Дмитрий Старков - Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT

Ну что ж, рассказ вышел неплох. Но, если честно, это же не его рассказ! Он просто изложил по-своему сюжет Авраама Дэвидсона. Наверное, потому все и двигалось лучше некуда. А вот с романом — как теперь и что?

Вздохнув, Петяша раздавил в пепельнице окурок сигары, вновь открыл файл с началом нового романа и тупо уставился в монитор. Мир все так же был бессилен служить пищей для сознания.

Димыч проснулся с рассветом — внезапно, будто что-то толкнуло в бок — да так и не смог заснуть снова. Против ожидания, домашний покой не смог сгладить, вычистить из памяти всю вчерашнюю (да и не только вчерашнюю) мерзость. К тому же, стоило только отвлечься, перед глазами словно бы вновь появлялась Катя, обнаженная, неодолимо желанная, и вместе с тем, до дрожи омерзительная. Чтобы не думать о ней, Димыч созвонился с Игорем, подняв его, по Игоревым понятиям, ни свет ни заря (да еще — с жестокого похмелья) и договорившись о совместном походе к Петяше; обзвонил без особой нужды еще нескольких знакомых и лег было на диван читать приобретенный месяца два назад в букинистическом странный роман под названием «Herovit's World».

Однако чтение требовало слишком большого напряжения. Стоило хоть малость расслабиться, снова появлялось перед глазами, заслоняя строчки, обнаженное тело Кати. В голове без конца прокручивалась, точно записанная на коротенькое колечко магнитофонной пленки, мысль.

Неужели же вправду схожу с ума?

Возможности повредиться в уме, потерять себя, утратить способность наслаждаться анализом окружающего Димыч всю свою жизнь боялся больше всего на свете. До судорог. До пронзительного холода в животе. Казалось… нет, даже не казалось, а как-то так ощущалось на самом темном и глубоком уровне подсознания, что это должно быть страшнее самой смерти.

Неужели же, вправду? И все из-за какого-то…

Да, теперь, несмотря на давнюю дружбу, Петяша и впрямь казался ему жутким, опасным ничтожеством, каким-то непонятным образом завлекшим его, Димыча, в ту область деятельности, где он, Димыч, заведомо проиграет, и дожимающим, добивающим его, беспомощного…

Димыч с остервенением швырнул книжкой об стену, что заставило встрепенуться забытую было боль в раненой руке.

Хуй тебе, тварь!

Он вовсе не спятил. Он просто немного устал. Он отдохнет — совсем чуть-чуть, самую малость! — и еще покажет этой похотливой, бессмысленной, отвратительно везучей скотине, что мир по праву принадлежит тем, кто умеет, не полагаясь на слепую удачу, встречать врага лицом к лицу, опираясь лишь на холодный разум!

Ледяная, спокойная злоба, словно бы переполнившая тело, заставила Димыча упруго вскочить с дивана. Пора! Сейчас он, не дожидаясь вечера, отправится к Игорю и…

Из прихожей раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, Димыч в три широких шага подошел к аппарату и снял трубку. Звонили, оказалось, со службы — ни раньше ни позже, а именно в данный, самый неподхолдящий для этого момент служебные дела неотложно требовали его, Димычева присутствия.

Повесив трубку, Димыч снова выругался и принялся одеваться. Ладно, успеет он и туда и к Игорю, все равно последнему нужно, похоже, как следует выспаться и избыть похмельную головную боль.

Освободился Димыч лишь к вечеру, как раз вовремя для того, чтобы успеть за Игорем в назначенный срок. Он подкатил на такси к его парадной и, поднимаясь по лестнице, увидел, что знакомая, крытая тускло-коричневой краской дверь с заткнутым винной пробкой отверстием от глазка, распахнута настежь.

Из квартиры чуть слышно доносился плач.

Холодея, Димыч шагнул в квартиру и машинально прикрыв за собою дверь.

В кухне, начинавшейся сразу за крохотным «предбанником», который и прихожей-то не назвать, сидела спиною к дверям, спрятав лицо в ладонях, Валентина. Плечи ее вздрагивали.

— Что… — Димыч осекся, проглотил холодный ком, подступивший к горлу вследствие недобрых предчувствий. — Что случилось? Где Игорь?

— У… у… у-умер, — сквозь рыдания отвечала Валентина.

— Как?!

Метнувшись к столу, Димыч изо всех сил сжал плечи плачущей женщины, встряхнул и снова почувствовал на всю жизнь врезавшийся в память неопрятный запах. Волна знакомого омерзения точно накрыла его с головой.

— Как умер? Отчего?! — превозмогая себя, спросил он.

— От инсульта, — неожиданно зло, отрывисто ответила Валентина. — Убери руки.

Реакция ее заставила Димыча сбавить тон.

— От какого еще инсульта? В его-то возрасте?

Из последовавшего за сим рассказа выяснилось, что накануне, поздно вечером, к Игорю заявились двое коллег-журналистов, дабы вместе отметить какой-то свой журналистский успех. Отмечание длилось едва не до утра, затем Игорь, выпроводив гостей, лег спать, был разбужен его, Димыча, телефонным звонком, немедленно после которого его и прихватило. Да так прихватило, что даже до приезда «скорой» не дотянул.

Такие дела.

По мере осознания масштабов происшедшего Димыч все больше и больше исполнялся страха и недоумения.

Как же так? Сроду он никогда на здоровье не жаловался…

Одним словом, к концу сбивчивого, то и дело прерываемого плачем повествования Димыч полностью утвердился в мысли, что смерть Игоря вызвана не только естественными причинами. Тот факт, что убежденность эта ни на чем пока не основана, его не волновал. Он был уверен на сто процентов, он знал, что не ошибается, и все тут!

— С кем он пил? — резко спросил Димыч, стоило Валентине замолчать и снова спрятать лицо в ладонях. — Фамилии, адреса; ну!

Ему лишь с огромным трудом удавалось преодолевать брезгливое отвращение от вынужденного общения с той, которая когда-то воспользовалась им, точно игрушкой, и не шибко бережно отложила в сторону. Но загадку во что бы то ни стало следовало разрешить до конца.

Интересно, подумалось некстати, а она меня узнает?

При этой мысли он вдруг помимо хозяйской воли поднялся, отвердел в штанах, совсем как тогда, в санатории… Теперь к брезгливости присоединилось и невыносимое отвращение к самому себе.

Еще не хватало, чтобы увидела…

— Калашников и Гилев, — не поднимая лица от ладоней ответила Валентина. — Адреса в том большом коричневом блокноте, возле телефона, сам найдешь. Переписывай и уходи. И… не появляйся больше здесь, ради бога!

Выйдя из парадной, Димыч вдруг почувствовал необычайную усталость и, вдобавок, неприятную сосущую пустоту где-то чуть ниже узла галстука. Воздух, только-только начавший остывать к ночи, показался отчего-то до содроганья холодным. Он дошагал до ближайшей дворовой скамейки, тяжело опустился на отполированные множеством задниц брусья…

Ничего, ничего… Просто немножко устал. Сейчас отдохну малость, и…

Что делать дальше, Димыч представлял себе совершенно отчетливо.