Юрий Григ - Пусть умрёт

Максимов, Алёна и Фил вскарабкались, вернее сказать, продрались на утес по тропе, изрядно заросшей недружелюбной человеку тропической флорой в виде лиан, плюща и еще каких-то вьющихся, царапающихся, колющихся, цепляющихся за все части тела и одежды растений.

Старик Нкулункулу проводил их, а сам, вернулся обратно к своей лодке. Мужчинам пришлось основательно потрудиться мачете благоразумно прихваченными с собой, и сейчас они отдыхали, удобно расположившись в углублениях, как будто специально для этой цели выточенных ветром и дождем на вершине скалы.

Внезапно раздалось громкое, способное разбудить мертвого «тсс!», и Алёна стала размахивать руками, тыча пальцем вниз, пытаясь привлечь внимание к происходящему на аэродроме. Но Максимов уже сам прильнул к биноклю и не дыша следил за тем, как на взлетно-посадочную полосу выползали два истребителя, один из которых был красно-белый, в масть висящему невдалеке монгольфьеру, а в окрасе другого преобладали оттенки синего...

Два истребителя выползли на конец полосы и замерли в ожидании разрешения на взлет. Издалека они выглядели призраками, дрожащими в восходящих потоках раскаленного зноем и турбинами воздуха.

Пилот Малишис [34] Malicious – злобный (англ.). оторвал взор от исшарканного покрышками бетона, превратившегося под полуденными солнечными лучами в горячую сковородку. Сквозь прозрачный фонарь кабины он видел как рядом другая «птица» в нетерпении приседала на журавлиных ногах.

Подобно атлетам перед началом выступления машины поигрывали мощью своих моторов, стремились в родную стихию, но что-то сдерживало их до поры, не пускало в небо.

Ни с того ни с сего Малишису вспомнился рассказ приятеля... ну, ясное дело, бывшего, поскольку теперь-то они смертельные враги. Вот ведь как жизнь повернулась! Сегодня между ними совсем другой расклад имеется: кто кого, то есть.

А тогда в далекой России во время стажировки тот хвастался как творил беспредел наемником в Сомали. Потом в Ираке умудрился и за тех и за других убивать. Кто больше заплатит, тот и заказывает музыку. Сам признался. Такая жизнь, получается. Ничего не поделаешь.

Тут он подумал, что у всех у них, если разобраться, собачья жизнь. Но он-то сам никогда не перебегал. Если уж подписался – забито! Сколько бы ни отвалили! Принцип такой. Совсем без принципов нельзя. Рынок сломаешь. Если информация о двойной игре просочится, ни те ни другие платить не будут. В общем, каждый из них заключает договор со смертью... Шансы – фифти-фифти! Остальное – в собственных руках. Не самый паршивый вариант, кстати. Бывало и похуже. В Эфиопии, например: тогда он один против троих оказался...

«Что-то я разговорился. Мысли эти – дерьмо! – неожиданно признался себе Малишис. – Какие ж это принципы? Обрывки туалетной бумаги, вот что это такое! Запомни: чище не значит чистый, а честнее – честный! Скажешь, жизнь заставила? Выбора не было? Как у проститутки: всегда имеется сопливая история про больную маму и голодного ребенка. Нет! Выбор всегда есть. Поздно заливаться слезами! – вдруг разозлился на себя Малишис. – Врубай форсаж и... Да поможет тебе Бог! Если он, конечно, есть, и по каким-то соображениям решит помочь именно тебе, а не твоему врагу. А что ты для этого сделал, приятель!? Почему возжелал только для себя одного льгот от Всевышнего? Бог – этот невидимый, неслышимый и неосязаемый – в прошлый раз уже побывал на твоей стороне. Но не всегда же так. Он великий уравнитель, Бог. Почти как его величество, Кольт...»

По жребию Малишис взлетал вторым.

Машина противника рванулась с места, и время пошло.

Диспетчер дал разрешение на взлет.

Малишис почувствовал, как мгновенно вскипела кровь, как будто в вены впрыснули экстракт пеперони, и плавно переместил рычаг на положение «форсаж». Навалилась тяжесть. Машина побежала туда, где в колышущемся мареве только что исчез его, теперь уже смертельный, враг.

Под брюхом самолета земля отцепилась от шасси и стала быстро проваливаться вниз. Русская машина вела себя великолепно, и он подумал, что у Фалькона, конечно, электроника покруче, но планер все же у «МиГа»... Послушный, как хорошая лошадь. Одним словом – сool!

Машины стали расходиться на исходные позиции – таковы правила. Без правил нельзя. Это не дворовая драка, где можно изловчиться – и коленом по яйцам! В джекпоте – большие бабки. Одна машина чего стоит!

Он посмотрел на приборы: высота – 300, скорость – 450. Нужно было выйти на эшелон 400; его хэдинг – юг.

Малишис обрадовался – на юге ему всегда везло. Он вспомнил брюнетку из Сан-Паулу. Жаркая была штучка... он даже немного влюбился. Потом мысли о ста тысячах – новеньких, хрустящих – безжалостно вытеснили брюнетку из головы. Чтобы бабки истратить самому, а не на похороны нужно ухитриться на триста первой секунде зайти ему в хвост. Главное, вынести перегрузку – кто бОльшую вынесет, тот и зайдет в хвост... Всё просто! Но тот тоже не green horns [35] Салага (англ.).(букв. "зелёные рожки") – тогда в России показал неплохой класс. Русский майор хвалил обоих.

Миновав красный монгольфьер, Малишис ушел дальше в океан и совершил разворот.

— Красный! Доложи готовность, Красный!..

Это «Земля»; нужно ответить.

— До рубежа четыре тысячи! Высота четыреста двадцать... скорость 475... Красный готов! Over!

— О'кей, сближение, до рубежа даю тридцать... не спеши на тот свет, приятель... God bless you! [36] Благослови тебя господь! (англ.).

В это время Алёна, не ведающая о мыслях, проносящихся в голове Малишиса, снимала происходящее на неучтенную Вовиком девятнадцатую видеокамеру. Рядом, намертво прилипнув к окулярам биноклей, Максимов с Филом следили за последним актом драмы, разворачивающейся в небе над ними.

А посмотреть, действительно, было на что.

Красивая была картина – чего не отнять того не отнять. Над океанским простором, расцвеченным в бирюзовые тона, красная машина сделала боевой разворот вокруг монгольфьера, похожего издалека на запущенный каким-то шутником огромный перевернутый плод инжира. Маневр добавил немного высоты, и самолет исподволь, как бы нехотя, лег на курс. С оглушительным треском расколов небо над утесом, оставляя за собой зыбкую пелену истекающих из сопел раскаленных газов, он ушел навстречу противнику.

Где-то посередине между монгольфьерами, несколько в стороне от линии их соединяющей, завис вертолет съемочной группы – в бинокль был хорошо виден парень в наушниках с камерой, легкомысленно свисающий из сдвинутой двери.

Похожие на журавлей с застывшими, отведенными назад крыльями, самолеты стремительно сближались – столкновение казалось неизбежным.

Сердобольная Алёна зажмурила глаза, и вдруг…