Михаил Садовский - Ощущение времени

— Для кукольного. Понимаешь, — торопливо объяснял Степан, — Юбилей же! Они заказали пьесу, а не подошла… не знаю уж кому, почему… срочно нужна замена!

— Какая замена, какой юбилей? Ты что, совсем тронулся? Я не умею!..

— Додик… спокойно! — пробасил Степан наставительно. — Ты всё умеешь! Пьеса для кукольного театра к юбилею Октября.

Додик уже кипел.

— А! О советской власти! — еле сдерживаясь, догадался он.

— Да! — радостно подтвердил Степан.

— Ага… это значит так, — стал фантазировать Додик, — ну, примерно, с октябрятами… нет, с пионерами на борту… ракета… ракета с пионерами на борту летит на неизвестную планету! Так?

— Ну, ну, — искренне увлечённо подтвердил Степан.

— И там они рассказывают, ага… значит, рассказывают, как хорошо живут… ну, в общем: «До чего же хорошо кругом!» — пропел он.

— Самарский, я знал к кому обратиться! — радостно ответил Степан. — Ты гений.

— Ты что, серьёзно!? — возмутился Додик.

— А то! — возразил Степан… — Слушай… только не перебивай! Значит, так. Аванс нам дают сразу, как подпишем договор. Четверть суммы, ну, это неважно… условия я обеспечиваю: ложимся в больницу…

— Что? — уже совершенно ошеломлённый напором, изумился Додик.

— Додик, — запротестовал приятель, — Я же просил не перебивать. Ложимся в больницу на месяц, на обследование.

— На какое ещё обследование, чёрт возьми?

— Ты газеты читаешь? Ты что никогда не видел информашек: такой-то и такой-то прошёл обследование в больнице номер… ну, Додик, не смеши меня — все же так делают — это оплачиваемый отпуск… ну, поставят тебе клистир, сделают кардиограмму и вколют в задницу двадцать раз по кубику Б-6, ну, что ты, помрёшь? Зато отдельная палата, окна в парк, трёхразовое питание и свободный режим — гуляй, пиши… а вышел — за каждый день бюллетеня по червонцу из Литфонда… И… ты что, с Луны упал? Додик, ты где, алё?

Додик молчал, ошеломлённый.

— Ты что, уже пробовал?

— Не смеши меня… все так делают. Все. Понял, все! Главное завотделением заиметь знакомого, лучше знакомую в хорошей больнице… Ты посчитай, сколько заработаем! Ну, купишь потом букет роз и бутылку шампанского доктору: «Ах, спасибо! Как вы укрепили моё драгоценное! Огромное спасибо!»

— Да я пропью всё, что заработаю, сразу!..

— Ты что, начал пить? — совершенно серьёзно поинтересовался Степан, пытаясь разглядеть на лице Додика следы пагубного пристрастия.

— Вот как раз после этого и начну с тоски… слушай, Стёпа… я для этой авантюры не гожусь… Рылом не вышел.

Степан долго разглядывал собеседника, встав напротив него, наконец, убедился, что уговаривать бесполезно и посетовал:

— Жаль… классная идея.

— Ты о чём? — вздрогнул Додик, взбудораженный догадкой.

— Да о ракете… пионерах.

— Ты что, серьёзно? — теперь Додик пристально разглядывал лицо Степана, думая, что его разыгрывают.

— Конечно, серьёзно! — огорчился Степан.

— Дарю, — тоже серьёзным тоном ответил Додик, еле сдерживаясь от смеха. — И что, прямо кукольные пионеры будут у тебя на ширме?

— А почему нет? Чапая вон в мультике новом пустили в атаку! Очень эффектно получилось! Не видел? Музычка такая… галоп… классно!

— Дарю! — ещё раз подтвердил Додик и протянул руку.

— Ладно, — с полным недоверием промямлил Степан и ушёл.

Что стало с пьесой, Додик тогда так и не узнал, а вот идея насчёт больницы постепенно проросла… когда несколько человек подтвердили то же самое…

Теперь настала пора её реализовать.

Звонить из дома он не мог и уже через две минуты говорил из автомата на улице:

— Зинаида Михайловна! — произнёс он насколько мог басовито.

— Да! — недовольно и даже сердито ответила трубка незнакомому голосу.

— Хм, хм… — на большее артистических способностей Додика не хватило, и он уже продолжил обычным тоном: — Зинулечка!.. — после паузы трубка радостно откликнулась:

— Додик!

— Я! — диалог стал лёгким и непринуждённым, — Зинулечка! Ты же знаешь, как я тебя люблю!

— Соскучился?

— Ага!

— Что, всех баб растерял?

— Зинуля, ты неподражаема — всегда зришь в корень!

— И что теперь?

— Ремонт! У нас есть возможность беспрепятственно видеться каждый день, в любое тобой назначенное время.

— Вот как?!

— Поговори, пожалуйста, со своей матроной… она давно мне советовала пройти курс витамина Б… не помню какого, ну, это не имеет значения.

— Милый Додик, для того, чтобы пройти курс витамина Б, не знаю какого, вовсе не надо ложиться в стационар, а надо приходить сюда, к нам в поликлинику, и я с удовольствием буду колоть твой неусидчивый задик.

— И всё!? — возмутился Додик.

— Всё! — ответила трубка.

— Зинуля, послушай, у меня очень серьёзный сопутствующий синдром!

— Да?

— Точно!

— Какой же? — Додик на секунду замешкался, и когда Зина уже готова была прощаться, резво затараторил: — Значит так! Слушай сюда, как говорят в Одессе. Первое — я отощал от невыносимо тяжёлой работы и скверных условий жизни, второе — все ресурсы кончились, а время — мёртвый сезон, и третье, — главное… Приготовься!

— Ври, ври дальше.

— Зина, я закончил повесть!

— Правда!? — буквально вскрикнула трубка.

— Клянусь честью, честное пионерское, чтоб мне с места не сойти… — начал тараторить Додик, чувствуя удачу… — И я даю слово тебе её прочесть, ты будешь первая… первый читатель, — поправился он, — но…

— У тебя всегда «но» Додик!

— Но — это означает, что сначала я должен её отредактировать в спокойных и стерильных условиях вашей замечательной больницы, больше негде, но не в палате № 6…

— Додик… ты бываешь серьёзным? Хоть иногда!..

— Да. Когда вижу тебя или твою святую сестру Светочку со шприцем в руках, а я уже лежу на животе… со спущенными, извините, штанами и этим самым местом кверху.

— Хорошо, — сказала трубка… — Возьми направление у участкового и приходи завтра… только с самого утра… понял?

— Зина, Зина! Позволь я скажу тебе гадость! До завтра не дотерплю!

— А ты только это и умеешь!

— Зиночка! Как хорошо, что я на тебе не женился!

— Да?!

— Да! Потому что неизменно вижу, как ты очаровательна, раз, а если бы женился, привык бы и — баста, и второе — ты бы никогда не положила меня в свою палату и так бы не ухаживала за мной, потому что это была бы семейственность, а так… ты мой первый слушатель, любимый читатель, а главное, я по-прежнему и неизменно в тебя влюблён!

— Болтун!

— Это вечно! — серьёзно сказал Додик.

— Что болтун? — возмутилась трубка.

— Что влюблён! Зина!.. Поверь мне!

Длинные ночи в больнице. Тишина наполнена страданием. Она медленно плывёт по коридорам незримым облаком и впитывает в себя все шёпоты, шорохи, стоны, всхлипы, тяжёлые вздохи, молитвы и благословения, призывы и проклятия, просьбы о жизни и смерти… она тяжелеет к рассвету и давит на каждого, заставляя забыться, а утром сбрасывает с себя всё, что тащила в тишине, чтобы с наступлением ночи приняться за ту же работу… только ветер за окном, задевающий листья, напоминает, что есть другие звуки, другая тишина, другая жизнь…