Джин Сэссон - Майада. Дочь Ирака

Дедушка рассказывал, что им пришлось принять ее условия. Он считал, что Ирак потерял множество ценностей из-за происков мисс Белл, но через некоторое время правительство приняло предложенный им закон, и это спасло иракские сокровища от расхищения. Гертруда Белл, мягко говоря, была недовольна действиями моего дедушки.

История Майады, кажется, развеселила Али аль-Маджида.

— Продолжай, — сказал он, — говори еще.

— Вскоре произошел другой, еще более интересный случай. Речь пойдет о древней золотой арфе шумеров [3] Около древнего города Ур археологи откопали большое кладбище. Там нашли огромное количество самых разнообразных предметов, в том числе золотую арфу. Спереди ее рама украшена инкрустацией из раковин с изображением фантастических животных. А внизу — золотая голова быка с темно-синей бородой из лазурита. Она была изготовлена в начале III тысячелетия до н. э. . Британский чиновник, добившись встречи с королем Фейсалом, сказал, что английский король Георг V вскоре празднует день рождения. Он настоятельно рекомендовал королю Фейсалу подарить ему золотую арфу.

Этот совет поставил короля Фейсала в сложное положение. Очевидно, англичане вознамерились во что бы то ни стало получить эту редчайшую, изумительную арфу. Фейсал извинился перед послом и сказал, что они поговорят позже. Затем он позвал Джидо Сати и попросил его посоветовать, как избежать ужасной катастрофы. Сати уверил короля Фейсала, что все уладит и гнев англичан падет на его голову. После этого он прямиком направился к англичанам и заявил, что король не имеет права отдавать золотую арфу, как бы он ни хотел порадовать короля Георга, — есть закон, запрещающий подобные действия.

Англичане попали в затруднительное положение — ведь они кичились своей законопослушностью! Им пришлось довольствоваться копией арфы, а не поразительной красоты подлинником.

Король Фейсал не раз подшучивал над Сати и говорил, что золотую арфу спасли его сердце и сильный характер. Он был убежден, что Сати — единственный человек в стране, который смог сохранить золотую арфу для иракцев. Если бы не Сати, повторял он, жадные пальцы англичан еще долгие годы бренчали бы по струнам чудесного инструмента.

После этого англичане возненавидели дедушку. Они не успокоились, пока не прогнали его из страны — это произошло много лет спустя. Под предлогом восстания они объявили его персоной нон грата.

Вдруг Али аль-Маджиду наскучили разговоры о древностях. Улыбка сошла с его лица, и он громко потребовал:

— Дай мне посмотреть это кольцо.

Он смотрел на палец Майады, на котором блестело крупное кольцо с сапфирами и бриллиантами, недавно подаренное матерью.

Майада заметила, что когда Али говорит громко, он произносит звуки в нос, так же как Саддам. Приказ удивил ее, но она сняла кольцо с пальца и передала ему.

Она наблюдала за тем, как он внимательно рассматривает кольцо. Али повертел его в руках и уставился на камни с обратной стороны.

— Господи, они что, настоящие?

Майада напряглась всем телом.

— Конечно, настоящие. Мать купила кольцо в магазине «Тиффани» по случаю рождения моей дочери Фей.

— А где ты взяла этот наряд? — Али показал жестом на платье Майады.

— Мама привезла его из Парижа.

Внешняя привлекательность этого мужчины в глазах Майады меркла с каждым произнесенным им словом.

Али улыбнулся и наклонил голову — это выглядело очаровательно, словно он маленький мальчик.

— Господи, неужели ты красишь волосы?

Майада опять занервничала, потому что Али аль-Маджид простодушно разглядывал ее. Возможно, он один из самых могущественных людей в стране, но все же оставался необразованным деревенским пареньком. Он понятия не имел о правилах приличия и был не в силах скрыть беспардонное любопытство. Возможно, Саддам Хусейн просто не позволял Али аль-Маджиду давать интервью, подумала Майада. В отличие от него Саддам всеми силами старался расширить свой кругозор. Он посещал юридический колледж в Каире, научился красиво есть и одеваться. Он стремился забыть о деревенском прошлом. Али — совсем другое дело. Майада была уверена, что Саддам был бы смущен, если бы багдадское общество узнало, что такой человек — его двоюродный брат.

Али аль-Маджид радостно улыбался. Очевидно, он был рад освободиться от добровольного — или навязанного Саддамом — молчания. Он ответил на все вопросы из списка Майады и настоял на том, чтобы она записала его номер телефона. Али велел ей позвонить после празднования дня рождения президента: он даст ей более продолжительное интервью и расскажет о своей жизни.

— Я поведаю тебе все без утайки, — заявил он, обаятельно улыбаясь.

Выйдя из кабинета Али Хасана аль-Маджида, Майада направилась в офис журнала. Камиль встретил ее у двери и проводил в кабинет. Майада прочитала ему свои заметки, и редактор с радостным удивлением выслушал ее.

— Он раскрылся перед тобой, — заявил он с широкой улыбкой. — Я надеялся, что так оно и будет.

Майада поведала ему отличную новость:

— Он пообещал еще одно интервью. Сказал, что подробно расскажет о своей жизни.

Они дружно рассмеялись.

— Это огромный успех! До сих пор никому не удавалось убедить аль-Маджида откровенничать для прессы! — Камиль поспешил приказать, чтобы статью, предназначенную для следующего номера, заменили статьей Майады. Через неделю она была опубликована. О ней много говорили в Багдаде, потому что Али Хасан аль-Маджид впервые во всеуслышание заявил о себе.

Али Хасан аль-Маджид выполнил свое обещание. После дня рождения Саддама она позвонила ему в офис, и он любезно пригласил ее повторить визит. Когда она пришла, то вновь поразилась тому, насколько он красив, хотя теперь его красота потеряла для нее всякое очарование.

Али аль-Маджид, кажется, был чрезвычайно рад видеть Майаду. Он объявил, что отменил некоторые договоренности, чтобы встретиться с ней. Приказав принести чай и сладости, он отрывисто предложил ей сесть в кресло, не дав сказать ни слова.

— Сегодня говорить буду только я!

Али разволновался, как ребенок. Майаде оставалось только сидеть и слушать.

Али сел на край стола, нетерпеливо глядя на то, как Майада достает ручку, блокнот и диктофон. Когда она была готова, он стал торопливо рассказывать ей о своей жизни, словно всю жизнь ждал, когда у него появится внимательная аудитория.

Он громко объявил:

— Я расскажу о жизни Али Хасана аль-Маджида аль-Тикрити, благородного сына Хасана Маджида аль-Тикрити. У меня три брата, которые всегда рядом со мной, — Абид Хасан, Хашим Хасан и Сулейман Хасан. — Али широко улыбнулся, прежде чем продолжить.

Майада была словно загипнотизирована этим мужчиной-ребенком. Ей казалось, что она на сто лет старше его, человека, возглавляющего тайную полицию Ирака.