Альбер Коэн - Любовь властелина

Да, именно силой, поскольку своим богатством, своими союзами, своими дружбами и отношениями они властны приносить вред. Из чего я могу заключить, что ваше почтительное отношение к культуре, уделу правящего класса, в конце концов, в глубинном смысле, оказывается почтительным отношением к возможности убивать, почтение это тайное и вам самой неведомое. Конечно, вы улыбаетесь. Все они улыбаются, все пожимают плечами. Моя правда горька.

Вечное преклонение перед силой. Ох уж эти подчиненные, расцветающие в лучах внимания шефа, их любящие взгляды, обращенные к власть имущему, их заранее готовые улыбки, их искренний смех в ответ на его идиотскую шуточку. Искренний, да, и это самое ужасное. Потому что под заинтересованной любовью вашего мужа ко мне есть другая любовь, подлинная, незаинтересованная, мерзкая любовь к власти, преклонение перед способностью причинять вред. Ох уж эта его вечная очарованная улыбка, его влюбленное внимание, его почтительный изгиб спины, когда я говорю с ним. Так в зоопарке, когда большой бабуин входит в клетку, все остальные бабуины-самцы, молодые или мелкие, становятся на четвереньки, в женственную позу доброжелательности и гостеприимства, во влюбленную позу вассала, чувственно признавая и почитая его способность убивать и причинять вред, — вот как бывает, когда большой грозный бабуин входит в клетку. Почитайте книги об обезьянах и вы увидите, что я говорю правду.

Кругом одно бабуинство. Бабуинство и животное преклонение перед силой, почтение перед военными, обладателями способностью убивать. Бабуинство — почтительное волнение во время парада, когда проходят тяжелые танки. Бабуинство — все эти крики энтузиазма, когда один боксер вот-вот победит, бабуинство — все подбадривающие вопли публики. Давай, оглуши его! И когда один посылает другого в нокаут, они гордятся возможностью потрогать его, похлопать по спине. Это спорт! — кричат они. Бабуинство — энтузиазм во время велогонок. Бабуинство — история про обращение негодяя, которого поколотил Джек Лондон и который, будучи побитым, тем не менее забыл собственную ненависть и теперь обожает своего победителя.

Кругом одно бабуинство. Толпы бабуинов, одержимых рабством, трепещущие толпы в оргазме страсти при появлении диктатора с квадратным подбородком, хранителя способности убивать. Бабуины — подчиненные, протягивающие руки, чтобы коснуться руки начальника и причаститься его власти. Бабуины — все эти атташе кабинета министров, благоразумные и религиозные, стоящие за спиной министра, когда он подписывает договор, и спешащие поднести промокашку и удостоиться чести промокнуть драгоценную подпись, ох уж эти преданные маленькие бабуины! Вылитые бабуины — министры с растроганными улыбками, окружившие королеву, которая целует маленькую девочку с букетом. Совершенно бабуинская улыбка играет на губах Бенедетти на заседании шестой комиссии, пока старик Чейни читает свою речь. Ох уж эта улыбка на жирном лице негодяя, которую чувство преклонения сделало доброй, чистой, нежной. Но улыбка эта означает еще, что он любит себя в любви к патрону, поскольку чувствует себя причастным к выступающему Величию.

И те бабуины — кретины, которые вхожи к итальянскому диктатору и которые расписывают мне очаровательную улыбку этого животного, его улыбка по сути такая добрая, говорят они, ох уж это их преклонение перед сильным. И те бабуины — кто восхищается добрыми поступками Наполеона — того самого Наполеона, который говорил: «Что для меня пятьсот тысяч убитых?». Они вечно в позиции слабого перед сильным, и малейшая мягкость, проявленная сильным, им кажется чарующей и обворожительной. В театре они всегда бывают так тронуты неожиданным добросердечием сурового полковника. Рабы! Но если человек и вправду добр, они его обязательно расценят как в некоторой степени болвана. В театре, например, злодей никогда не бывает смешон, но добрый человек часто, очень часто вызывает смех. Даже в самих словах «добрый малый» или «добряк» есть какой-то презрительный оттенок. Да и не называется ли служанка словом «бонна», то есть «добрячка»?

Бабуинихи, преклоняющиеся перед силой, — американки, взявшие приступом купе принца Уэльского, ласкавшие подушки, на которых он сидел своим задом, и подарившие ему сшитую ими пижаму — каждая сделала по стежку. Эта история — чистая правда. Бабуинская буря восторга охватила недавно Ассамблею после шутки английского премьер — министра; президент едва не удавился. Шуточка была так себе, но, чем выше поставлен шутник, тем лучше принимают шутку, таким образом, их смех есть не что иное, как оценка мощи.

А что, как не бабуинство и преклонение перед силой, есть снобизм — желание приобщиться к компании могущественных и высокопоставленных. И если тот же принц Уэльский забудет застегнуть последнюю пуговицу жилета, или если в дождь закатает брюки, или, из-за фурункула под мышкой, будет высоко поднимать руку при рукопожатии, бабуины быстренько перестают застегивать последнюю пуговицу, быстренько начинают закатывать штаны, быстренько начинают держать при рукопожатии руку колесом. Бабуинство — интерес к дурацким романам принцесс. А если королева рожает, все дамы желают знать, сколько грамм весил ее червячок при рождении и какой у него титул. И невероятный бабуин — тот агонизирующий солдат, который пожелал увидеть свою королеву перед тем, как умереть.

Бабуинство также — у женщин ужасный зуд непрерывно следовать моде, которая представляет собой имитацию правящего класса и желание к нему принадлежать. Бабуинство — обычай носить шпагу у высокопоставленных персон — королей, генералов, дипломатов и даже академиков, шпагу, которая означает способность убивать. А уж совсем высшее бабуинство — то, что они, чтобы выразить свое высшее почтение перед Тем, Кого более всего почитают, и любовь к Тому, Кто наиболее любим, осмеливаются говорить о Боге, что он — Всемогущий, а это просто омерзительно, поскольку означает их кошмарное преклонение перед силой, возможностью приносить вред и в конечном итоге возможностью убивать.

Это животное преклонение проявляется во всем, даже в языке. Все слова, связанные с понятием силы, всегда несут оттенок уважения. «Великий» писатель, «мощное» произведение, «возвышенные» чувства, «высокое» вдохновение. Постоянно возникающий образ молодца высокого роста, потенциального убийцы. И наоборот, у прилагательных, несущих признак слабости, всегда присутствует оттенок презрения. «Мелкая» душонка, «низкие» чувства, «слабое» произведение. И почему слова «благородный» и «рыцарственный» — слова похвалы? Это — наследство Средних веков. Единственные, кто обладал какой — либо властью, властью оружия, дворяне и рыцари были разорителями и убийцами, следовательно, их уважали, ими любовались. Род людской застали на месте преступления! Чтобы выразить свое восхищение, он не нашел ничего лучше этих двух прилагательных, напоминающих о феодальном обществе и войне, то есть об убийстве, которое и есть цель и высшая честь человеческой жизни. В средневековом героическом эпосе рыцари заняты тем, что неустанно убивают друг друга, то внутренности вываливаются из брюха, то мозг брызжет из разбитого черепа, то всадника разрубают пополам на всем скаку. Благородно! Рыцарственно! Да, застали на месте преступления! Физическая сила и способность убивать наделены идеей душевной красоты!