Юсуф ас-Сибаи - Добрейшие люди

— Поворачивайся живей, парень, не то клянусь тем, кто создал пророка [16] То есть аллахом. , разрежу тебя на куски и зажарю на сковороде, что стоит перед тобой…

Заки бормочет о том, что он имеет в виду другого Абду, затем покорно замолкает.

Удивительно, что угрозы дяди Абду так сильно действуют на Заки. Ибо сама по себе угроза разрезать на куски и зажарить на сковородке просто смешна. Из этого Заки, которого дядя Абду называет не иначе как «парнем», можно было бы сделать четырех Абду. Широкоплечий, с упругими мускулами, большеголовый, с дремучей растительностью на груди и руках, с крупными чертами лица, Заки являл собою как бы увеличенную копию человека, похожего на сказочные создания из книжки о Гулливере.

Будучи щедрой в сотворении тела Заки, природа поскупилась при создании его мозга, если она вообще не забыла о нем. Это — самое глупое создание аллаха, и с самого рождения Заки не называли иначе, как осленком. Это прозвище стало его вторым именем, а имя его отца постепенно забылось. Он вырос в лавке дяди Абду, который приютил его и стал поручать ему всякую мелкую работу, предоставляя ему взамен пищу и ночлег. Кроме лавки и Сиди аль-Хабиби, Заки не знал ничего. Он почти не расставался с этими двумя местами и был более общительным с рыбой, нежели с людьми.

Между ними — Заки и рыбой — установились особого рода дружба, симпатия и доверие. Людей же Заки чуждался. Он смотрел на них, столпившихся за стеклом, восклицавших и хватавших пакеты с рыбой, как смотрит человек на диких зверей. Когда у него бывала свободная минутка и он садился, чтобы поразмыслить — если, конечно, допустить, что в его голове имелось что-то, чем можно было мыслить, — его более всего огорчало, что аллах создал его человеком, а не рыбой. На что нужно ему это огромное тело, большая голова, покрытая густыми волосами, и длинные конечности? Разве можно сравнить его большой рот с маленьким ртом рыбы? Разве можно сравнить его ноги с красивым, прямым рыбьим хвостом, а его руки — с тонкими, острыми плавниками рыбы?

Он с отвращением и испугом смотрел из-за стекла на толпы людей. Его огорчало то, что бедная рыба ничего не могла сделать и покорно и униженно сдавалась ножу и сковородке, чтобы эти двуногие звери с аппетитом пожирали ее.

Так и оставался Заки осленком в своей замкнутости и нелюбви к людям внутри лавки среди рыб… И вдруг однажды среди сборища человекообразных зверей-покупателей, столпившихся за стеклом, он увидел ее. Голова его закружилась, и он зашатался, как пьяный. Кто это? Суния Авия, и никто иная! Кто, кроме нее, может сотворить с ним такое?

Впервые он увидел ее, когда из толпы раздался ее голос, требуя на пять пиастров окуня. Для него ее голос, наполненный какой-то странной сладостью, прозвучал совсем по-иному, чем голоса других… Он оглянулся, чтобы увидеть ее лицо, и уставился на нее в замешательстве.

Окунь? На что ей окунь? Она сама, с ее полными руками и округлыми плечами, как белая рыбка.

Девушка вновь позвала дядю Абду, но, не получив ответа, начала расчищать себе путь через плотное скопище тел, добралась до двери лавки и протиснулась внутрь.

Боже милостивый! Что это? Аллах с таким мастерством не создавал еще человеческого существа. Это круглое лицо, розовые щеки, похожие на спелые помидоры!.. Косынка, закрывшая одну бровь… Маленькие розочки, сыплющиеся с нее на волосы… А плечи!.. Да защитит вас аллах! Черная миляя [17] Миляя — верхняя женская одежда, накидка. соскользнула с них, открыв прозрачную блузу… Нежные, белые плечи, полные руки и грудь, восставшая против своего прикрытия, стремящаяся во что бы то ни стало освободиться от него и вырваться на волю…

Он услышал ее сердитый, возмущенный окрик:

— Что же это, дядя Абду? Полчаса зову, рву голос, и никто мне не отвечает! Дай мне окуня на пять пиастров!

Однако дядя Абду ей не ответил, а закричал Заки:

— Кончай скорее, парень! Живей, Заки, поднос уже пустой!

И вновь раздались восклицания девушки:

— О аллах! Клянусь пророком, о Заки, брат мой, кончай скорее, прошу тебя!

От этих слов теплая волна разлилась по телу Заки. «О Заки, брат мой!»

Впервые к нему обратились подобным образом, и кто? Эта прекрасная, чарующая волшебница! Отвернувшись в смущении, Заки занялся делом.

Вечер прошел благополучно. Окончив работу, Заки присел, мечтая о девушке.

Прошло два дня, в течение которых Заки внимательно вглядывался в посетителей, ища и не находя ее среди них… Она пришла на третий вечер и после этого продолжала приходить каждый день, чтобы купить рыбы и обменяться с Заки обычными, но такими пленительными приветствиями.

Так любовь вонзила свои клыки в сердце Заки-осленка. В неопытное сердце, не знавшее до тех пор, что такое любовь, и даже не замечавшее ранее женщин…

Заки был вполне удовлетворен этими случайными приветствиями и тем, что он имел возможность видеть ее каждый вечер, когда она приходила за рыбой.

Но однажды, зайдя в соседнюю лавку Сайида аль-Хадари за пучком бакдуниса, он вдруг услышал стук кабкабов [18] Кабкабы — деревянные башмаки. по тротуару, приближавшийся, словно ритмичная музыка, и затем волшебный голос, обращенный к нему:

— Добрый день, си Заки! [19] Господин Заки. .

Он обернулся и увидел ее во плоти и крови! Она жевала резинку и аппетитно причмокивала языком.

От неожиданности Заки охватило сильное смущение. Его, как говорится, пронзила стрела аллаха, и он не мог произнести ни слова.

Между тем волшебница продолжала:

— Ну и ну! Что же ты молчишь, парень? Добрый день, си Заки!

Наконец аллах ниспослал ему дар речи, и он ответил хриплым голосом:

— День добрый!

Тут хозяин лавки аль-Хадари начал прихлопывать в ладоши, молодецки играя бровями и припевая:

— О девушка Сона, до чего прекрасны твои ножки!

Пораженный такой непристойностью, Заки осуждающе посмотрел на аль-Хадари, затем с удивлением спросил его:

— Сона? Ее зовут Сона?

— Вот те на! А ты не знал? Это ж Сона, девушка, что твой миндаль! Работает в доме аики [20] Аика — хозяйка, содержательница публичного дома. Закии.

— Как работает?

— Как работает? Не инспектором, конечно, и не проповедником. Работает девкой, дурень.

— А что это такое?

— Э, да ты совсем балда! Неужели ни разу не был в доме Закии? Посмотрите на этого невежду! Хочешь пойти со мной сегодня вечером?

— Пойти к Соне?

— Да, к Соне, — подтвердил Сайид. — А что, боишься? Гони бурейзу! [21] Бурейза — монета в 10 курушей. .

Заки с сожалением покачал головой. Сайид вновь принялся уговаривать его:

— Что, нет бурейзы? Ну и не надо. Приглашаю за мой счет. Жди меня здесь после работы…

Остаток дня Заки провел в полной растерянности, ничего не замечая вокруг себя. Наступил назначенный час. Дядя Абду ушел домой, и Заки закрыл лавку. Однако вместо того, чтобы отправиться домой спать он надел гильбаб [22] Гильбаб — верхнее одеяние, рубаха. и вышел на улицу. Сердце его начало учащенно биться. Наконец подошел Сайид, и они молча дошли до улицы Селима, затем пересекли улицу Зейн аль-Абдин и свернули направо в мрачную улочку, где Сайид начал то и дело сворачивать направо и налево, а Заки покорно следовал за ним, совершенно утонув в мыслях о Соне. Она стояла перед его глазами. Черное покрывало спало с нее, оставив ее тело в прозрачной рубахе, которая подчеркивает ее прелести… Затем его воображение еще больше разыгралось, снимая с нее тонкие одежды, и она предстала перед ним обнаженная, или, как говорят люди, в том образе, в каком ее создал аллах.