Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 1

Многие «хрущевские мальчики» вышли из обеспеченных и даже высокопоставленных семей или были связаны с таковыми, что давало им некоторую минимальную защищенность от местного начальства и коллектива. Отец Глеба пример, был близким другом Ленина и потом занимал в ные посты в партийном аппарате. Сам Глеб шутил, что фактически есть сын Ленина. Слушатели сначала верили. Но потом начинали сомневаться: Ленин умер в двадцать четвертом году, а Глеб родился по крайней мере в двадцать девятом. На это Глеб возражал, что сила Ленина такова, что и после смерти мог. Он же вечно живой, как утверждает на пропаганда.

«Хрущевские мальчики» были образованнее и способнее той среды, в которой начали свою прогрессивную деятельность. Поскольку им не пришлось выслуживаться годами нудной рутины, они некоторое время сохраняли легкость, веселый цинизм и даже чуточку авантюризма. Хрущевское время вообще отличалось (несмотря ни на что) известной жизнерадостностью и веселостью, а «хрущевские мальчики» чувствовали себя в некотором роде именинниками. Они ха пали и рвали, но не так нудно и скучно, как их предше ственники. Над ними подшучивали. Но к ним не питали злобы и страха.

Мы, конечно, прохиндеи,

Если честно — между нами.

Но и смелые идеи

Уживаются с чинами.

В этом деле много дале

Мы пошли бы цели дальней.

Чем сытнее мы б едали,

Становились б либеральней.

А случись такое чудо —

Мы бы власть себе урвали, —

Мы б лукошко и три пуда

Вам свобод любых наврали.

Лишь о будущем радея,

Попросили б об услуге:

Думать, мы — не прохиндеи,

А идейные хапуги.

— Что спорить, — говорит Глеб. — Хрущев был типичным сталинцем. Он был и за шута у Сталина. И репрессии проводил. И все-таки он был уникальным явлением в нашем руководстве. Вот, скажем, репрессии. Как только намечался некоторый откат волны репрессий, он с охотой шел ему навстречу. А когда шла новая волна, он ей сопротивлялся. И то, что именно он, а не кто другой выступил с разоблачением Сталина, соответствует его натуре. Я же его знал. Он был добрый и очень неглупый человек. Во всяком случае, он никогда бы не докатился до такого идиотизма, чтобы стать маршалом и награждать себя орденом Победы.

— Как знать, — говорит Учитель. — К концу его правления наметились все те мерзости, которые пышным цветом расцвели при Брежневе. Он просто не успел. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что Брежнев — это Хрущев сегодня.

— Это, конечно, верно, — соглашается Глеб. — И все-таки не так. Ты вот можешь себе представить, чтобы Брежнев, если бы его скинули, прочитал бы Солженицына и похвалил бы его? В том-то и дело. В хрущевизме еще было чувство вины за прошлое и желание освободиться от него. Брежневизм же на всех парах стремится вернуться в прошлое, возрождая пока еще только внешние его атрибуты. Помяните мое слово, пройдет еще два-три года, и мы с тоской будем вспоминать о хрущевских временах. Вы знаете, почему закрыли вход на Новодевичье кладбище для посторонних? Потому что на могилу Хрущева до сих пор носили бы цветы.

— Скажите, — спросил МНС, — были ли покушения на Сталина? Не липовые, а настоящие.

— Скорее всего, нет. Во всяком случае, документально подтвержденных не было.

— Почему?

— Он держал инициативу в своих руках и сам все время уничтожал возможных покушенцев.

— А те, кого он не знал? Очевидцы рассказывают, что он приезжал в ИКП без охраны не раз.

— А кто он тогда был? Те, кого он не знал в качестве потенциальных покушенцев, сами не знали еще, что он такое. А когда сообразили, до него добраться могли только те, кого он знал в качестве потенциальных покушенцев. В общем, это — сложный вопрос. Сам по себе его не Решишь. Нужно в общем контексте истории. Ко всему прочему тут есть еще одно обстоятельство, которое нам не понять.

— Какое?

— Принадлежность к тому времени, к эпохе. Вот ты, например, почему до сих пор не шлепнул ни одного из нынешних наших руководителей? А ведь они заслуживают это не Меньше, чем Сталин!

— Это не так-то просто. Да и что от этого изменит Разве что еще хуже будет.

— А ты думаешь, мальчики тех времен не могли расе дать так же?

— А идея возмездия?

— Возмездие несет только беспощадная историческая оценка. Остальное — ерунда. Впрочем, есть еще очень мощное средство: смех. Но, увы, мстители не способны смеяться.

Чтобы отвлечься от тоски,

Обычай есть старинный русский.

Объединяйте пятаки!

И обойдемся без закуски!

Вольем одну. И повторим.

И по другой немедля вдарим.

Друг другу души растворим,

Потом набьем друг другу хари.

А утром, ощутив едва,

Что в теле жизнь еще теплится,

Да возвратимся мы, братва,

К истокам жизни — похмелиться.

И, позабывши про тоску

И помня лишь обычай русский,

Упьемся в стельку иль в доску,

Конечно, снова без закуски.

— Наша партия ничего так не боится, как всякого рода группировок, — сказал Глеб. — Почему? Да потому, что она чует, к чему это может привести. Ведь сама партия возникла как оппозиционная группка. И даже перед революцией она была еще весьма немногочисленной. А что натворила. В наше время, конечно, никакая группа и даже партия не сможет осуществить новый переворот. Но беспорядки посеять и основательно попортить Им нервы может даже маленькая группка. Ты представить себе не можешь, что начало твориться вокруг нас, когда мы заявили о своем существовании, — мы же отпечатали наш сборник в десяти экземплярах, первый экземпляр отослали в ЦК. Занималась нами целая оперативная группа во главе с генералом! Пока не разыскали все десять экземпляров и черновики, за нами буквально в туалет ходили.

— Зачем же вы в ЦК послали? — спросил МНС. — Надо было в «самиздат» или «тамиздат» пустить.

— Это сейчас легко так советовать. А тогда мы были честными коммунистами, посты занимали, надеялись внутри партии обсудить важнейшие проблемы нашей жизни. Я и сейчас не считаю себя диссидентом и не хочу быть им. И если бы мне дали хоть малейшую возможность работать в том направлении, как я хотел, в рамках партийного руководства, я бы снова с головой окунулся в это дело.

— Не дадут.

— Конечно не дадут. А другого пути все равно нет. Я на сто процентов убежден в том, что прогресс нашего общества возможен только как прогресс руководства общества. До тех пор, пока в высшее руководство не будут выходить более молодые (от сорока до пятидесяти), образованные, способные и инициативные люди, никаких серьезных перемен к лучшему у нас не будет.

— В таком случае их вообще не будет.

— Похоже на то. Но не хочется так думать.