Мария Бушуева - Отчий сад

note 235 Note235 240 начать новое дело, связанное с живописью. Мне захотелось иметь выставочный салон. Пока я еще молода (относительно), пока я еще привлекательна. Конечно, имей деньги, и визажисты всегда помогут скинуть десяток лет. Хотя я их терпеть не могу, потому что они норовят всех богатых женщин подогнать под одно глянцевое лицо. Ну, под два. Впрочем, может быть, они правы. Перефразируя Толстого, все молодые женщины разные, а все молодящиеся одинаковы. Кроме умных.

Не то чтобы мне захотелось светской тусни, как выражается моя Марфа, просто снова задыхаюсь: меня опять давит и душит моя стабильность. И переезда мне точно мало. Придется поменять работу. Пока, слава Богу, не мужа, потому что такого, как Николенко, я больше не найду. Мы с ним живем каждый сам по себе, никто ни на кого не давит. Правда, он хочет ребенка — ведь есть в семье все, считай, и сапоги-скороходы, и скатерть-самобранка, а ребенка нет. Знаете бородатый анекдот: поймал новый русский золотую рыбку, она ему и говорит: «Отпусти меня, браток, на волю, и я выполню твое любое желание». Он и говорит: «Хочу, чтобы у меня все было», отпустил ее, приехал домой на «Мерсе» последней модели, глядит — ни замка его, ни бассейна, — пустырь с камнем, а под камнем записка: «У тебя и так все было». И подпись: «Золотая рыбка».

И вот и у нас так. Все есть. У меня Марфа. И у него от первого брака Федя. Но вот уперся — роди ему девочку! А мне не хочется. И поэтому порой я с грустью думаю, что только мой четвертый брак будет последним.

Вы скажете, ну что бабе надо (и не бабе, а девушке!): муж богат, сама на джипе, вот-вот переедет в модный загородный дом. Ну родила бы мужу и купалась в своем бассейне вместе с младенцем. К чему колотиться в качестве заурядного риэлтора по чужим квартирам и заниматься порой идиотическими клиентами?

Но если вы так говорите, то вы ничего обо мне не поняли. И Карла Густава Юнга еще не читали. А его чита

note 236 Note236 241 ют даже распиаренные под писателей модели. Ведь сейчас стало круто творить. То есть не просто я Барби, а еще и интеллектуалка. Не просто банкир, но еще и стихи медитативные пишу типа японских танку.

Вот и я туда же! Немотря на то, что прекрасно отношусь к своему мужу и даже с сочувствием воспринимаю его мечты, сама я хочу не вторую дочь, а художественный салон. В тихом центре, к примеру, в Хлебниковом переулке, где когда-то я купила «Алису в стране чудес» на английском языке. А мы все сейчас живем в такой стране, ей-Богу, в которую провалились внезапно, побежав за разговорчивым импозантным кроликом, который боялся опоздать на свидание с Америкой.

В салоне моем будет выставляться только настоящее. Вот здесь я буду стоять намертво. В память об отце. Он всегда поддерживал талантливых людей. Один старый, известный еще и сейчас поэт, наверное, забыл, как мой отец помог ему с квартирой?

Так что и мой брак с Ярославцевым был тоже следствием отцовского воспитания.

Попова (напомню, это мой первый) я, кстати, попыталась сначала переделать в ключе стремительно капитализирующейся эпохи. И толкнула в бизнес. Он нанял двух теток, и они челночили за цветами в Турцию. Но точно заклятье: цветы Попова, которые ничем не отличались от таких же привезенных из Турции цветов Сидорова или Розенкрейцера, никак у метро не продавались. Он терпел постоянные убытки. Теперь я понимаю причину: Попову ну просто не нравилось заниматься коммерцией — воротило его от нее. Это, говорят, рыжий кот — гений прихватизации на цветах сколотил капитал. А Попов хотел изучать свои загадочные цианобактерии или не менее загадочные (по крайней мере, для меня) митохондрии. Но тоже можно его простить: все у него ученые, даже мать — горная козочка, и та биолог… Гены и воспитание. Так что любовная лодка номер один разбилась о любовь к науке и верность заветам отцов.

note 237 Note237 242 Итак, художественный салон. Красивый выставочный зал. Интересная публика. Так что без Ярославцева мне не обойтись.

Но отыскать его оказалось не так легко. В союзе художников мне дали телефон, и я, сразу же позвонив по нему, выяснила, что «такой здесь не живет». Я покопалась в Интернете и нашла сайт с его работами. И вновь они оказали на меня то же буквально магнетическое воздействие, что и в первый день знакомства.

Я ведь познакомилась с ним на выставке, где у него были представлены пять картин — они занимали почти всю стену. А сам он, высокий, чуть сутуловатый, улыбчивый, болтался по залу (мне показала его какая-то незнакомая женщина, тоже стоявшая у его стены) — и вдруг, оглянувшись, увидел меня — двадцатипятилетнюю девку в джинсах, с копной рыжих волос (я красилась тогда), застывшую перед его работами. Надо сразу сказать, что я неплохо рисую. Главным образом, правда, шаржи. И конечно, не имея специального образования, отличу Кандинского от Репина, но тонкостей объяснить не смогу. Но у меня есть чутье. Как у моего друга-ювелира, который называет хорошо отшлифованные камни живыми и не спутает игру бриллианта с отблесками, которые отбрасывает циркон.

Вот и я так: живую работу я сразу чувствую чем-то внутри меня — каким-то diamond-detektor. Я понимаю, что техникой сейчас уже никого не удивить, а удивить в своем выставочном зале мне хочется всех! Поэтому я и разыскиваю Ярославцева.

Но если вы решите, что первая моя экспозиция будет из его картин, вы снова ошибетесь.

Я начну с какого-нибудь светского живописца, который делает портреты политиков и творческой элиты типа многочисленных родственников дяди Степы (кстати, мне эта книжка нравится с детства, и я совершенно искренне

note 238 Note238 243 считаю, что милиция такой быть и должна). Мне нужно будет заманить к себе журналистов. И здесь мне должен помочь мой Николенко.

Но без Ярославцева мне тоже не обойтись. Есть такие тонкости — даже в составе экспозиции, в том, как развесить картины (возьмите, к примеру, сочетание драгоценных камней в колье — не каждый камень хорошо соседствует с другим), в которых я плохо смыслю.

И я решила, что пора Ярославцеву отдать мне долг. Ведь за прописку в столице он так мне и не заплатил. Конечно, у него здесь жила родная прабабка, старая, как мир, и он мог получить регистрацию просто так, но он генетически не способен чего-то для себя добиваться. А такая роскошь — все делать чужими руками и потому жить свободно — нынче особенно дорого стоит!

Да, я практичная. То есть нормальная. Как все. Это он, Ярославцев, не как все — ну так он и талант. А я просто неглупая молодая (34) женщина…

И я пообещаю ему персональную выставку. Ведь никто ему сейчас этого не сделает: он не умеет работать в команде, с ним невозможно дружить, ему можно только служить. И денег у него (я в этом уверена на все сто), конечно, нет. И я сделаю ему выставку. А потом, когда моя галерея станет такой же известной, как VG Анны Венской или ИЗОграф Славы Дулова, начну продавать очень дорого его работы, отстегивая себе процент.