Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

Марк молчал, думая о том, что Анны, Воэтусы, Кантеры, Камифы — эти несколько семейств, пользовавшиеся привилегиями при назначении первосвященников, всегда были самыми преданными слугами любого правителя, будь то Ирод или римский прокуратор; все они принадлежали к той властной верхушке государства, которая грабила народ самым безжалостным образом. Члены всех первосвященнических семей, родственники и приближённые царей и правителей, начиная с Ирода Старшего, составляли партию саддукеев, которым революция была не нужна; больше того, они боялись её, ибо в случае её победы они могли потерять всё, так как могли потерять власть, а римским господством власть им была обеспечена, даже большая, чем во времена независимости; кроме того, проникновение в их жизнь римской роскоши и разнузданности нравов было делом неотвратимым. Давно уже по Иерусалиму распевали песенки, проклинавшие притеснителей:

Марк понимал также, что члены другой партии, партии фарисеев, более многочисленной и более патриотичной, в большинстве своём всё же будут придерживаться взглядов умереннее, чем зилоты, по тем же причинам. За время своего господства Рим — эта новоявленная «блудница» — развратил своих подданных, бывших ревностных поборников Яхве, и только зилоты были до конца последовательны в своей борьбе против империи, заявив однажды, что «никто на Земле не имеет права считать себя господином для другого человека!»

Так формулировал для себя основной принцип движения Марк, хотя в официальной формуле он звучал несколько иначе:

«Никто не смеет признавать над собой господина, кроме Бога!»

Для верующего иудея был приемлем только этот лозунг, но Марк не принял иудейскую веру, несмотря на не раз предъявляемые ему требования сделать это; строго говоря, он вообще не верил ни в какого бога, то есть, как говорили греки, был атеистом, и примкнул к движению зилотов, поскольку их цели, не касавшиеся религии, были ему близки да его предки традиционно вели борьбу с империей, пройдя весь путь становления этого принципа до того времени, когда Иуда Гавлонит внёс его в политическую жизнь иудеев, и ещё позднее. Они участвовали в создании движения зилотов, и он, Марк, с сыновьями будет продолжать их дело, а партия противников революции сильна и своими приверженцами, и властью, которую они имеют; между тем народ не организован и тёмен, к тому же традиционно привык повиноваться саддукеям и почитать фарисеев. Необходимо привлечь бедноту на свою сторону, что не просто сделать, когда отсутствует признанный вождь нации. Матгафии Асмонаю было проще начать войну против Антиоха Епифана, потому что его поддерживали все слои населения, тогда как римляне оказались более понятливыми: не притесняя и даже поощряя чем-либо национальную правящую верхушку, прилагали поэтому минимум усилий, чтобы удержать иудеев в повиновении. Вождём мог бы стать Менахем, сын Гавлонита, но он не столь известен в народе, как его братья Яков и Симон, казнённые прокуратором Александром.

Марк сидел, закрыв глаза, погружённый в свои нерадостные мысли, когда прикосновение сына вернуло его к действительности.

— Отец! — сказал он, решив, что тот заснул. — Пора идти на совет.

— Да, да, конечно! — ответил Марк, вставая.

Совет собрался почти в полном составе. Среди его членов были даже фарисеи, что никогда не разглашалось, как и то, что совет существует, а также — кто его члены. «Что ж тут такого? — сам себе говорил Марк. — Ведь одним из основателей движения был и фарисей Садцок». Сообщение его о взятии Мосады внезапным нападением вызвало одобрительную реакцию собрания, и он передал опасения Менахема по поводу возможных карательных мер прокуратора Флора или наместника Сирии — Цестия, а также пожелание о скорейшей мобилизации сторонников кананитов. Совет согласился с опасениями Менахема, признав, что многое для активизации восстания уже делается, хотя заметно оживились и его противники. Когда было заявлено, что состоялась вербовка начальника храмовой стражи, тут же прозвучало предложение об отмене принятия жертв от не иудеев, с чем Марк категорически не согласился, считая, что эта акция не принесёт ничего хорошего, а наоборот, возбудит недовольство по отношению к иудеям людей других национальностей. Протест Марка был отклонён, но из-за опасения осложнения обстановки в городе, от сикариев потребовали, чтобы они на время прекратили свои акции, на что Марк ответил, что не уполномочен решать такие вопросы, обещав сообщить это требование совету сикариев. Было решено подготовить к отправке в провинцию своих представителей для организации сопротивления и вооруженных отрядов, создание которых в городе и их вооружение возложили на несколько человек, среди коих были Элеазар сын Симона, племянник Марка, и Андрей; Марк же должен держать связь между Мосадой и советом. Решив с Александром порученное ему дело, сикарий намеревался спокойно ждать развития событий.

Возвращаясь домой, Марк отчётливо осознавал, что и вчера, и сегодня ждал её прихода, а что она должна была прийти, он не сомневался, да и Пётр говорил ему, что она приходила в его отсутствие, спрашивала где он и когда вернётся, на что тот, естественно, не мог ответить ничего вразумительного. И хотя она приходила, скорее всего, не по своей воле, Марк не сомневался, что воля её не была против воли её пославшей. Занятый этими мыслями, он не сразу обратил внимание, как юноша с покрытой, несмотря на жаркую погоду головой, уже давно шедший следом за ним, догнал его и, поравнявшись, вдруг сделал рукой резкое движение, словно намереваясь ударить, но он, повернувшись боком к удару, тут же схватил того за руку, держащую кинжал, и, чуть вывернув её, толкнул в сторону нападавшего. Тот вскрикнул и медленно опустился на колени, а затем и вовсе упал на бок, раненный в плечо собственным оружием, к которому Марк даже не прикоснулся. Сикарий повернул беднягу, потерявшего сознание, на спину, вынул из раны кинжал, разорвал довольно просторную тунику по отверстию раны и отшатнулся: грудь нападавшего была перетянута куском материи, перед ним была женщина. Он находился уже рядом с домом, переулок был пустынный, и это оказалось кстати для него, несшего на руках неизвестно какого человека в окровавленной одежде. Внеся пострадавшую в жилище, он уложил её на постель, с помощью Петра обмыл рану, наложил повязку, остановив кровотечение, а когда она пришла в себя, растерянная и бледная от потери крови, потребовал ответа: кому была нужна его смерть?