Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Я пыталась заснуть. Это оказалось невозможно. Пошарив в мини-баре, я выпила две дорогущие бутылочки водки. Потом совершила великую глупость — начала бродить по телевизионным каналам, и все кончилось тем, что увидела себя на «Фокс ньюс».

Репортаж значился третьим в списке новостей часа ночи. Сначала появилась фотография Лиззи, на фоне которой говорящая голова блондинки представляла блок новостей. Срывающимся голосом она произнесла:

«По-прежнему никаких новостей в деле об исчезновении служащей бостонского инвестиционного банка Элизабет Бакэн, которую в последний раз видели четвертого апреля, когда она пулей вылетела из отеля в центре города после ссоры со своим женатым любовником, знаменитым дерматологом Марком Маккуином. Вчера бостонская полиция попросила Маккуина сдать свой паспорт, поскольку он остается главным подозреваемым в деле, хотя доктор не перестает твердить о своей невиновности».

В кадре появился коренастый, хорошо одетый мужчина лет пятидесяти в окружении репортеров. В субтитрах значилось: Бернард Кантон… адвокат Маккуина. Отрывок из его интервью длился тридцать секунд:

«Чтобы продемонстрировать свою полную готовность сотрудничать с полицией, мой клиент согласился сдать паспорт.

Он четко заявил, что будет и дальше оказывать необходимое содействие в поисках Элизабет Бакэн. У доктора Маккуина есть свидетели на тот вечер, которые могут под присягой подтвердить его местонахождение во время исчезновения мисс Бакэн, так что у меня складывается впечатление, что бостонская полиция просто хватается за соломинку, подозревая моего клиента».

Вернулась говорящая голова:

«Сегодня в Портленде, штат Мэн, мать Лиззи Бакэн агрессивно отреагировала, когда репортеры попытались взять у нее интервью на пороге ее дома».

И тут на экране появилась я, выходящая из машины, встревоженная, испуганная и очень нервная, а потом эта молодая агрессивная репортерша сунула мне в лицо микрофон, а оператор подошел вплотную сзади. И когда она задала мне тот идиотский вопрос « Сколько еще абортов вы санкционировали?», я крикнула: «Какого х*** (нецензурное слово запикали) вы смеете…» Вид у меня при этом был явно нездоровый.

Помните тот фильм, в котором герой бесконечно прокручивает на видео один и тот же день из своей жизни? Просматривая этот клип в каждом выпуске новостей, я словно вращалась по замкнутому кругу. Кажется, после репортажа в пять утра я задремала, потому что очнулась от звонка сотового телефона. На часах было шесть сорок восемь. Я ответила полусонным голосом.

— Я не вовремя? — спросила Марджи.

— Заснула прямо в одежде, — сказала я.

— По крайней мере, хоть немного поспала… что неплохо. Потому что дерьмо уже полезло из всех щелей. Включай «Фокс ньюс», новости часа. Потом слушай радио, местный филиал «Клиар Ченнел» — ну, знаешь, где вещает Росс Уоллес. — Марджи имела в виду праворадикального ведущего ток-шоу, популярного среди консервативной аудитории северо-восточного побережья.

— Кажется, это WHLM, — сказала я еще спросонья. — Я обычно стараюсь не слушать Росса Уоллеса.

— В общем, включай его после того, как посмотришь новости…

— Мне надо на работу.

— Значит, послушаешь в машине. Я уже фрагмент слышала и, поскольку он любит повторять одно и то же, не сомневаюсь, что он выйдет в эфир примерно в семь двадцать пять… этот фрукт в высшей степени предсказуем.

Я спрыгнула с кровати, скинула с себя одежду, в которой спала, поспешила в душ и обратно, и вытиралась, уже стоя перед телевизором.

Репортаж, который я ожидала, должен был выйти в эфир через десять минут — к этому времени я уже оделась, причесалась и позвонила консьержу, попросив его вывести из подземного гаража мою машину. До меня не сразу дошло, что за ночь диктор сменился.

«Новые интригующие подробности в деле Элизабет Бакэн открылись в связи с недавно опубликованной книгой Тоби Джадсона, ведущего ток-шоу на чикагском радио. Как пишет автор, когда в 1973 юду он, будучи деятелем радикального студенческого движения, скрывался от ФБР, у него случился короткий роман с матерью Элизабет Бакэн, Ханной, женой доктора из Мэна, который в это время находился в отъезде. Более того, Джадсон в своей книге утверждает, что Ханна Бакэн отвезла его в Канаду, помогая избежать ареста».

В кадре появился Тобиас Джадсон, он сидел перед микрофоном в своей радиостудии. Хотя я видела его недавнее фото на обложке книги, этот расплывшийся, лысоватый, некрасиво стареющий мужчина вызвал у меня отвращение. Я с трудом заставила себя смотреть на него. Он говорил низким, вкрадчивым голосом, источая елей и фальшивую благостность:

«Я крайне огорчен тем, что Чак Канн решил раскрыть личность Ханны Бакэн. У меня никогда не было намерений предавать огласке ее имя, и я искренне сожалею о том, что она оказалась в центре внимания прессы, особенно с учетом ее трагедии, связанной с исчезновением дочери. Вместе со всеми я молюсь за ее благополучное возвращение…»

Так я тебе и поверила, говнюк.

Картинка сменилась, и на экране… тут я невольно подпрыгнула… появилась Марджи, в окружении толпы репортеров, у подъезда ее дома в Манхэттене. Она выглядела очень бледной и измученной, хотя ее глаза полыхали огнем, усиленным светом телевизионных ламп. Внизу проплыли субтитры: Марджи Синклер. Пресс-секретарь Ханны Бакэн. Над, головой Марджи нависли сразу четыре огромных микрофона, пока она зачитывала вслух своим привычно громким, командным голосом: «Заявление для Прессы, подготовленное Ханной Бакэн».

«Я прочитала книгу мистера Джадсона с ужасом и брезгливостью, потому что она сплошь состоит из обмана и искажений…»

Затем она коротко изложила текст заявления, в котором я признавала факт любовного романа, но категорически отрицала то, что добровольно переправила Джадсона в Канаду.

«Мистер Джадсон шантажировал меня и не оставил мне другого выбора, кроме как выполнить его требования…»

Она закончила фразой о том, что я сожалею о той боли, которую причинила своей семье, и в связи с трагедией исчезновения дочери не смогу лично выступить перед прессой.

И снова в кадре был Джадсон, самодовольно восседающий перед микрофоном. Закадровый голос репортера спрашивал: «Как вы ответите на обвинения Ханны Бакэн в том, что вы шантажом заставили ее отвезти вас в Канаду?»

«Я понимаю негодование Ханны в связи с тем, что ее так несправедливо разоблачили. Точно так же я понимаю ее душевные муки. Потому что, видит Бог, и сам страдал от чудовищного чувства вины за грехи молодости, пока не сумел признать собственные ошибки, раскаяться и двигаться дальше. Но что касается отрицания Ханной того факта, что она сама предложила отвезти меня в Канаду… по-человечески это понятно. Но правду нельзя отрицать, как нельзя от нее скрыться. Я совершил преступление. Я бежал из страны — и потом так скучал по своей родине, испытывал такое глубокое чувство вины перед ней, что вернулся и предстал перед правосудием. Я призываю Ханну очистить душу, рассказать правду о своей роли в той истории, как это сделал я».