Мария Бушуева - Отчий сад

— Мне нравится эта квартира, и если вы отказываетесь, мы идем к вашему руководству и меняем риэлтора!

— Девушка не отказывается, Саша, она просто ставит нас в известность, что могут быть трудности. — Жена посмотрела на меня извиняющимся взглядом. Симпатичная женщина, честное слово. С такими иметь дело легко и приятно.

— Постараемся за месяц найти, — сказала я, — а не найдем, поменяете. note 289 Note289 294 И наконец, расставшись с клиентами, я помчалась к По повым.

Кругом пробки! Когда не торопишься, можно в них китайский язык учить или медитировать, но когда хочешь побыстрее — полный абзац. Я включила «Авторадио » и откинулась на сиденье. Сегодня остроты хоть менее пошлые, и за то спасибо российской культуре. Как вы понимаете, последнее слово давно нуждается в мохнатых кавычках.

На самом деле, Наталья напрасно испытывала по поводу дочери депрессию с идеями самообвинения (так она называла сама свое состояние, всегда развивавшееся после встречи с Марфой или даже разговора с ней по телефону). Разгадывая чужие судьбы, как приятные головоломки, дочь она воспринимала исключительно через чувство своей вины, закрывавшее от нее правду: Марфа великолепно себя ощущала в отцовской семье и даже считала, что так вот жить с матерью на два дома — это сейчас очень круто.

Ей вообще нравилось все самое крутое: иномарки последних моделей, одежда «от кутюр», молодежный сленг, спортсмены-экстремалы. И мать свою она относила к одному из своих козырей, которыми любила щегольнуть перед одноклассниками. То, что Наталья, одетая в дорогие вещи из первоклассных бутиков, иногда заезжала на джипе за Марфой в школу, делало этот козырь вполне осязаемым.

Ни к какой науке Марфа не тяготела. Свекрови — моложавой пятидесятивосьмилетней даме, сделавшей себя круговую подтяжку лица, льстило, что родители соучеников и новые учителя часто принимают ее не за бабушку, а за мать Марфы — и от этого некоторая досада, что ее сын остался в дураках, женившись на прохвостке и не очень далекой стерве, быстро улетучивалась, а потом надолго компенсировалась удолетворением от осознания своей вневозрастной привлекательности.

note 290 Note290 295 Муж Анны Борисовны, профессор Попов, преподавал в университете, читал лекции в биологическом музее на Малой Грузинской, писал монографию и, будучи старше своей жены почти на двадцать лет, давно вжился в образ рассеянного безобидного ученого, когда-то столь популярного в советском кинематографе его юности.

Про Наталью он обычно вообще не помнил и порой удивлялся, столкнувшись с ней в собственной прихожей, принимая ее в первый момент за новую невесту сына, а потом, убедившись, что лицо молодой женщины ему чем-то знакомо, с трудом узнавал в ней свою родственницу. Сначала мы играем какую-нибудь роль, думала, глядя на бывшего свекра Наталья, а потом эта роль ведет нашу жизнь за собой на поводке.

Кстати, у Поповых была собака по кличке Био, в просторечье Бийка, коричневый сеттер, которого выгуливала обычно свекровь, жаждущая дополучить людского внимания, которое она обожала и которого ей всегда не хватало.

Дурные Марфины отметки свекровь тщательно скрывала и от мужа, и от знакомых-приятельниц, и особо от Натальи. О внучке рассказывалось, что она пошла в деда, и соответственно от нее можно в будущем ждать открытий чудных в науке. Делалось это не без умысла: Наталья оплачивала частный лицей, покупала дочери «модные тряпки», и от ее денежных вкладов в семью Поповых свекрови Анне Борисовне неплохо перепадало: поддерживать безупречность наружности помогали Анне Борисовне весьма ощутимые Натальины финансовые вложения, что не мешало ей, однако, бывшую невестку слегка презирать — за ее примитивные жизненные цели и по-народному тяжеловатые бедра. Потому подношения принимала бывшая свекровь, как монгольская ханша, — снисходительно выдавая Наталье за привезенную дань разрешение на личную свободу.

И знала Анна Борисовна: скажи-ка она матери, что дочь ее двоешница, раздолбайка и ни о чем, кроме мальчиков, думать не способна, глядишь, и посадит Наталья

note 291 Note291 296 ее на сухой паек. А того хуже — переведет в государственную школу, а это проблемы: родительские собрания, мытье окон… Нет, лучше ложь во благо, чем горькая правда — в собственный убыток. Ведь одно дело зайти в лицей поговорить с директором и учителями, чувствуя себя элегантной королевой, другое дело — выслушивать от беспристрастных учителей госшколы гадости про собственную внучку.

В частных школах гадостей родителям стараются не сообщать по той же самой причине, по которой Анна Борисовна скрывала плохую успеваемость Марфы: из финансовых соображений. Родители ведь оплачивают не только труд учителей, но и собственное спокойствие.

Хитроумная Марфа давно смекнула, что бабушка ценит больше всего на свете свою моложавую наружность, и чтобы сделать ей приятное, чаще звала ее не бабушкой, а просто Анук — на французский манер с ударением на последнем слоге, отчего та буквально таяла и неделями не проверяла у внучки дневник. А мать, и это тоже не укрылось от сообразительной двоешницы, испытывает постоянное чувство вины, из которого легко извлекать «гешефт».

Никакую науку, разумеется, Марфа двигать не собиралась. Она с трезвостью, необычной для ее юного возраста, решила, что наука — не женское дело, и, внимательно прочитывая все, что попадалось о жизни зарубежных звезд, остановила свой выбор на лучезарной Пэрис Хилтон, сделав вслед за ней жизненно важный вывод, что надеяться можно девушке только на свою наружность, кстати, и у Марфы достаточно миловидную, хоть и не столь выразительную, как сильно усовершенствованная крупнокупюрными вложениями внешность заокеанского идеала.

Просуммировав все знания о мужском мире, Марфа выбрала для себя ту сферу, где следует искать жениха. В последнем классе придется поднажать на учебу, резюмировала она свои размышления, и поступить в институт Международных отношений, чтобы выйти замуж за бу

note 292 Note292 297 дущего дипломата. Бизнесменов вслед за бабушкой и дедом Марфа считала торгашами, и опускаться до них не собиралась. Тем более что все сыновья бизнесменов в ее классе были, по ее мнению, натуральными хамами и дебилами, и только один, азербайджанец, отличался приятной наружностью и неплохо учился.

По матери Марфа никогда не скучала. Ведь стоило только нажать на мобильном надпись «ma», как раздавался ее уверенный голос, через минуту уже действовавший свободолюбивой дочери на нервы.

Иногда даже Марфе казалось, что Наталья ее не рожала, а взялась она откуда-то сама по себе — возможно, из пробирок, которые во множестве украшали рабочий кабинет деда. Пожалуй, исчезни все: мать, отец, бабушка