Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Ночью запоздалый горожанин мог воспользоваться роботом для вызова такси либо для экстренного звонка по телефону, а по утрам вся эта железная рать превращалась в пылесосы и в моечные машины. С четырёх утра они вылизывали улицы города до состояния выставочного макета, и результат их работы сохранялся, как минимум, до полудня.

Перескакивая через струи воды и сбивая механических дворников с ритма работы, Филимон дошёл до Владимирской и свернул в сторону площади имени Богдана Хмельницкого. Первые лучи солнца разогревали золотую кику колокольни Софиевского собора, а на голове у легендарного гетмана и его коня ворковали голубиные пары, оставляя белые потёки на позеленевшем металле.

Днём здесь собиралась уйма народу.

По улицам центра проезд разрешался только туристам, да и тех, вокруг наиболее памятных мест, старались провести пешком. Шустрые сопровождающие тараторили в небольшие микрофончики привычный набор дат, имён и событий, и площадь, к средине дня, заполнялась муравейником странников. Над толпой вздымались разноцветные зонты пастухов- экскурсоводов: так они подавали сигналы заблудшим овцам и указывали им дорогу к стаду.

Но в этот час белокаменная площадь была совершенно пуста. Фил пересёк её медленным шагом, ощущая под ногами гул пробуждающихся подземных развязок. Раскидистые зелёные каштаны по обеим сторонам

Владимирской улицы приветливо покачивали белыми пирамидами соцветий и роняли наземь редкие капли воды, слизанные у ночного тумана.

Миновав серый комплекс зданий Службы Безопасности, Фил подошёл к Золотоворотскому садику и словно врезался лбом в невидимую стену.

Безмятежно ухмыляясь и раскачивая ногой, на парковой скамейке восседал коротышка.

— «Кому это нужно» — вопрос чисто риторический, — дружелюбно указал он Филу на свободное место подле себя, — я в самом начале работы сказал вполне определённо: это нужно «нам».

— Вы не уточнили, кто этот — «нам», — приблизился к нему Филимон, — но прежде всего скажите — есть ли хоть какая-нибудь возможность избавиться от вас? Я не хочу жить, как подопытное животное, не хочу, чтобы вы лезли в мои мысли и в мою личную жизнь! В какой такой тёмный угол Вселенной я могу уехать, чтобы не быть под «колпаком»?

— А что это вам даст? — удивился коротышка. — Не мы, так другие. Неужели вы думаете, что кто-либо в мировом пространстве может чувствовать себя в полной независимости от этого самого Пространства? Я говорю о тех, конечно, у кого есть голова на плечах. Люди создали удобную иллюзию: когда грешу — надеюсь, что никто не узнает, когда каюсь — думаю, что тайну знает только Бог.

— И поп, — добавил Филимон, отчётливо представивший себе пьяного богомаза.

— Поп — это частность, своеобразный костыль для немощного. Он не является источником Информации и не влияет на Вселенский Разум. Мальчик встретился не с попом, а с иконописцем, да ещё страждущим от похмелья. В такой момент душа художника открыта и все чувства его обострены до предела, к нему может явиться озарение и освещать ему дорогу к Истине. До первого бокала пива.

Филимон тяжело вздохнул и присел на скамейку рядом с Давидом.

— Не вы первый, не вы — последний, — переменил ногу Давид, — тема эта вечна, и не важно — разлила Аннушка масло или Нос гулять по городу пошёл. Скажем так: Михаил Афанасьевич и Николай Васильевич ощущали главное — безграничность пространства. В этом пространстве могло произойти все, что только могло им прийти в голову. Но они знали, что все, что приходит на ум, — и есть реальность их жизни либо жизни, которую им только предстоит прожить…

Давид аккуратно снял с лацкана пиджака невесть откуда упавшую «божью коровку» и подбросил её вверх. Насекомое сделало крутой вираж и растворилось в небесной синеве.

— Я думаю, самое время, — как бы про себя произнес мучитель и пододвинулся к Филу поближе, — слушайте, если хотите слышать. Я сказал вам, при первом знакомстве, о том, что мы работаем над изучением ноосферы, и это правда. Великий русский учёный Вернадский, к сожалению, не успел сформулировать многие важные вещи — его физическое тело уничтожила государственная машина. Но она не смогла уничтожить самое главное — его идеи. Они выплеснулись из России, растеклись по всему миру и вернулись назад в виде книг, теорий, открытий и догадок. Каждый из пишущих уверен в том, что именно он — первооткрыватель, но на самом деле, каждый из них лишь отщипывает малюсенький кусочек от огромного и давно испечённого пирога знаний древних цивилизаций.

Он нервно передёрнул плечами и откашлялся: — Думаю, вы уже готовы к определённой степени информации. Я совершенно официально ставлю вас в известность: меня, по всем известным вам законам классической физики, просто нет. Я не состою из атомов и электронов — я просто уплотнённая информация. Вы не можете себе представить, сколь различна жизнь во Вселенной: есть миры тонкоматериальные, есть плотноматериальные, где энергия несколько уплотнена, а есть миры твёрдоматериальные, как физический мир Земли, где все существуют в сверхплотном состоянии. В данном случае, я собственная сверхплотная копия, удобная для земного употребления.

Давид тревожно взглянул на невозмутимо слушающего Филимона:

— Вы понимаете, о чём идёт речь?

— Где-то я об этом уже слышал, — поморщил лоб Филимон.

— Не сомневаюсь, — осторожно, словно сапёр, опасающийся потревожить взрыватель, вполне земными, но очень холодными пальцами тронул Фила за руку коротышка. — Кое-что проскакивало в печати. Возможно, вам приходилось читать Кастанеду, Бейса, а то и Плыкина?

— Точно! — обрадовался Филимон. — Буквально на днях мне случайно попалась книжка этого сумашедшего русского!

— Если бы вы читали русскую классику, — ехидно пожевал губы Давид, — то знали бы совершенно точно о том, что ничего в мире не происходит случайно! Ну, что же вы поняли из книжки сумашедшего русского?

— Ничего, — честно сознался Филимон, — наверное, языка не хватило. Хотя нет, я понял, что его в России не признали!

— На то она и Россия, — грустно заметил Давид.

— Любимое причитание моей бабушки! — рассмеялся Филимон.

— Напрасно вы иронизируете и смеетесь над бабушкой, — взволнованно всплеснул руками коротышка, — ваша бабушка была актрисой! И хорошей актрисой. Творческие люди обладают бесценным даром — чувствовать Истину, — продолжил он чуть спокойнее, — им дан миг озарения, он наступает тогда, когда человек входит в состояние Духовного мышления. Не важно — звучит, в результате, строфа Пушкина, рождается Бетховенский аккорд или мир актёрских переживания потрясает публику. Всё это — голос Космоса, голос Вечного Разума. Но, к сожалению, воинственная бездуховность человечества из поколения в поколение стирает информационный мост между Человеком и Вселенной.