Алекс Шталь - Ваше дело

– Не знал я, что Манукян пробуждает в тебе такие желания! – сказал Андрей, погасив таким образом «хорошее» настроение разгулявшейся компании.

– Ты – полегче! – среагировал на остроту Андрея Петухов. – Кто кого возбуждает, это мы ещё как-нибудь обсудим. – И уходя от непонравившейся ему темы, добавил:

– Ты успокойся, про ключ ара даже не знает.

– Так вы украли ключ у спящего каптёрщика? – спросил Андрей, поражённый таким откровением плохо контролирующего себя Петухова. Он вспомнил вдруг, сколько раз Манукян не мог найти в каптёрке то одну, то другую вещь. Каждый раз он, краснея, объяснял старшине, что видимо где-то обсчитался. Старшина верил Манукяну, считавшемуся в роте человеком честным, не подверженным всяким порокам. Но видно было, что неприятный осадок от всех этих недостач у старшины всё же остаётся.

– Дрон, не кипятись! Украденное не возвращают, а мы этот ключик положим прямо под тёплую щёчку твоего дружка ары, – сказал Петухов. Видимо, до него начало доходить, что с точки зрения Андрея, шалости перешли в разряд более серьёзных проступков.

Кучмай и Богданец тоже это почувствовали. На их лицах застыло выражение растерянности. Наконец, положив руку на плечо Петухова, Кучмай сказал:

– Петюня, може мы в бытовку перебазируемся?

– Да! – поддержал его Богданец. – Там и музон е! Та ещё ентот…, как его мать?… Во! Вертилятор!

– Вентилятор, во-первых. Хохол ты неграмотный. – Петухову явно не нравилось происходящее. – Во-вторых, я отсюда никуда не пойду! – закончил он.

– Тогда, мне остаётся только одно, – твёрдым голосом сказал Андрей и заметил, что на него все смотрят, оставив свои пьяные мысли на потом. – Мне остаётся – позвонить дежурному по части и таким образом прекратить вашу посиделку. Устраивает?

Кучмай и Богданец начали заворачивать остатки закуски в расстеленные на столе газеты. Петухов молча за всем этим наблюдал, сверля их взглядом. Когда на столе осталась только одна недопитая бутылка водки, стоявшая перед Петуховым, Кучмай сказал:

– Петюня, так мы в бытовке догуляем. Приходь до нас…

Он и Богданец направились к двери. Петухов проводил их таким взглядом, каким смотрят на предателей.

У самой двери Богданец поднял стоявшую на полу сумку, которую Андрей, когда вошёл, не заметил.

– Это что? – спросил Андрей, показывая на сумку.

– Це? Да це, так – фигня, – сказал Богданец, не отвечая на вопрос.

– Покажи! – приказным тоном сказал Андрей.

Богданец и Кучмай переглянулись. Немного потоптавшись и демонстрируя явную нерешительность, Богданец поставил сумку на пол и, указав кивком головы на Петухова, сказал:

– Нехай вин показуе. Пидемо, чи що, Лёха? – и вытолкав приятеля из каптерки, он тихонько прикрыл дверь, ещё раз перед этим зыркнув на Петухова.

Андрей посмотрел на Петухова. Тот всем своим видом изображал бомбу, которая вот-вот взорвётся. Гладыш, видимо, ещё не решил, кто здесь прав, поэтому, развалившись на стуле, делал вид, что его это всё не интересует, активно ковыряя спичкой в зубах.

– Петухов, что в сумке? – спросил Андрей более мягким голосом. Если хитрый и подлый Богданец требовал, чтобы к нему обращались на командных нотах, то Петухова этим можно было только разозлить.

– А я откуда знаю!? – изобразив на лице удивление, сказал Петухов. – Это хохлы сумку бросили, а не я. А потом, она же к тебе ближе, возьми и посмотри.

Национализм был для Петухова возможностью оправдать свою никчёмность. С утра до вечера он поливал на чём свет стоит ненавидимых им «хохлов», «чурок», «чухонцев» и прочих «нехристей». Только уважаемого всеми Манукяна, он никогда не обзывал ни одним обидным прозвищем. Зато Манукян воткрытую называл Петухова «калхозником».

С ударением на «а»!

Однажды Андрей поправил своего приятеля, объяснив, что слово «колхозник» пишется через «о». Потому что….

Но, недослушав его объяснения, Манукян, сказал:

– Да ты что, Андрон, думаешь если я не русский, то и говорю неправильно? Э-э-э! Всё это я знаю! И про колхоз, и про молоко… Просто в случае с Петуховым, это слово происходит от слова «кал»! Понятно, Андрон?

Андрей, некоторое время не понимая, смотрел на хитро улыбающегося Манукяна, и вдруг до него дошло!

Они долго хохотали, хлопая друг друга по плечам и давясь от смеха повторяли – «калхозник, блин, калхозник»!

Вот и теперь, стоило только Петухову сказать – «хохлы», как Андрей сразу вспомнил манукяновского «калхозника». Но сейчас ему было не до смеха. Он понимал одно – Кучмай и Богданец хотели тихо вынести сумку из каптёрки.

– То есть, ты не знаешь что в сумке? – продолжал Андрей свой импровизированный допрос.

– Не-а! – Петухов, как ни в чём ни бывало, наливал себе водку. Он хотел, было, налить и Гладышеву, но тот, покачав головой, накрыл стакан ладонью. Из этого его жеста Андрей сделал заключение, что Гладыш почувствовал запах жареного.

– Ну, хорошо, – сказал Андрей, присаживаясь на корточки. – Я посмотрю, только вы оба никуда не выходите.

– Это ещё почему?! – возмутился Гладыш.

– А вдруг мне понадобятся свидетели! Вы же видели, что Богданец и Кучмай сумку оставили и ушли. Может, в ней краденое!

Подёргав «молнию», Андрей открыл сумку, заметив краем глаза, что Гладыш и Петухов переглянулись. Гладышев даже, вроде, привстал, но Петухов жестом усадил его на место.

– Одна, две, три, – считал Андрей оказавшиеся в сумке банки с тушёнкой. Контролируя боковым зрением сидевших за столом, он отметил, что как только он открыл сумку, эти двое, как по команде, закурили.

– Итого – двадцать банок. – Андрей поднялся и, посмотрев на пьяных дружков, спросил: – Ну что, звоню дежурному по части? Ты, Гладышев, и ты, Петухов, вы как свидетели пойдёте, или…

– Дрон, давай, по-братски эти банки поделим, и делу конец! А? – голосом потерпевшего спросил Петухов. – Дембель же на носу! Ты что, не понимаешь?

Андрей, почувствовавший себя уложившим сразу двоих бугаев на лопатки, отступать не собирался.

– Прапорщик Кучеренко попросил старшину, чтобы на время ремонта на продскладе все продукты питания, во избежание попадания в них ядовитых веществ, хранились в хорошо проветриваемых и подходящих для этого помещениях. – Сказав это, Андрей пристально посмотрел на постепенно трезвеющих солдатиков. – Для хранения тушёнки решили отвести нашу каптёрку. И вот что меня сейчас заинтересовало! – он сделал театральную паузу, – сколько раз? – он многозначительно посмотрел на Петухова и Гладышева, – сколько раз вы вытаскивали из-под подушки у спящего Манукяна тот самый золотой ключик, о котором ты, Петя, мне тут вещал? А?

Гладышев и Петухов одновременно встали. Никакой угрозы с их стороны Андрей не ожидал, но всё равно положил руку на рукоять штык-ножа. Петухов, как всякий пьяный, тянул всё ту же песню.