Метин Ардити - История одного предательства, одной страсти и трех смертей

Каждый раз, глядя на Фотини, Магда думала о том, как она худа, даже чересчур. Хватит ли у нее сил вести хозяйство? Но зато девчонка нежна и покорна, а главное, довольно некрасива. «А значит, — продолжала рассуждать Магда, — ей никогда не придет в голову обманывать мужа…»

И Магда попросила у настоятельницы монастыря разрешения познакомить свою протеже с Никосом.

— Фотини будет хорошей женой, — сказала Магда Спиросу, который в свою очередь принялся убеждать брата жениться на Фотини.

Никос нашел Фотини привлекательной. Конечно, он мог претендовать на более миловидную жену. Сам-то Никос отличался красивой и даже породистой внешностью. Но он всегда много работал, ел и спал рядом со своим братом. И ему показалось правильным и тут последовать его примеру. Два месяца спустя Никос и Фотини поженились.

Море было у братьев в крови. Через год после своего появления на Спетсесе они принялись за постройку шестиметрового баркаса — требандири, типичной для здешних мест деревянной лодки с вытянутыми кормой и носом. Требандири означает бегущая под парусом.

Не щадя издержек, они вложили в нее все свои силы и все небольшие сбережения до последней драхмы. Каждый день, закончив работу в монастыре, они без всякого перерыва и с каким-то непонятным ожесточением начинали пилить, стучать молотками и подгонять доски одну к другой до тех пор, пока сумерки не вынуждали их остановиться.

В четыре месяца построив баркас, братья взяли за обыкновение чуть ли не каждый вечер, если позволяли волна и направление ветра, уходить в море. Через два года на вырученные от рыбной ловли деньги они купили участок земли на холме Святого Николая и все с тем же необъяснимым упорством принялись возводить в этом месте дом из камней, доставленных сюда на баркасе из рыбацкой деревушки под названием Килада. Им пришлось таскать камни от причала до стройки на собственном горбу в больших кожаных мешках с ременными лямками. Дорога занимала около сорока минут. Братья работали босиком, поднимая в гору раз за разом по восемьдесят килограммов.

Площадь дома составила тридцать пять квадратных метров, он имел два этажа в высоту, на каждом по две комнаты и кухня. Спирос и Магда заняли второй этаж, на него следовало подняться по сложенной из камня со стороны фасада наружной лестнице. Никос не любил спорить, поэтому сказал, что они с Фотини предпочитают жить на первом этаже.

Двенадцать лет братья ловили рыбу сетями. Их главной добычей стал мелкий окунь, которого они продавали деревенским жителям по шесть драхм за килограмм.

В тысяча девятьсот сорок девятом году двоюродный брат Магды по прозвищу Лико-Скило, то есть Волкопес, полученному из-за его манеры ходить, заложив руки за спину и вытянув вперед шею, открыл первую на острове таверну с горячей кухней. В качестве помещения он использовал бывшую овчарню, расположенную на возвышенности в Кастели. Волкопес купил в Пирее плиту с угольной топкой, вывел на улицу вентиляцию и поднял на чердак четыре большие бочки вина, в которое бросил для вкуса собственноручно добытую смолу.

На следующий год «Посейдон», красивая гостиница, построенная на 6epeгy моря вернувшимся из Нового Света местным уроженцем, превратилась в туристический центр и стала бойким местом. После того как закончилась гражданская война, четыре года терзавшая страну, афинская буржуазия искренне, беззаветно полюбила Спетсес и привила здешним жителям свои привычки и амбиции. Ничто не казалось туристам ни слишком роскошным, ни слишком дорогим. Спирос понял, что мелкий окунь слишком простая еда для таких постояльцев и нужно разнообразить выбор: предлагать мероу, дораду и даже барабульку, необычайно вкусную рыбу, которая может стоить около двадцати драхм за килограмм. И Никос снова согласился с братом.

За полтора года каторжного труда, жертвуя всеми вечерами, когда они не выходили в море, и всеми воскресеньями, работая по двенадцать — пятнадцать часов кряду, Спирос и Никос построили требандири «Два брата». Это был одиннадцатиметровый, самый большой рыбачий баркас из всех когда-либо имевшихся на острове, притом единственный на моторной тяге. Братья приглядели в расположенном неподалеку селении Краниди трактор с двигателем мощностью тридцать пять лошадиных сил. Крестьянин, который собирался перебраться в Австралию под крыло своей укоренившейся там дочери, просто мечтал расстаться со своим сельхозагрегатом. Однако покупателей интересовал исключительно его мотор. Торговались долго, пока в конце концов не ударили по рукам. Новое благоприобретение обошлось купцам в пятьсот драхм. Дорого, но теперь они могли выходить в открытое море в любую погоду и глушить крупную рыбу динамитом.

Накануне несчастья, стоившего жизни обоим братьям Луганисам, раскрылся секpeт тринадцатилетней давности. Секрет, о котором лучше бы было забыть навсегда. Секрет, который мог бы спокойно остаться таковым, не причиняя никому вреда.

Двенадцать человек гостей с трудом уместились за большим столом на дне рождения у Лико-Скило, отмечавшего свое сорокалетие. Они сидели плотно, касаясь друг друга локтями. Братья, у которых к тому времени было по одному ребенку, пришли каждый со своими семьями: Спирос с Магдой и двенадцатилетней дочерью Павлиной, а Никос и Фотини с сыном Арисом. Последний был старше двоюродной сестры на пять лет.

Гости вели себя степенно: неторопливо ели по кусочку, словно дегустируя редкое блюдо, потроха ягненка, пили вино с привкусом смолы, говорили речи, возглашали истины, в справедливости которых не сомневался никто из присутствующих.

Тайна Никоса раскрылась, когда праздник уже подходил к концу, около двенадцати ночи, в один из тех моментов застолья, когда счастье кажется обычным состоянием, бдительность притупляется, а слабости выходят наружу. Дети задремали. Павлина, сидевшая между дядей Никосом и матерью, тоже заснула. Уставшему за день Спиросу хотелось поскорее вернуться домой, и он собрался было уже подать сигнал к отступлению, однако, когда попытался поймать глазами взгляд брата, ему это не удалось.

Никос смотрел на Павлину как заколдованный и улыбался с какой-то отеческой нежностью. «Так не смотрят на дочь брата, — подумалось тогда Спиросу. — На собственного ребенка — да, но не на племянницу». Он проследил за взглядом брата. Никос уже отвел глаза от Павлины и переглянулся с Магдой, потом его взгляд опустился на ее грудь и еще ниже — на живот.

У Спироса даже голова пошла кругом. Он на мгновение зажмурился, потом резко встал из-за стола и бросил раздраженным тоном:

— Уходим!

— Почему? Нам здесь так хорошо, — неуверенно запротестовала Магда.

Спирос не сомкнул в ту ночь глаз. В первое время после свадьбы они с Магдой занимались любовью почти каждый вечер. Хотя его ласки и не были продолжительными, зато бурными.