Эльмира Нетесова - Последний шанс

Человек достал телефон, набрал, ни на что не надеясь, Шуркин номер и чудо, услышал знакомый голос:

— Шура, это я, здравствуй. Знаешь, у меня горе, не стало отца! Не могла бы ты приехать? Он очень любил нас всех. И тебя, и сына, и даже меня дурака. Я понимаю, что не хочешь возвращаться в прошлое. Но прошу, в последний раз уважь память отца.

— Он у тебя? Ты у гроба сидишь?

— Нет! Хоронить будем завтра. Сразу из церкви, после отпевания. А теперь он в морге. Его готовят к похоронам.

— Так ты один? Зачем мне приходить? Я завтра могу приехать прямо на кладбище.

— Я понимаю. Но мне невыносимо тяжело и только ты сможешь все понять. Можно мне приехать за вами?

— Ладно! Последнюю просьбу покойного надо выполнять, — ответила на вздохе, добавив короткое:

— Приезжай, — и назвала адрес.

Димка увидел Шурку, ожидавшую его на ступенях дома.

— Где сын? — спросил волнуясь.

— Он учится. Уже уехал туда. Зачислили. Ему все понравилось. Он не захотел продлить каникулы. Я его поняла и не стала настаивать.

— Ты сказала ему, что дед умер?

— Иван позвонил. Сын обещал приехать на похороны, если его отпустят. Деда он любил. Они дружили.

Димка глянул на жену. Она резко изменилась. Выглядела подтянутой, серьезной и уж очень деловой. Куда делась знакомая, совсем домашняя, своя Шурка? От нее осталось только имя.

— Ты навещала отца в больнице? — глянул на женщину краем глаза.

— Конечно, была. Мы с ним долго говорили. Тема все та же, прежняя. Он просил помириться с тобой. Много рассказывал, как жили вы раньше вдвоем. И всегда подчеркивал, что сын не должен жить без отца. А еще убеждал, будто люди решившись на развод в первом браке, душу свою обрекают на горе. И хотя сам много баб имел, первую любовь через всю жизнь, до последней секунды в душе сохранил.

— А ты подала на развод?

— Документы уже готовы. Все собраны, осталось в суд отнести, — спокойно оглядела Димку.

— Дома продолжим разговор! — затормозил человек машину у своего подъезда. Открыл дверь, подал руку Шурке, помогая вылезти из машины. Женщина удивилась. Даже беременной никогда не помог, а тут такая учтивость. Да и на крыльцо помог подняться, придержал под локоть.

— Ой, как у тебя холодно и темно! — вошла в квартиру, закрыла открытое окно, включила свет.

— Давай приготовлю кофе! — предложил Димка.

— Поздно. Лучше чаю…

— Шура! Я понимаю, как нелегко переступить обиду. Но мне не раз приходилось ломать себя. Знаю, трудно дается. И все же прошу, прости меня. Вернись ко мне! Насовсем!

— Не стоит! Ты и впрямь не любил меня! Зачем до конца жить по принужденью. Мы взрослые люди. К чему ложь между нами?

— Шурка! Родная моя! Ну, выпалил дурак! На самом деле все иначе. Кто сумел бы вынести твои оскорбления и наезды, если бы не любил? Как смог бы прожить с тобой столько лет? Если б не любил, не позвонил бы, не звал и не ждал тебя! — убеждал женщину.

— Не надо уговаривать себя. Ты и сам не веришь ни в одно слово, сказанное тобой. Придумал по ходу и применил по случаю. Ты никого и никогда не любил. Целых две недели не приходил к умирающему отцу. Это ли не кощунство. А ведь он жил для тебя и дышал тобой. Только перед смертью все понял. И сказал, что, наверное, не свидитесь перед кончиной, не успеет сказать, что хотелось. Ты был в загуле и опустился на самое дно. Ты никогда не умел жить самостоятельно и держать себя в руках. А все потому, что с самого детства привык рассчитывать на отца, на друзей, на меня. Сам по себе ничего не значишь. Ты слаб как женщина и уязвим как ребенок. Ты деградировался как личность и мужчина.

— Что? Я не мужик? Ну, посмотрим! — подхватил Шурку на руки, как в молодости, и, положив сопротивляющуюся на диван, тут же выскочил из брюк.

— Димка, отстань отморозок! Я не хочу тебя!

— Тихо, Шурка! Ты моя жена! Выполняй свои обязанности супруги! — обхватил бабу, вдавил в диван.

— Пусти, слышишь!

— Успокойся, — отвернул лицо от ногтей, перехватил руку, пытавшуюся ударить.

— Нахал. Если б я знала, зачем зовешь!

— Раньше бы пришла, правда? — овладел бабой.

— Ласточка, цветочек мой! Любимая моя! — ласкал жену. Шурка никогда не слышала от Димки ничего подобного, растерялась, утихла, поверила.

А какой бабе не хочется быть единственной, родной, самой лучшей и желанной? Очень редко слышат эти слова женщины, потому, сразу умолкают, прощают множество обид, забывают грубости и измены. Шурка не стала исключением. Да, Димка многого не умел и не знал. Но хорошо изучил женскую психологию и понимал, и соглашался с теми, кто говорил, что бабы любят ушами.

Димка только теперь понял, как он соскучился по Шурке, как ему не хватало ее.

— Солнышко, лапушка, красавица моя, — шептал человек, радуясь обладанию. Сколько времени прошло, как они расстались? Димка понял, ни одна подружка не заменила жену, не смогла подменить ее.

— Полежи, я сам принесу тебе кофе. Нам надо о многом поговорить, — предупредил бабу.

— Знаешь, а ведь я и впрямь стал тонуть. Завяз в пьянке. Как только вы ушли, я потерял себя. А тут просидел у отца две недели. Совсем измучился. Звонил тебе, но ты не ответила. Сын тоже не захотел говорить со мной. Отец отпустил меня выспаться. А я ударился в загул. С кем был и пил, даже не помню. Очнулся на скамейке, Иван со Степкой разбудили. Если б не они, там бы и умер, — почувствовал, как дрогнула Шурка.

— От них узнал, что меня помели с работы за прогулы! Они же сказали об отце. Я вовсе прокис. Ну, хоть в петлю лезь. Из одной пропасти в другую упал. Как выбраться? Ведь и зацепиться не за что! Хорошо, что дружбаны не бросили. Вместе подготовили похороны. Подсказали где и как сделать поминки. И даже договориться успели. Чтоб я делал без них, ума не приложу. А и с тобой наладил. Отец очень просил, чтоб мы помирились. Но тебя в городе не было. Ты отозвалась на звонок Ивана. Со мною не стала говорить.

— Димка, меня даже отец не упрекал, когда с ним увиделась в больнице, а ты опять наезжаешь! Сам виноват во всем! — вспыхнула Шурка.

— Я и не отрицаю, конечно, такой и есть, козел и отморозок! Видно, с горбатой душой в свет выкатился. Одно знаю точно, не выжил бы без тебя!

— Ну, это ты не говори! Баб у тебя всегда в избытке. Я ревновать устала и сбилась со счету! — призналась Шурка.

— Это просто бабочки! Всего-навсего подружки на одну ночь. Без имени и тепла. Ни одна из них уже утром не помнится. А вот любимая, жена, одна на всю жизнь. И сколько баб не поменяй, в душе до самого конца лишь одно имя живет. Кто говорит о второй иль пятой любви, сам себе брешет. Потому что у каждого человека лишь одно сердце. Отгорев однажды, умирает оно. Потому как не дано родиться из пепла второй жизни, — опустил мужик голову и сказал тихо:

— Истинную правду сказал тебе, голубушка! Не таи на меня зло, не держи обиду. Прости и забудь мои проказы и шалости. Я, конечно, не лучше, но и не хуже других. И ты всегда единственной останешься, потому что любила меня и я это знал.