Фелисьен Марсо - Капри - остров маленький

— Не беспокойся, — сказал Вос.

И Мейджори, не обращая ни на кого внимания, терлась щекой о гладкое колено Boca, сжимая еще сильнее его длинные голые ноги.

Андрасси спускался по лестнице с полотенцем на плече и плавками в руке. Плавками цвета морской волны. А немного выше, по той же лестнице шли леди Амберсфорд и леди Ноукс. Страх поскользнуться на этот раз победил их неприязнь друг к другу. Они держались за руку. Но леди Ноукс все же никак не могла удержаться от замечаний:

— Внимательнее! Держите ваши ноги немного прямее, а то я из-за вас чуть было не упала.

И надо сказать, леди Ноукс вынуждена была признать, что в поведении Бесси произошли некоторые изменения в лучшую сторону. О! Это вовсе не означало, что она стала более чистоплотной или что у нее вдруг появилась любовь к порядку, но, по крайней мере, она уже несколько дней не воровала. И это было уже немаловажно. Накануне леди Ноукс провела эксперимент, оставляя свою сумочку где попало. И в ней все оставалось нетронутым. Леди Ноукс считала, что она добилась этого благодаря своей язвительности и упорству, с которым повторяла свои замечания. Времени потребовалось немало. Пятнадцать, даже почти шестнадцать лет, которые они прожили вместе. С самой их встречи в Аркашоне. Такая долгая связь вызывала порой комментарии, причем отнюдь не всегда клеветнические. Досадно было одно: теперь Бесси вбила себе в голову, что ей нужно съездить в Рим.

— Но зачем? Что вы собираетесь делать в Риме?

— Мне нужно, Марианна, кое-что купить.

— Купить? На какие шиши, безмозглая голова?

— О! Марианна…

— Не стоните так. Вы действуете мне на нервы. Во всяком случае, на меня не рассчитывайте. Я последние дни не очень хорошо себя чувствую. Да и пароход отправляется в семь часов утра.

— Но я поеду одна, Марианна. Разве я развалюха какая-нибудь?

— Вы хуже, чем развалюха, моя бедная старушка.

Леди Ноукс колебалась, находясь во власти противоречивых чувств: любопытства, потребности тиранить Бесси и мании заниматься ее делами, страхом перед расходами, связанными с поездкой, и злостью на отправлявшийся в семь утра пароход.

«Чтобы я еще когда-нибудь забралась на остров!»

— У меня в Риме есть Ронни и его жена.

— Можно подумать, что они прямо жаждут вас увидеть!

— Я задержусь у них не больше, чем на один-два дня.

— Вы такая неповоротливая: вас непременно задавит машина.

«Черт, — мысленно выругался Андрасси, — не нужно было снимать сандалии!»

В плавках, с чересчур белым для этой обстановки телом, он с трудом брел босиком по горячей гальке пляжа. Ему жгло пятки. Он корчился от боли и невольно строил гримасы.

«Наверное, у меня сейчас вид…»

— Привет!

Он обернулся. Это была та молодая женщина в розовом, как там ее? Мафальда.

— Здравствуйте, — сказала она.

Она была в купальнике. Забавно было встретиться вот так, почти голыми. Но она об этом, похоже, не думала. Ее взгляд был прямым, четким, как грифельная доска.

— А вы так и не собрались зайти к нам.

Андрасси буркнул первое, что пришло на ум:

— Вам больше по душе тип мужчины-ловеласа?

— Мне?..

Она вновь зашагала. И шла совсем непринужденно. В сандалиях. Андрасси, спотыкаясь, ковылял за ней. На ней был синий раздельный купальник, синий, с металлическим отливом. И все ее тело было уже покрыто хорошим загаром.

— Пойдемте, — позвала она.

Она взяла его за руку и потащила к воде. Рванулась вперед всем своим пружинистым телом и бросилась в море. Обернулась, откинув назад голову. Ее волосы распустились, и лицо ее стало совершенно другим. Ее длинные гладкие волосы, потемневшие от влаги, спускались по спине, словно скрученные шнурки шоколада, выходящего из машины. Андрасси сделал шаг вперед, заколебался. Мафальда подняла руку. Андрасси бросился в воду. И сразу почувствовал удовольствие, без всякого озноба, без всякой дрожи. Вода охватила его своей свежей и надежной лаской. Он вынырнул, потряс головой и засмеялся.

А мимо них проплывал Красавчик Четрилли, несся, словно поезд, безупречным кролем, взбивая ногами белую пену, в то время как Лаура Мисси сидела с натруженными от ходьбы по гальке лодыжками, держа в каждой руке по ребенку, и смотрела на него.

— Какая вода, какое чудо! — воскликнула Мафальда. — Все вроде бы знаешь, но всякий раз возникает ощущение, будто это в первый раз.

Она была здесь, в воде, как у себя дома, и медленно двигалась вместе с обрамлявшими ее голову волосами. Потом поплыла, выбрасывая вперед руки, задела Андрасси.

— Ну, кто быстрее доплывет до берега?

И они быстро поплыли, Андрасси, отдуваясь, она — непринужденно. Ему удалось немного обогнать ее, но Мафальда уже настигала его. Он слышал у себя за спиной ее тихое со смешливыми интонациями дыхание. Она обогнала его. Андрасси сделал последнее усилие, и его руки коснулись прибрежных камней. Она уже стояла, а он лежал у ее ног в воде; оба запыхавшиеся, они весело рассмеялись. И Четрилли тоже вернулся, взял одного из двух детей Лауры, старшего, посадил его к себе на плечи и пошел в воду. Малыш вцепился в его волосы и дрожал. Жако, жеманясь и гримасничая, осторожно пробовал воду ногой, на лодыжке которой блестела маленькая золотая цепочка. Князь Адольфини смотрел на золотую цепочку, а княгиня Адольфини блаженно лежала на спине в воде. Она была разбита от усталости. Ночь опять выдалась бурная. Этот Жако был просто великолепен.

А Вос…

— Не отплывай от берега! — кричала ему Мейджори. — Я боюсь плыть так далеко.

Но Вос устремился медленным непринужденным брассом в открытое море, легко удерживая свое длинное загорелое тело на поверхности воды.

Все встретились на настиле из досок. Малое Взморье — это небольшая кучка белых домов с маленькой часовней посередине, а по обе стороны от строений — два узких пляжа с кабинами, перед которыми сделали невысокий дощатый помост, а на него поставили шезлонги. Но Мафальда не любила шезлонги. Она растянулась прямо на досках, и Андрасси лег рядом с ней. Потом к ним присоединилась Мейджори.

— Не знаю, куда девался Стати. Он так далеко всегда заплывает.

Она говорила о нем, как о каком-нибудь немного трудном маленьком ребенке.

А Сатриано пошел прогуляться. Ни дать, ни взять Людовик XIV, обозревающий окрестности Версаля. Он перебрасывался фразами с моряками, с хозяином кабин.

— Ты только посмотри, твоя балюстрада скоро завалится. Тебе бы следовало ее укрепить.

Солнце пекло нещадно. Жако растянулся на досках и издавал крики:

— Ой, тут был осколок кости, я чуть не поцарапался! Ой-ой-ой! Я ведь из той же породы людей, что и Ландрю; у меня сзади очень нежная кожа.

И он пронзительно смеялся.

— Подожди, я пойду принесу тебе подушку, — сказал Адольфини.