Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю

Амбарная вечеринка была назначена в Уимблдоне. Очевидно, Уимблдон – один к одному Дикий Запад, за вычетом языка, уровня солнечной радиации, климата, духа и дресс-кода. Мой холостяк № 2, сорокалетний ортодонт по имени Боб, был родом с Дикого Запада до той же степени, до какой Дикий Запад – родина огуречных сэндвичей, чая с молоком и коронационного цыпленка [50] Коронационный цыпленок – смесь разделанного холодного куриного мяса, трав и соуса на основе майонеза, с добавлением карри. Впервые блюдо по этому рецепту было приготовлено к банкету в честь коронации Елизаветы II (1953). . Даже в «стетсоне» и клетчатой рубашке он уместнее смотрелся бы в банке, чем в амбаре.

– Да и я-то не то чтоб ковбойка, хоть – ближние мои не дадут соврать – сама на дыбы встаю довольно часто. Ковбоев я знавала исключительно офисных – моего бывшего мужа, например.

– Как я рад, что ты сказала «бывшего», – подмигнул Боб.

Я подмигнула в ответ. Может, в ответ на такое я б и попону скинула.

– Увы, я умею только два танца, – предупредила я, – один вокруг шеста, второй – не вокруг.

– На амбарных вечеринках не нужно ничего уметь. Я танцую, а ты держишься за меня, – парировал он.

Так я и сделала – и мне все понравилось. Всякий раз, гарцуя друг мимо друга – то лицом, то наоборот, – мы продолжали словесный квикстеп.

– Амбарные пляски – такой турнир по потным шахматам, – пыхтела я, проскакивая в очередной проходке.

– Это как с несварением желудка – рефрен за рефреном, – ответил он при следующем танц-маневре.

– Равно как и музыка. Я все жду, когда уже наконец начнется мелодия, но вот, кхе, как-то нет...

– Ага, к тому же музыкант поет ртом – но через нос...

Я так давно не резвилась, что и забыла, как это здорово. К концу вечера я уже готова была метнуть лассо, примотать Боба к багажнику и приволочь добычу домой.

Но Боб, вдовец и примерный отец, пожелал сначала познакомить наших детей, а уж потом приступать ко всяким пододеяльным упражнениям. Я столько раз увиливала от этого знакомства, что Боб в конце концов явился ко мне на порог – с пиццей, бутылкой вина и двумя дочками-подростками. Трепеща, я представила Мерлина – посредством окулярного семафора умоляя его вести себя прилично.

Мерлин разместился, как сумел, в кухонном дверном проеме, несуразный, неуклюжий. Я смотрела на сына, напряженного, как бухгалтер на чаепитии в саду, с пришпаклеванной к лицу улыбкой, – он изо всех сил старался казаться нормальным, и меня затопило жалостью. Пока Боб представлял своих девочек, а потом вел милую болтовню об их школьных делах, я пронаблюдала, как Мерлин выбирает в своем «Ролодексе» [51] «Ролодекс» – вращающийся каталог с карточками, изобретен Арнольдом Нюстадтером и Хильдуром Нилсеном в 1958 г. выражений лица сначала «заинтересован», потом «приятно удивлен». Лучистые глаза моего сына то и дело перехватывали мой взгляд – за подтверждением, все ли он делает правильно. Мерлин смеялся шуткам Боба, и я слала ему сигналы поддержки.

После пира с пиццей я предложила Мерлину показать девочкам сад и попрыгать на батуте, а сама упала Бобу в объятия. Мне чудилось: Боб настолько хорош в постели, что спинка его кровати должна быть оборудована подушками безопасности. Но едва мои слюнные железы перешли в режим «пуск», к нам ворвались девчонки.

Мы с Бобом отскочили друг от друга, будто нас коротнуло. Дочки что-то наперебой зашептали папе. Меня прошиб пот. Тут появился Мерлин и, продолжая вечер в духе гостеприимства и нормальности, изобразил улыбку, мучительную своей искренностью.

– Все в порядке? – спросила я наконец, зная наверняка, что нет.

Младшая девочка боролась со слезами и икотой, умоляла отвезти ее домой. Теперь я уже потела сильнее Пэрис Хилтон, разгадывающей судоку.

Боб отвел меня в сторону.

– Судя по всему, – сказал он сурово, – твой сын спросил у моих дочерей, сколько им лет. Когда они сказали, что им тринадцать и пятнадцать, он заметил, что у них, наверное, уже растут груди и, раз он тоже в пубертатном возрасте, в образовательных целях ему было бы полезно на них взглянуть.

Как же я мечтала, чтобы нам доставили что-нибудь вместо пиццы – например, смертоносный «макнаггет» доктора Кеворкяна. Я глянула на Мерлина. Цветные леденцы его глаз по-летнему озаряли все вокруг весельем, не замечая никакой драмы. Я хотела рассердиться на него, но шапчонка сидела на нем под таким нелепым и трогательным углом, что меня, как всегда, окатило ожесточенным приливом нежности.

– Ну, я тебя предупреждала, что мой сын – чудак...

– Чудак – это мягко сказано. Следом он спросил, – Боб стыдливо понизил голос, – о клиторах.

Старшая дочь возмущенно перебила Боба:

– Он спросил, короткий у меня клитор или длинный? Или он у всех девочек одного размера?

– А потом, – рыдала младшая, – потом он спросил меня, девственница я или еще нет? Он сказал, что это ужас – потерять девственность и почему я не забэкапила ее на какой-нибудь диск.

– Почему женщины так стесняются, когда им говорят, что у них красивая грудь? Это же комплимент, – несмело поинтересовался мой сын в полном замешательстве. Лицо ему скрутило в муках отвращения к себе, как это бывало всегда, если он понимал, что сделал что-то не то, но понятия не имел, что именно. – Я знаю, что нельзя трогать женщин за грудь, но не понимаю почему. Меня же трогают за грудь – и ничего.

Я попыталась разъяснить – как можно быстрее и спокойнее – понятия интимности и личного пространства. Мерлин впитывал каждое слово, как заповеди Моисеевы. Большинство подростков предпочитает обсуждать термин «месячные» только применительно к уровням осадков и показателям солнечной активности. Мой сын желал знать каждый факт и цифру, до последней подробности. Я провозилась в угольном забое просветительской беседы о сексе минут пятнадцать, не меньше, и тут в дверях появилась моя мама с подносом кексов, которые она испекла для дочек Боба.

– Бабушка, почему моему пенису хочется, чтобы я его все время трогал? – спросил у нее Мерлин без всякой связи с чем бы то ни было.

– Ох, милый, – гоготнула моя матерь. – Этим вопросом женщины задаются от начала времен. Если б мы знали ответ, заинька, мы бы разрешили все проблемы на свете.

Где, где мои трусы-катапульта, когда они так нужны?

Когда Боб и его смятенные дочери откланивались, Мерлин вспомнил о хороших манерах и протянул на прощанье руку.

– Боб, – начал Мерлин, – твои дочери – очень сексуально воодушевительны. Наша встреча оказалась для меня физически вполне будоражащей. Скажи, пожалуйста, а твоему пенису хочется, чтобы ты его все время трогал?