Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 1

Этот твой Прохвост, сказал Учитель МНС, прочитав очередной кусок его рукописи, меня поражает. Хотя наши видные деятели проживают, казалось бы, богатую событиями жизнь, но мемуары их всегда бывают ужасно скучными и скудоумными. А этот явно интересен и неглуп. В чем дело? Очень просто, сказал МНС. Мемуары видных деятелей всегда пишут не они сами, а другие. У нас эти «другие» обычно суть специально отобранные для этой цели лица. Принципы отбора таковы, что ничего другого получиться не может. А в данном случае... Ты думаешь, сказал Учитель, что в данном случае мемуары интересны потому, что он писал сам? Нет, сказал МНС, наши авторы мемуаров не способны написать даже такую чепуху, какую пишут за них другие. В данном же случае человек, писавший мемуары, не проходил через эту систему отбора, — он случаен. Хотел бы я знать, сказал Учитель, кто этот человек. Этого теперь не узнает уже никто, сказал МНС.

Вот и осень наступила. Облетел с деревьев лист.

На задание лихое вышел юный террорист.

Припев:

Тары-бары-ей-ей-ей!

Порох, братцы, не жалей!

Больше вложишь порох тут,

Больше будет грохоту.

Вот он молча отгибает полу драного пальто,

Бомбу страшную кидает в быстро мчащее авто.

Припев

Но не принял во вниманье обстоятельство одно:

У той мчащейся машины бронированное дно.

Припев

И к тому ж в его расчете был еще один изъян:

Восседает в той машине не начальник сыт и пьян.

Припев

И не зам, и не помощник в ней лицом к окну приник,

А бездушная игрушка — механический двойник.

Припев

В заключение героя постигает полный крах:

Самоделка-бомба рвется прямо в собственных руках.

Припев

А еще, узнал б бедняга, ни за что б не пережил:

Эту бомбу в его руки КаГэБэ само вложил.

Припев :

Тары-бары-ой-ой-ой!

Удирай, пока живой

Хоть и очень плохо тут,

Дохнут пусть без грохоту.

После бешеного успеха своего доклада Тваржинская слегка свихнулась на сексуальной тематике. Она начала красить запавшие губы и пудрить острый клюв, стала носить декольтированные платья и крутить могучим задом. Добронравов заметил по сему поводу, что она в молодости была ничего себе, и, если бы не фанатичная вера в идеалы коммунизма и не беспредельная преданность Родине, она могла бы сделать завидную карьеру в качестве проститутки в Париже. С женщинами Тваржинская стала обсуждать интимные детали дамского туалета, купила по спекулятивной цене у Тормошилкиной пару поношенных, но все еше модных трусиков. С мужчинами же она стала вести себя как перезревшая невинная девица — жала руки, прикасалась могучим бюстом, вздыхала, закатывала глазки и хихикала. Институтские остряки потешались над ней кто как мог. Алкоголик Шубин пустил слух, будто она на самом деле еврейка, будто она собирается эмигрировать в Израиль и открывать там фенебешельный (как выражался Барабанов) секс-клуб. Учитель сказал, что ее готовят к заброске скорее во Францию с целью совращения президента и вербовки его в наши шпионы. Поскольку в институте считали, что МНС — отъявленный бабник и развратник, знакомый с современными приемами совокупления (как по секрету сообщала всем Вирусик, «он умеет такие штучки вытворять, что даже иностранцы диву даются»), Тваржинская стала проявлять к нему интерес, весьма далекий от заботы старого коммуниста о молодом пополнении родной партии. Я тебе сочувствую, сказал по сему поводу Учитель, но и завидую. Переспи с этой старой стервой ночь, выверни ей ногу на затылок в порядке иллюстрации сексуальной революции, и через полгода — ты кандидат наук и старший сотрудник. С другой стороны, твое положение затруднительно. Судя по всему, тебе предстоит послужить примером к решению проблемы свободы воли и насилия в нашем обществе. Лучше соглашайся быть насилуемым добровольно, иначе все равно изнасилуют, но с худшими последствиями. Я бы на твоем месте заразил ее сифилисом. Правда, лучше это было сделать лет тридцать назад, когда тебя еще на свете не было. Тогда благодаря этой твари все сотрудники Органов Госбезопасности ходили бы с провалившимися носами. Вот была бы потеха!

Учитель продолжал развивать свою идею, а МНС молча слушал его и обдумывал свою проблему. В самом деле, если придется выбирать — переспать с этой свихнувшейся старой кагэбэшницей или поставить крест на всяческой карьере, какое решение примет он? Способен ли он из принципа пожертвовать своим будущим? Если быть честным перед самим собой, последнее довольно сомнительно. С другой стороны, нужно немалое мужество, чтобы решиться на первый путь. И такого мужества МНС в себе тоже не ощущал. К счастью, проблема решилась сам собой: желая сбросить лишний вес, Тваржинская перегнула палку (по сведениям Вирусика) и попала на пару недель в больницу. Из больницы она вышла постаревшая лет на двадцать и еще более злобная. И в глазах ее, как и ранее, горела беззаветная преданность идеям коммунизма и партии. Тормошилкинские трусы она подарила санитарке, ставившей ей клизму.

Невзрачное снаружи, здание тюрьмы внутри оказалось огромным. Ведший его мужчина шел молча, нажимая всякого рода кнопки. Двери бесшумно раскрывались и так же бесшумно закрывались за ними. Он видел бесконечно длинные коридоры с рядами дверей. И нигде ни одного человека. Тишина. В одну из дверей они вошли. Ведший его мужчина представился как майор КГБ такой-то, предложил сесть, устроиться поудобнее (?), поскольку разговор будет долгим. Спросил, не допрашивался ли МНС ранее в качестве свидетеля. Получив отрицательный ответ, начал долго и нудно объяснять МНС права (?) и обязанности свидетеля, зачитывая отрывки из юридических книжек. Затем следователь начал заполнять протокол допрос са. Процедура эта длилась часа два, хотя заполнить надо было всего пару страниц анкеты: фамилия, имя, отчество и т.д. Внимательно разглядев паспорт, Следователь спросил фамилию МНС. Тот назвал. Значит, ваша фамилия такая-то, спросил Следователь, я не ошибся? Прекрасно, так и запишем! Правильно я записал? И так далее в таком же духе два часа (а перед этим — час о правах и обязанностях).

После перерыва на обед наконец-то добрались до существа дела. Вы не догадываетесь, спросил Следователь, почему мы вас пригласили сюда? Мы вас пригласили по делу такого-то (он назвал фамилию Обличителя), который обвиняется в антисоветской деятельности, выразившейся в попытке создания нелегальной антисоветской организации, так называемой «Рабочей группы». Вопрос первый: знако-] мы ли вы с таким-то, если знакомы — когда и при каких обстоятельствах познакомились?