь и поползла. Впереди тускло светился желтый прямоугольник кухонного окна. Сэмми не погасил лампу. Она надеялась, что он уже спит.

Тихонько отворив дверь, она вошла в дом. Сэмми лежал на постели и сладко храпел. Мэри прошмыгнула мимо него в свою комнату, быстро разделась и насухо растерлась полотенцем. Но она промерзла до самого нутра, тело ее посинело, и ее отчаянно знобило. Она сходила на кухню и погасила свет. Потом, дрожа всем телом, забралась в постель. Мэри снова подумала об этом гусе, и мысли ее перепутались и перемешались. Она радовалась, что увидела его, казалось, он связал ее с Рори какими-то новыми узами. Среди овладевших ею мыслей прежде всего выделялась казавшаяся почему-то особенно трогательной мысль о том, что этот гусь и Рори вместе провели лето. И в то же время стало грустно. Как и Рори, она надеялась, что любовь окажется сильнее традиции и он останется со своей американской подругой. Ей было жаль, что этот странный птичий роман, разыгравшийся на побережье залива Джемса, вдали от Барры, завершился таким образом. И быть может, размышляла она, это огорчило ее немножко сильнее, чем могло бы огорчить в другое время, оттого что в ее жизнь снова вошла любовь.