Йоргос Сеферис - Шесть ночей на Акрополе

Единственное, чего я добился, это то, что теперь я совершенно разбит. Теперь я знаю, что ничто не имеет значения на пути, на который я вступил с таким трудом: я знаю, что, действительно, никакое свершение на этом пути, сколь бы удачным оно не оказалось, не имеет ничего общего с моим долгом». (1926 год, 9 апреля.)

«Природа — самое противоположное душе человеческой из всего, что есть на свете. Она скотская. Чувство прекрасного не естественно. Чувство добропорядочности не естественно. Необходимость в молитве — не естественна, как не естественны необходимость в одиночестве и даже стимул, толкающий нас к природе. Человек ищет Бога, природа же равнодушна к Богу. Человек больной и человек здоровый в равной степени естественны и т. д. и т. п. Величайший титул для человека — создавать и создаваться, быть faber, artifex. Величайшее удовольствие для природы — отдаваться и следовать». (1926 год, 15 июля.)

Доходящая до отчаяния меланхолия не была безысходной.

«Прихожу с улицы домой. Моя комната. Я знаю ожидающую меня кровать, знаю о завтрашнем пробуждении и о повседневной работе. Ночь на дворе была мягкой, по улицам гулял южный ветер. Душа моя свободна, все ее окна распахнуты. Горести — неизбежная смерть, любовные чувства, которые, несомненно, кончатся, злополучие человеческого существа — кружили внутри, проникая через открытые окна, словно весенняя свежесть, но меня не беспокоили. Я пишу, не задумываясь, как мало готов я к таким вещам. Перо мое, движущееся по бумаге, приносит мне материально ощутимое удовольствие. Я курю и не задаюсь вопросом о том, что во мне; катящийся по рельсам трамвай меня не беспокоит. Я пишу без цели. Я нахожу, что хорошо делают люди, идя туда, куда они идут, и что, несмотря на все это, на ложные ощущения, обманы и множество тому подобного, нет правды, которая не исходила бы от человека. Хочу поблагодарить кого-то за данное мне спокойствие. Я пытаюсь оставить перо, чтобы подумать лучше, и боюсь, как бы мысли не нарушили равновесия. В ушах у меня стоит гул: должно быть, плеск проходящего времени. Пристани я не знаю: она мне не желанна, какой бы ни была. Я вновь нахожу пропавших ангелов, чувствую, как их крылья трепещут вокруг. Впервые у себя в комнате я обретаю чувство успокоения, перерыва, отсутствия, которое обретает городской человек в дальнем лесу. Я знаю, что… Берегись, повороты круты… Я вижу только, как там, вдали спускается с холма повергающая в отчаяние мысль, что, может быть, ты — раб счастья». (1928 год, 12 января.)

Одновременно в жизни Сефериса происходят довольно значительные «внешние события» — успешное продвижение на дипломатической службе. Он живет и как литератор: знакомится с «Воспоминаниями» Макриянниса, простота языка и искренность которых оказали на него глубочайшее воздействие; усиленно занимается творчеством французских писателей (в особенности, переводит «Вечера с господином Тестом» П. Валери), «Золотым ослом» Апулея; общается с деятелями культуры, в частности с Н. Казандзакисом, который ко времени окончательной редакции «фантасмагории» пользовался общеевропейским признанием (прообраз Лонгоманоса), и с франкоязычным румынским писателем П. Истрати (прообраз «болезненного последователя гения» еще более экзотической национальности — «не то литовца, не то латыша»); пишет свои стихи («Настрой одного дня» и «Письмо Матью Паскаля».)

Тогда же Сеферис пытается писать, как он сам тогда считал, «роман»: «На этой неделе я пытался продолжать „Акрополь“. Можно сказать, что я доволен. Впрочем, думаю, единственное, что я могу сделать теперь, это писать стихи».(26 января 1928).

В августе 1929 года Министерство поручает Сеферису сопровождать Э. Эррио, писателя и политика, мэра Лиона, бывшего премьер-министра Франции, в поездке по Греции. Эта поездка, безусловно, оказала благотворное воздействие на Сефериса. «Как ни странно, поездка с Эррио отучила меня от афинских привычек… Я всегда говорил, что Афины — худшее место во всей Греции. Чтобы вернуться к жизни, нужно путешествовать по провинции». [184] I. Τσάτσου. Σ. 277.

Возвратившаяся из Лондона сестра Сефериса Иоанна находит его в состоянии вдохновения: он пишет цикл «Слово любви», посвященный Жаклин.

В 1931 году выйдет первый сборник стихотворений Сефериса (издан в 200 экземпляров за счет автора). Вскоре после этого Сеферис снова покинет Афины, чтобы стать вице-консулом в Лондоне.

Этот сборник — «Поворот». На нем впервые появится новое имя поэта, которое станет именем, соответствующим его «долгу», и останется с ним и после жизни. И еще на этом сборнике впервые появится его ныне уже всемирно известный знак — горгона греческого фольклора, сказочная женщина, олицетворяющая морскую стихию.

Об «Акрополе» он забывает. Только в начале 1954 года Сеферис вдруг снова обращается к давно оставленной рукописи и более полугода испытывает вдохновение от работы над ней.

Вот резюме, составленное после работы над этим новым «Акрополем» (машинописный вриант):

«В январе (1954 года), приводя в порядок мои старые бумаги, я нашел папку с рукописями 1926–1928 годов. Это были фрагменты довольно продвинутой повести, „романа“, как называл я это тогда. Они навели меня на весьма дерзкую мысль собрать их и соединить таким образом, чтобы их можно было читать. Так я увлекся настоящей работой, публиковать которую не намерен. Работая, я пытался как можно тщательнее следовать бумагам, воздерживаясь от мыслей и чувств, возникших у меня под воздействием тех или иных лиц или обстоятельств после 30-х годов. Время действия — 1925–1927 годы, фазы луны — 1928 года. С целью достижения единообразия мной сделаны языковые исправления.

Излишне подчеркивать, что все персонажи — создания воображения». (15 августа.)

А вот заметки Сефериса на варианте, написанном от руки:

«Начато летом 1926 года (ночью 26 мая), продолжено и оставлено — около 1930 года.

Второй вариант: Бейрут, 9 января — 15 августа 1954 года.

Основа — 1925–1926 годы с выходом на 1927 год. Есть также детали более поздние, но не позднее 1930 года. Даты, дни недели и фазы луны — 1928 года. Страстная Неделя помещена произвольно (?). Характеры остаются в 1925–1928 годах.

Таково это произведение. При желании его можно уничтожить или (если бы было материальное время) легко сделать пятитомным. (Бейрут, 15 августа 1954 года)».

«Вот уже десять дней оргазм писания — я весь в мечтаниях и видениях, ни до чего мне нет дела, не могу думать о заработке. Я думал, что так я уйду от подневольного труда, — не принимая решения, но неосознанно, поглощенный настоящей жизнью». (Вторник, 19 января 1954 года.)

«О, если бы только могли представить, что я переживаю, когда пишу „Акрополь“!

Driving power — tremendous.

Боже мой, писать — прекрасно, но ведь невозможно пережить это вновь в повседневной жизни!» (Суббота, 23 или 30 января 1954 года.)