Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Целый час простояла она, прижимаясь к стене дома, лицом к морю. По большей части крики гусей, долетавшие издалека, звучали глухо, но несколько стай пролетели совсем близко, и ветер ясно и внятно донес их гогот, хотя самих птиц и нельзя было различить в черной пропасти неба. Наконец Мэри вновь вошла в дом и перечитала написанное еще летом письмо от Рори, чтобы освежить в памяти описание желтых лент на шее у птиц и того, как они выглядят издали на летящей или плывущей птице. Потом пошла спать. Завтра вечером, в сумерки, она пойдет к проливу Гусиного острова и начнет наблюдения.

К концу дня ветер утих, но на берег все еще накатывались громадные зеленые волны. Взобравшись на последний утес, за которым лежал пролив Гусиного острова, она услышала с моря негромкие окрики белощеких казарок. Она осторожно выглянула из-за гребня утеса, но было еще рано, и гуси не вернулись кормиться на поросшие морской травой отмели. Она опустилась в густую вику и клевер, наполовину скрывшие ее, и принялась ждать.

Через несколько минут показались стаи казарок. Первые птицы вылетали из-за Гусиного острова и шумно опускались на воды пролива в тот самый миг, когда солнце огромным, расплавленным диском, пылая, погружалось в море. За ними быстрой чередой подоспели другие стаи и тут же принялись кормиться, целиком погружая в воду голову и шею и нацелив хвосты прямо в алеющее небо. Пока слетелось всего несколько сотен — авангард тех многих тысяч, которые потом будут кормиться тут каждую ночь.

Мэри продолжала наблюдения в сгущающихся сумерках. Она находилась в полумиле от стай, а чтобы обследовать их получше, нужно подобраться поближе. Например, как когда-то Рори, спрятаться на берегу под одеялом, или же можно купить бинокль. В Каслбэе бинокли найдутся, но стоят они дорого, и она тотчас отказалась от этой идеи.

Она уползла прочь и в сумерках отправилась домой. Через неделю она вернется сюда опять, чтобы проверить гусиные стаи, и тогда захватит с собой одеяло и постарается подобраться поближе.

Неделю спустя она вновь была у залива. Она пришла заблаговременно, положила на края одеяла камни, чтобы его не сдул ветер, и забросала сверху травой и клевером. Теперь она лежала под одеялом, выглядывая в щелку, которую оставила перед собой, подперев палочкой край одеяла.

Гуси появились, когда солнце начало опускаться в море.

На воду снижалась стая за стаей, и на этот раз их было гораздо больше, чем неделю назад. Теперь собралось все зимнее гусиное население острова, и Мэри могла приступать к поискам того гуся, о котором писал Рори.

Она внимательно осматривала одну птицу за другой, стараясь отыскать желтую ленту на шее, о которой говорил Рори, но вскоре поняла, что ее укрытие почти над самой водой никак не сможет обеспечить ей достаточного обзора. Одеяло заслоняло ей вид с боков, и она могла разглядеть только небольшое число гусей, в основном тех, которые сновали у нее прямо перед глазами. В следующий раз придется расположиться для наблюдений на утесе повыше, откуда можно охватить глазом всю бухту. Стало ясно, что без бинокля не обойтись. Невооруженным глазом она ни в коем случае не сможет с уверенностью установить, нет ли гуся Рори где-нибудь на дальних флангах стаи.

Несколько месяцев подряд Мэри откладывала часть выручки от твида на возвращение в Глазго; она спрятала их в горшке, а горшок заткнула в одну из крысиных нор в стене своей комнаты. Сэмми суеверно боялся крыс, уверенный, что, если будет докучать им, они нападут на него во сне, и Мэри знала, что деньги там в безопасности.

На следующее утро Большой Сэмми ушел из дому сразу же после завтрака, и, как только он удалился, Мэри извлекла свои сбережения и отправилась в Каслбэй. Бинокль, который она купила, стоил двадцать фунтов, поглотив больше половины ее сбережений. Она неохотно рассталась с деньгами, утешившись мыслью, что, если возникнет необходимость, она сможет продать бинокль в комиссионный магазин в Глазго и вернуть часть истраченных денег.

Она возвратилась домой лишь под вечер; Большой Сэмми лежал на постели, дожидаясь ее. Когда она вошла, он поднялся. Он был по-прежнему красив и статен, и в его белокурых волосах еще не пробивалась седина. Сэмми тотчас углядел бинокль.

— Чего это ты там тащишь?

— Бинокль, — ответила Мэри.

— Ничего такого не знаю, — сказал он. — Шпионские стекла — вона что.

— Вот именно, — сказала Мэри. — Шпионские стекла.

— Зачем купила? За соседями подглядывать,что ли?

Мэри прошла мимо него к себе, он двинулся за ней и стал в дверях.

— Я купила его, чтоб наблюдать за гусями, -сказала Мэри, присев на край топчана. Она долго шла и очень устала. Она тихонько вздохнула. — Я еще никогда не рассказывала тебе, Сэмми, про Рориного гуся, - начала она, — но теперь хочу рассказать.

И Мэри рассказала мужу о гусе с залива Джемса и о тех наблюдениях, которые собиралась проводить зимой.

- Говорил я тебе тогда! - воскликнул Сэмми. - В ту ночь, как народился Рори, я так тебе и сказал. Говорил, что гуси завсегда будут охранять парнишку, раз уж он народился в ту ночь, как они возвернулись на Барру. И гляди-ка, один аж в Канаду полетел, чтоб беречь нашего парня. Говорил я тебе, говорил.

И хотя все это происходило двадцать пять лет назад, Мэри Макдональд живо вспомнила странное пророчество своего суеверного мужа.

— Да, отлично помню, — сказала она.

— Только ты не смей за ими шпионить, — торопливо продолжал Сэмми. — Хужей ничего не бывает. Не то как пить дать возненавидят мальчишку. Несчастье ему принесут, беду, друзей обернут во врагов. Эх, да ты спятила. Такие деньги ухлопать. Завтра ж схожу в Каслбэй и возверну шпионские стекла в лавку.

— Никуда ты не пойдешь, — спокойно сказала Мэри. — Шпионские стекла мои, мне и решать, что с ними делать.

Сэмми отошел от двери.

- Только я не дам тебе за ими шпионить, - сказал он, - не то накличешь беду на всех нас.

Дощатая дверь с треском захлопнулась, и Большой Сэмми удалился из дому.

Шел ноябрь. Спозаранку махэйр нередко покрывался инеем, порой падал мокрый снег, тонким слоем покрывавший землю, и, простояв день, таял. Два-три раза в неделю Мэри спускалась вечером к проливу, забиралась перед прилетом гусей под одеяло и около часа наблюдала за стаями. Бинокль очень облегчал дело, но гуси держались осторожно, не позволяли подобраться ближе чем на полмили, так что приходилось по-прежнему пользоваться одеялом.

Сэмми часто ворчал, но больше не предпринимал попыток отнять у нее бинокль. Мэри знала, что может легко управиться с Сэмми, хотя в день покупки он так рассердился. Легкое и беззаботное существование Сэмми зависело от выручки Мэри, и он был достаточно сообразителен, чтобы, по крайней мере, не делать ничего такого, что могло бы пошатнуть эту жизнь.